[299]. Клинические испытания едва начались, но было уже ясно, что у Eli Lilly проблемы с новым препаратом. Видимо, он не особенно помогал при депрессии и, кроме того, вызывал такие серьезные побочные эффекты, как акатизия[300]. Однако, несмотря на все фактические нестыковки, проблемный препарат прошел необходимые клинические испытания и в итоге преодолел контроль разрешительных органов. Как это произошло, стало известно только годы спустя в связи со случившимся кровавым безумием.
Джозеф Весбекер давно чувствовал себя плохо. А 14 сентября 1989 года ему все надоело окончательно. 47-летний журналист, вооружившись автоматом и 9-миллиметровым пистолетом SIG-Sauer, пришел в агентство Standard Gravure (Луисвилл, штат Кентукки), где работал ранее, и в течение получаса застрелил восемь бывших коллег, ранил 12 других, а затем совершил самоубийство[301]. 14 сентября 1989 года стало ужасным днем не только для Standard Gravure, но и для Eli Lilly. Менее чем за четыре недели до расправы психиатр прописал Весбекеру «прозак» для лечения депрессии. Производителю «прозака», получившему в предыдущем году в США лицензию на свой «селективный ингибитор обратного захвата серотонина», предъявили гражданский иск. Адвокаты родственников жертв Весбекера обвинили фирму Eli Lilly в том, что ее антидепрессант подтолкнул незадачливого журналиста к злодеянию[302].
После нескольких лет подготовки к судебному разбирательству осенью 1994 года представители Eli Lilly и адвокаты 27 выживших и близких жертв Весбекера встретились в зале суда в Луисвилле. В первую очередь адвокаты защиты попытались перетянуть на свою сторону Ли Коулмана, лечащего психиатра Весбекера и ключевого свидетеля обвинения[303]. Как отмечалось в истории болезни Весбекера и заявлениях на предварительном слушании, Коулман был первым, кто увидел связь между драматическими изменениями в поведении пациента и «прозаком». Через несколько недель после перевода Весбекера на «прозак» психиатр зафиксировал у него психомоторное возбуждение, нарушения сна, разорванное мышление и слезы на терапевтических сеансах, чего раньше никогда не было. В медицинской документации Коулман высказал подозрение, что причиной поведенческих изменений мог стать «прозак». Весбекер отказался от совета психиатра немедленно прекратить применение препарата. Он утверждал, что это лекарство поможет ему «вспомнить случай сексуального насилия на рабочем месте»[304]. Джозеф Весбекер заявлял, что был вынужден заниматься оральным сексом с одним из руководителей перед всеми сотрудниками. Несомненно, он потерял связь с реальностью и впал в возбужденное психотическое состояние. А через три дня открыл огонь по своим бывшим коллегам из Standard Gravure.
Армада адвокатов Eli Lilly устроила в суде дискуссию о том, возможно ли в принципе доказать, что «прозак» стал причиной кровавой расправы журналиста. В рекламе «прозака» человеческий опыт и поведение сводились к химическому дисбалансу в мозге, который можно уравновесить с помощью медикаментов. По этой логике судьба человека определяется химией его мозга, а не его биографией. Но в суде адвокаты Eli Lilly неожиданно представили ситуацию совершенно иначе. Они настаивали, что к кровопролитию в Standard Gravure привели личная история Весбекера, его трагическое детство и стресс на работе. А лекарство и его влияние на химию мозга не имели к этому никакого отношения[305]. В конечном счете, вряд ли когда-нибудь станет известно, какую роль в роковых изменениях поведения Весбекера сыграл «прозак». Конечно, нельзя исключать, что журналист совершил бы свою расправу и без медикаментозного лечения. Но в деле Весбекера основной интерес представляет не вопрос о реальной роли «прозака», а знакомство с внутренними принципами работы компании Eli Lilly, сделавшей возможным этот судебный процесс.
