— Привал, — повторил он и, взяв ее за руку, потянул к обочине дороги. Энджи состроила гримаску, но села рядом с ним, осторожно вытянув перед собой правую ногу.
— А у тебя большая пушка, — заметила она. Теперь стало жарко — слишком жарко для парки. Надев портупею прямо на голое тело, Тернер накинул поверх нее спецовку с оторванными рукавами, полы спецовки развевались по ветру.
— Почему у нее такой странный ствол, как голова у кобры?
— Это прицел, устройство для ведения ночного боя. — Он наклонился, чтобы осмотреть ее колено. Колено быстро распухало. — Не знаю, сколько еще ты пройдешь с такой ногой, — сказал он.
— Тебе много приходится драться по ночам? С оружием?
— Нет.
— Тогда я, наверное, не понимаю, чем ты занимаешься.
Он поднял на нее взгляд.
— Я сам не всегда это понимаю, во всяком случае — в последнее время. Я ждал твоего отца. Он хотел сменить компанию, поработать на других людей. Эти люди наняли меня и еще нескольких человек помочь ему выпутаться из его прежнего контракта.
— Но из этого контракта нет выхода, — сказала Энджи. — Во всяком случае, легального.
— Вот именно. — Развязал узел, снял тапочку. — Легального.
— Ага, так вот чем ты зарабатываешь на жизнь?
— Да. — Под тапочкой носка у нее не было, колено распухало все сильнее. — Ты растянула связку.
— А что тогда с остальными? У тебя ведь были еще люди там, в тех развалинах? Кто-то стрелял, и эти взрывы…
— Трудно сказать, кто стрелял, — сказал он, — но осветительные ракеты были не наши. Может, боевиков из службы безопасности "Мааса", которые следовали за тобой. Как ты думаешь, ты ушла чисто?
— Я все сделала так, как мне велел Крис, — сказала она. — Крис — это мой отец.
— Знаю. Пожалуй, остаток пути придется тебя нести.
— Но все-таки как насчет твоих друзей?
— Каких друзей?
— Там, в Аризоне.
— Ах да. Ну, — он отер со лба пот тыльной стороной ладони, — ничего не могу тебе сказать. По правде говоря, сам не знаю, что с ними сталось.
И увидел перед собой ослепительно белое небо, зарево, свет ярче солнечного. А самолет сказал, что никакого электромагнитного излучения не было…
Первая модифицированная собака Руди выследила их через четверть часа после того, как они снова двинулись в путь: Энджи у Тернера за спиной — локти у него на плечах, худые коленки зажаты под мышками, пальцы сцеплены замком у него перед грудиной. От нее пахло, как от ребенка из дорогого предместья, какой-то смутный намек на мыло или шампунь на травах. Тут он спросил себя, а чем должно пахнуть от него самого. У Руди, кажется, был душ…
— О черт, а это еще что? — Девочка выпрямилась у него на спине, указывая куда-то в сторону.
С высокой каменной насыпи у поворота дороги на них глядел тощий серый пес. Его узкая голова пряталась под черным колпаком с выступами сенсоров. Собака тяжело дышала, высунув язык, и медленно поводила головой из стороны в сторону.
— Все в порядке, — сказал Тернер. — Сторожевой пес. Моего друга.
Дом разросся, выпустив побеги пристроек под мастерские, но Руди так и не удосужился перекрасить облупившиеся доски первоначальной постройки. Пока Тернера не было, Руди обвел двор прямоугольником проволочной ограды. Туго натянутая сетка отделяла от внешнего мира двор и коллекцию машин, но, подойдя поближе, Тернер увидел, что ворота стоят нараспашку, а петли потерялись в ржавчине и сиянии утра. Впрочем, Тернер лучше других знал, что настоящие линии защиты прячутся где-то еще. Он тащился по подъездной дорожке, а за ним трусили четыре модифицированные собаки. Голова Энджи безвольно покачивалась у него на плече, но руки оставались по-прежнему замкнуты на его шее.
Руди ждал их на передней веранде в старых белых шортах и флотской футболке, из единственного ее кармана торчало по меньшей мере девять различных авторучек. Завидев их, он приветственно поднял зеленую банку голландского пива. За его спиной из кухни показалась блондинка в линялой рубашке цвета хаки с каким-то хромированным шпателем в руках. Ее короткие волосы были зачесаны назад и вверх — это почему-то напомнило Тернеру о враче-кореянке в трейлере "Хосаки", о том, как горел этот трейлер, об Уэббер, о белом небе… Он покачнулся, уже здесь, на гравиевой подъездной дорожке Руди — ноги широко расставлены, чтобы удержать девочку, голая грудь в дорожках пота по пыли из аризонской пустыни, — и посмотрел на Руди и его блондинку.
— У нас готов для вас завтрак, — сказал Руди. — Когда вы объявились на экранах собак, мы решили, что вы, наверное, проголодались. — Его тон был тщательно уклончивым.
Девочка застонала.
— Это хорошо, — сказал Тернер. — У нее колено отказало, Руди. Хорошо бы посмотреть его прямо сейчас. А потом мне еще нужно кое о чем с тобой поговорить.
— Я бы сказал, несколько молода для тебя. — Руди снова приложился к пиву.
— Отстань, Руди, — вмешалась стоявшая рядом с ним женщина. — Ты что, не видишь, что ей больно? Несите ее в дом, — сказала она Тернеру и исчезла в дверях кухни.
— А ты изменился, — не переставая пялиться на него, сказал Руди, и Тернер понял, что тот пьян. — Все тот же, но другой.
