бумагу подальше от себя, будто она могла взорваться. После этого Финн сделал жест, значение которого Кейс не совсем понял – по-видимому, он выражал смесь нетерпения и мрачной покорности. Затем хозяин лавочки встал и стряхнул крошки со своего заляпанного твидового пиджака. На столе стояли жестяная пепельница, полная окурков «Партагас», стеклянная банка с соленой селедкой и лежал разорванный пластиковый пакет с плоским куском хлеба.
– Ждите, – сказал Финн и вышел из комнаты.
Молли уселась на его место, исторгла из-под ногтя указательного пальца лезвие и выудила им из банки селедку. Кейс бесцельно бродил по комнате, а проходя мимо пилонов, водил пальцем по датчикам сканирующей аппаратуры.
Через десять минут Финн торопливо вернулся, скаля желтые зубы в широкой улыбке. Он кивнул, отсалютовал Молли кулаками с выставленными вверх большими пальцами и жестом попросил Кейса помочь ему с дверной панелью. После того как Кейс прилепил на место и разгладил липучую ленту, Финн извлек из кармана плоский маленький пульт и набрал на его клавиатуре сложную длинную комбинацию.
– Дорогуша, – сказал он Молли, убирая пульт обратно, – похоже, ты своего добилась. Без врак. Носом чую. Может, расскажешь, откуда это у тебя?
– Тот Самый Парень, – ответила Молли, отставляя селедку и хлеб в сторону. – У меня в свое время были кое-какие делишки с Ларри.
– Класс, – сказал Финн. – Это ИР.
– Можно чуть помедленнее? – попросил Кейс.
– Берн, – сказал Финн, не обращая внимания на реплику Кейса. – Он в Берне. Имеет условное швейцарское гражданство в соответствии с их эквивалентом Конвенции 53-го года. Создан для «Тесье-Ашпул». Они – владельцы исходного программного обеспечения и электронной основы.
– Ну ладно, что там такое в Берне? – Кейс решительно встрял в разговор.
«Зимнее Безмолвие» – это идентификатор одного из ИР. У меня есть доступ к Тьюринговому регистратору. Искусственный Разум.
– Все это замечательно, – сказала Молли, – но каким боком это касается нас?
– Если Тот Самый прав, – сказал Финн, – этот ИР и есть тот, кто стоит за Армитажем.
– Я заплатила Ларри за то, чтобы «Новые» разнюхали что-нибудь об Армитаже, – объяснила Молли, повернувшись к Кейсу. – Они располагают весьма сложными и загадочными средствами. Суть договора была в следующем: они получат от меня деньги, если ответят на вопрос: «Кто руководит Армитажем?»
– И вы думаете, что это ИР? Такие штуки не имеют достаточной автономии. Может быть, корпорация-владелец, эти Тэсси…
«Тесье-Ашпул», – поправил ее Финн. – У меня есть для вас небольшая история с их участием. Хотите послушать?
Он уселся за стол и наклонился вперед.
– Ох уж этот Финн, – сказала Молли. – Любит рассказывать сказки.
– Но эту я не рассказывал еще никому, – начал Финн.
Финн был скупщиком, делал бизнес на краденом товаре, преимущественно в области софт-продукции. При этом ему случалось работать с другими скупщиками, занимавшимися более традиционными областями: драгоценными металлами, марками, редкими монетами, геммами, ювелирными изделиями, мехами, картинами и другими предметами искусства. История, которую он поведал Молли и Кейсу, начиналась с истории другого человека – некоего субъекта по имени Смит.
Смит тоже был перекупщиком, но в молодости начинал как посредник при продаже картин и скульптур. Он был первым из тех, кто, по выражению Финна, «начал гнать кремний» – фраза, показавшаяся Кейсу несколько старомодной. Софтовые микромодули, которые Смит приобрел для себя, содержали данные по истории искусств и текущие каталоги всех галерей и аукционов. Благодаря полудюжине чипов во вживленных гнездах Смитовы познания в области торговли предметами искусства расширились необычайно, по крайней мере, по оценкам его коллег. Но Смит пришел к Финну с просьбой о содействии, с просьбой по-братски – как деловой человек деловому человеку – помочь ему в одном дельце. Как сказал Смит, ему нужны были от Финна сведения о клане Тесье-Ашпул, полученные, однако, таким образом, чтобы никто не мог отследить ни их источник, ни заказчика. Это условие было основным. Такое можно устроить, ответил Финн, но попросил Смита дать дополнительные разъяснения.
– От этого пахло, – сказал Финн Кейсу, – очень большими деньгами. А Смит всегда был осторожен. Очень осторожен, даже чрезмерно.
Смит, как выяснилось, вел кое-какие делишки с поставщиком по имени Джимми. Джимми, взломщик и вор, а по совместительству и все другое тоже, в ту пору вернулся после годовой гастроли по весьма высоким орбитам, прихватив с собой в гравитационный колодец кое-какие очень любопытные вещички. Наиболее примечательной штучкой из тех, что Джимми ухитрился добыть во время своего вояжа по архипелагу, была голова – искусно изготовленный бюст из платины и драгоценностей, украшенный мелким жемчугом и лазуритом. Осмотрев голову, Смит со вздохом убрал свой карманный микроскоп и посоветовал Джимми вещицу распотрошить и переплавить. Работа была современной, не антикварной, и потому не представляла для коллекционеров никакой ценности. Джимми рассмеялся. Эта штука – компьютерный терминал, сказал он. Она может говорить. И не синтетическим голосом, а при помощи удивительного устройства в гортани, этакого набора трубочек наподобие органных. Эта вещь, причудливая до извращенности, ведь голосовые чипы в то время уже почти ничего не стоили, должна была заинтересовать любого, кто хоть что-то понимал в технике. Смит подключил голову к своему компьютеру и выслушал, как приятный мелодичный нечеловеческий голос пропел данные из его отчета налоговой инспекции за последний квартал.