В ходе судебного разбирательства сотрудников компаний, экспертов и руководителей исследований могут обязывать давать показания под присягой. Кроме того, юристы и эксперты получают доступ к внутренним документам компании[306]. В случае с делом Весбекера это привело к разоблачению корпоративной политики Eli Lilly и ее реакции на частоту суицидов, связанных с «прозаком». Так, стало известно, что уже при первых клинических испытаниях в 1970-х годах у некоторых пациентов с депрессией применение «прозака» вызвало острое беспокойство и возбуждение. Еще в 1979 году разработчик «прозака» Рей Фуллер писал: «Некоторые пациенты в течение нескольких дней перешли от состояния тяжелой депрессии к состоянию ажитации… При будущих исследованиях для контроля ажитации будет разрешено использование бензодиазепинов[307]»[308]. Этот измененный протокол эксперимента привел к тому, что при широкомасштабных клинических испытаниях «прозака» всем пациентам, которые начинали испытывать тревогу, приходили в состояние психомоторного возбуждения или жаловались на нарушения сна, можно было выдавать успокоительные препараты. Аналогичные «валиуму» седативные средства широко использовались для маскировки нежелательных побочных эффектов.
Сфальсифицированный таким образом протокол исследования не просто является совершенно ненаучным. Можно также задаться вопросом, почему явно необходимое дополнительное применение седативных средств позднее не было оговорено в официальных инструкциях по применению препарата. Очевидно, не хотелось навредить репутации нового лекарства. Нэнси Лорд, врач и эксперт американского управления FDA, нашла точные слова: «Было злоупотреблением просто успокаивать [пациентов], чтобы эти инциденты [беспокойство, ажитация и бессонница] стали мелкой проблемой, и не раскрывать их». Эта практика могла бы привести к «полному сокрытию того, что этот продукт [„прозак“] делает с человеческой психикой»[309].
Мартин Тайкер, директор Исследовательской программы развития биопсихиатрии в госпитале Маклин в Бельмонте, был среди первых ученых, обративших внимание на возможную связь между приемом антидепрессанта и склонностью к суициду. Уже в 1991 году, задолго до дела Весбекера, на слушании FDA о безопасности «прозака» Тайкер сообщал для протокола: «Мы знаем, что некоторые из этих препаратов, прежде всего в начале приема, провоцируют обострение тревожности, а иногда могут вызывать панические атаки. Если у пациента с депрессией начинается паническая атака, это может стать для него последней каплей. В подобных случаях больные могут дойти до самоубийства, которое при ином раскладе они бы не совершили»[310].
Руководители исследований из Eli Lilly нашли изящное решение и для остро вставшей во время клинических испытаний проблемы суицидальных наклонностей. По словам эксперта FDA Нэнси Лорд, суицидальные мысли в документации регулярно обозначались как «симптомы депрессии» и соответственно кодировались в базах данных[311]. Вместо того, чтобы обращать должное внимание на проблему, такие явления просто приписывались основному депрессивному состоянию пациента. Именно из-за депрессии пациенты приходили к самоубийству. Ранний пример стратегии, используемой до сих пор, когда речь идет о проблемах с побочными эффектами препарата: виновата болезнь, а не лечение[312].
Самоубийство обычно является трагическим финалом целой цепи провоцирующих факторов. И одним из этих факторов может быть прием антидепрессантов. То, что не нужно быть в подавленном состоянии, чтобы попасть под сильное влияние определенных психотропных препаратов, стало отчетливо понятно в 2004 году в результате драматического случая. 19-летняя студентка Трейси Джонсон повесилась в ванной комнате в лаборатории Eli Lilly в Индианаполисе во время клинического испытания антидепрессанта «симбалта»[313], схожего с «прозаком». Суицид в условиях клинического контроля. Молодая женщина, которая хотела заработать немного денег на обучение участием в исследовании лекарства, согласно предварительным медицинским осмотрам была совершенно здорова физически и психически. Это было условием при отборе испытуемых. Если бы студентка проявила признаки депрессии или других психических проблем, она не была бы принята в эксперимент.
Здесь руководители Eli Lilly также говорили о «единичном трагическом случае» и не прослеживали связи с тестируемым веществом дулоксетином. Алан Брайер, управляющий директор по медицинским вопросам Eli Lilly, сказал в интервью New York Times, что его компания, вероятно, никогда не сможет ответить на вопрос, почему эта женщина себя убила: «У большинства людей, совершивших самоубийство… остались близкие родственники, которые задают себе подобные вопросы. И то, что самоубийство происходит, когда кто-то принимает лекарство, отнюдь не означает, что его причиной стало лекарство»[314].
А как завершилось дело Весбекера? Когда адвокаты обвинения после долгих переговоров смогли убедить судью Джона Поттера привлечь в качестве доказательств факты более ранних обманных маневров