— Время идет, — отозвался Тернер, поднимаясь по деревянным ступеням.
— Над твоим лицом кто-то поработал или как?
— Реконструкция. Им пришлось собирать его по данным медицинского досье. — Он преодолел ступеньки: каждое движение прошивало поясницу резкой болью.
— Неплохо, — сказал Руди и рыгнул. — Еще чуть-чуть, и я бы ничего не заметил.
Он был ниже Тернера и явно толстел, но у них были одни и те же русые волосы, почти одинаковые черты лица.
Тернер остановился на лестнице, когда их глаза оказались на одном уровне:
— Ты, как прежде, занимаешься всем понемножку, Руди? Мне нужно просканировать этого ребенка. И мне нужно еще кое-что.
— Ну, — протянул его брат, — посмотрим, что можно сделать. Может, попробовать эхо-зонд? Она имеет к тебе какое-то отношение?
— Да. Там, в беличьем лесу, реактивный самолет, но он неплохо спрятан.
— О Господи… — вздохнул Руди. — Ну что же, заноси ее…
Годы, которые провел здесь Руди, лишили дом почти всего, что мог помнить Тернер, и почему-то он испытывал к Руди смутную благодарность за это. Он смотрел, как блондинка разбивает яйца в стальную миску, темно-желтые, натуральные желтки — Руди держал собственных кур.
— Меня зовут Салли, — сказала женщина, взбивая яйца вилкой.
— Тернер.
— И он тоже никак иначе тебя не называет, — сказала она. — Впрочем, он редко когда о тебе говорит.
— Мы не так уж часто виделись все эти годы. Может, стоит подняться наверх и помочь ему?
— Сиди. С Руди твоя маленькая девочка будет в полном порядке. У него хорошие руки.
— Даже когда он на взводе?
— На полувзводе. Ну, он же не собирается оперировать, просто поставит дермы и перевяжет колено. — Она наломала маисовых лепешек на черную сковородку прямо в шипящее масло и сверху вылила яйца. — Что случилось с вашими глазами, Тернер? У вас и у нее… — Она помешивала смесь хромированным шпателем, выдавливая понемногу в сковородку сальсу из пластмассового тюбика.
— Ускорение. Пришлось взлетать в спешке.
— Она при этом повредила колено?
— Может быть. Не знаю.
— Теперь тебя ищут? Или ищут ее? — Она достала тарелки из шкафчика над раковиной. Дешевое пластиковое покрытие на дверцах вызвало у Тернера внезапный приступ ностальгии — загорелые кисти блондинки он принял вдруг за руки матери…
— Вероятно, — сказал он. — Я не знаю, в чем дело. Пока не знаю.
— Поешь. — Переложила смесь на белую тарелку, порылась в поисках вилки. — Руди до смерти боится таких людей. Ну, знаешь, таких, кто способен сесть тебе на хвост.
Взять тарелку, вилку. От яичницы поднимается пар.
— И я тоже.
— Я тут нашла кое-какую одежду, — голос Салли перекрыл шум душа, — ее оставил приятель Руди. Должна тебе подойти…
Душ работал под действием силы тяжести: дождевая вода из резервуара на крыше, толстый белый фильтрационный блок встроен в трубу над головкой душа. Высунув голову между двух затуманенных паром пластиковых листов, Тернер прищурился на Салли.
— Спасибо.
— Девочка без сознания, — сказала она. — Ру-ди думает, это шок и усталость к тому же. Но он говорит, что остальные показатели у нее в порядке, так что вполне можно провести сканирование прямо сейчас. — И она вышла из комнаты, забрав с собой армейские штаны Тернера и спецовку Оукея.
— Да что же это такое? — спросил Руди, протягивая ему смятый рулон серебристой распечатки.
— Не знаю, что и думать, — рассеянно отозвался Тернер, оглядывая белую комнату в поисках Энджи. — Где она?
— Спит. Салли за ней присмотрит.
Повернувшись, Руди прошелся взад-вперед по комнате — Тернер вспомнил, что когда-то здесь была гостиная. Руди начал отключать свои консоли — крохотные огоньки гасли один за другим.
— Сам не знаю, дружище. Не знаю, и все. Что это, что-то вроде рака?
Тернер двинулся вслед за ним в дальний конец комнаты, мимо верстака, где под пылезащитным кожухом ждал микроманипулятор. Мимо пыльных прямоугольных глаз на полке с древними мониторами; у одного из них разбит экран.
— У нее это расползлось по всему мозгу, — продолжал Руди, — будто опутало его длинными цепочками. Никогда не видел ничего подобного. Просто ни на что не похоже.
— Что ты знаешь о биочипах, Руди?
Руди хмыкнул. Он казался теперь совсем трезвым, но каким-то взбудораженным. Все проводил рукой по волосам.
— Так я и подумал. Это как бы… Не имплантант. Прививка.
— Для чего она?
— Для чего? Господи. Да кто, черт побери, знает? Кто это с ней такое сотворил? Тот, на кого ты работаешь?
— Думаю, ее отец.
— О Боже, — Руди вытер рукой рот. — На сканерах это дает такую же тень, как раковая опухоль, а показатели жизненного уровня у нее вполне в норме. Какая она обычно?
— Не знаю, — он пожал плечами. — Ребенок.
— Ничего себе ребенок, — взорвался Руди. — Я просто потрясен, что она вообще может ходить. — Открыв маленький лабораторный морозильник, он извлек оттуда бутылку "Московской". — Из бутылки пить будешь? — спросил он.