Среди клиентов Смита был один токийский миллиардер, чья тяга к различного рода хитроумным устройствам граничила с фетишизмом. Смит пожал плечами и показал Джимми руки, повернутые ладонями вверх – жест древний, как сами ломбарды. Он попробует что-нибудь сделать, сказал Смит, но вряд ли за эту голову удастся выручить приличные деньги.
Когда Джимми ушел, оставив голову у Смита, тот тщательно ее осмотрел, выискивая следы меток и фирменных знаков. И тогда обнаружилось, что эту голову изготовило неправдоподобное содружество мастеров: двух часовщиков из Цюриха, парижского мастера-эмальера, датского ювелира и калифорнийского чип-дизайнера. Всех их наняла, как выяснил Смит, корпорация «Тесье-Ашпул».
Смит начал предварительные маневры около токийского коллекционера, намекая, что может предложить нечто весьма стоящее.
Но затем к нему пришел посетитель. Анонимный посетитель, ухитрившийся пройти сквозь густую сеть охраны Смита так, будто ее вовсе не существовало. Визитер был небольшого роста, несомненно японец, невероятно вежливый и внешне обнаруживающий все приметы клонированного, искусственно выращенного убийцы-ниндзя. Беседуя с ним за своим рабочим столом из вьетнамского палисандра и глядя в равнодушные карие глаза смерти, Смит старался вести себя как можно спокойнее и не делать резких движений. Мягко, почти виновато, клонированный киллер объяснил, что ему поручено отыскать и вернуть некий предмет искусства, механизм необычайной красоты, выкраденный из дома его хозяина. Насколько ему известно, сказал ниндзя, Смит может располагать сведениями о местонахождении упомянутого предмета.
Смит заверил своего посетителя, что вовсе не жаждет умереть, и принес ему голову. И сколько же, спросил ниндзя, вы предполагали выручить от продажи сего предмета? Смит назвал сумму много ниже той цены, которую намеревался назначить. Ниндзя извлек на свет божий кредитную карточку и отстегнул Смиту названную сумму с официального швейцарского счета, номерного. А кто, спросил после этого посетитель, принес вам сей шедевр? Смит назвал ему имя. Через несколько дней он узнал, что Джимми умер.
– После этого в дело вступил я, – продолжил Финн. – Смит знал, что я тесно связан с ребятами с Мемори-лейн, а только туда и можно было обратиться за сведениями, происхождение и дальнейшее продвижение которых отследить невозможно. Я нанял ковбоя, но так, чтобы самому оставаться за кадром, и это потребовало определенных финансовых затрат. Смит согласился – он очень пекся о своей безопасности. У него за душой был лишь весьма обширный опыт в узком бизнесе, где он достиг определенных высот, но никогда не стремился лезть еще выше. Кто был владельцем того швейцарского счета? Якудза? Ни в коем случае. Они всегда очень четко перекрывают все возможные каналы утечки информации, и в таком случае получатель денег тоже был бы убит. Может, его просто взяли на пушку и кинули? Смит так не думал. Кидалы никогда не применяют физическую силу и обычно жадноваты. Я дал задание своему ковбою прозванивать все хранилища новостей до тех пор, пока не всплывет какой-нибудь судебный процесс, связанный с «Тесье-Ашпул». Обнаруженное дело было ничтожным, но за ним, как оказалось, крылась целая сеть адвокатских контор. Взрезав айс одной из этих контор, мы добыли адрес родового гнезда этого клана. И этот адрес сказал нам о многом.
Кейс поднял бровь.
– Вольная Сторона, – сказал Финн. – Веретено. Оказалось, они владеют почти всей этой штуковиной. Самым интересным во всем том деле была картина, представшая нам после того, как ковбой перелопатил сведения, выкачанные им из хранилищ информации, и состряпал краткий обзор. Организация семейного типа. Корпоративная структура. Чисто теоретически можно стать совладельцем «Тесье-Ашпул», но акций этой компании не было в свободной продаже на биржах вот уже лет сто. Ни на одной из существующих бирж, насколько мне известно. Пред нами предстало тихое, очень эксцентричное семейство из первых поколений поселенцев на околоземных орбитах. Большие деньги и старательное бегство от известности. Широкое использование клонирования. Ведь орбитальные законы в отношении генной инженерии много мягче. А поэтому невероятно сложно проследить, потомки какого поколения или комбинации поколений заправляют делами корпорации в данный конкретный момент.
– Почему? – спросила Молли.
– Потому что у них есть собственная криогенная станция. А даже по орбитальным законам во время холодного сна вы юридически мертвы. Похоже, они время от времени меняются местами, одни просыпаются, другие засыпают, но папашу-основателя никто не видел вот уже лет тридцать. Мама-основательница погибла будто бы в результате несчастного случая…