[406]. В то же время в новом понятии вина перекладывается с препарата, вызывающего симптомы ломки, на пациента, который перестает его принимать.
По словам Джерролда Розенбаума и Маурицио Фавы из Массачусетской больницы общего профиля, от 20 до 80 % пациентов, лечившихся СИОЗС в течение длительного времени, испытывают проблемы при отмене препарата. Чем короче период полувыведения вещества из организма, тем вероятнее возникновение синдрома отмены[407]. В Швейцарии аналогичное действующее вещество продается под торговым названием «дероксат». Инструкция к препарату сообщает о целом ряде возможных проблем при прерывании терапии: «Известны случаи головокружения, нарушения чувствительности (в том числе парестезии, ощущений удара током и шума в ушах), расстройств сна (в том числе ярких сновидений), ажитации или беспокойства, тошноты, тремора, смятения, потения, головной боли, диареи, сердцебиения, эмоциональной нестабильности, раздражительности и нарушений зрения»[408].
Несколько лет назад добровольцы, сумевшие отказаться от «паксила», создали форум на сайте paxilprogress.org. Очевидно, что сайт отвечает реальным потребностям. Согласно статистике, у ресурса насчитывается более 10 000 зарегистрированных пользователей, а количество обращений к нему составляет более двух миллионов в месяц. В личных подписях члены Paxilprogress указывают свой текущий статус воздержания от препарата. Это выглядит, например, так: «Лори С. Паксил 20 мг с 1997 года. Две неудачные попытки отмены. Постепенная отмена с 27.11.06. С 29.12.07 паксил не употребляет».
Решающим фактором для подавляющего успеха СИОЗС была использовавшаяся с самого начала стратегия сведения депрессивной болезни к простому биологическому процессу. Во время дорогостоящих рекламно-просветительских кампаний фармацевтическая промышленность еще недавно распространяла простой и запоминающийся месседж: депрессия – это проблемы с нейротрансмиттерами, прежде всего недостаток в мозге серотонина. И такие препараты, как «прозак», «золофт» или «паксил», могут устранить этот недостаток благодаря своему специфическому принципу действия. При этом неверно даже содержащееся в общем названии всех этих препаратов («селективные ингибиторы обратного захвата серотонина») утверждение биохимической избирательности. Уже давно ясно, что СИОЗС не вмешиваются «селективно» в баланс серотонина, но – прямо и косвенно – также влияют на дофаминовую, норадреналиновую и целый ряд систем других нейротрансмиттеров[410].
Типпер Гор, жена американского вице-президента, в интервью USA Today выразила суть широко распространенного мнения о «депрессии, вызванной недостатком серотонина»: «Это без сомнения была клиническая депрессия, и мне нужна была помощь в ее преодолении. Я узнала, что мозгу нужно определенное количество серотонина. Если его не хватает, это все равно что заканчивается бензин»[411].
Британский психолог Оливер Джеймс пошел еще дальше и объявил все население Великобритании депрессивным «обществом с низким уровнем серотонина»[412]. Легенда о «гормоне счастья серотонине» упорно сохраняет актуальность. Раньше повседневный язык наполняли заимствования из психологии и психоанализа. «Психотреп» характеризовался рассуждениями о комплексах, неврозах, проекциях и перенесении. Однако в 1990-х годах «психологический жаргон» сменился «биологическим жаргоном». Нейроредукционистская максимальная его версия тех лет, вероятно, повлияла на авторов рекламы «паксила»: «Так же, как для приготовления пирога вам в правильных количествах нужна мука, сахар и разрыхлитель, вашему мозгу для оптимальной работы нужно точное соотношение химических веществ»[413]. Человеческий разум, бесконечно анализировавшийся поколениями теоретиков и ученых, теперь сводится к тесту из химических веществ, которое мы носим в чаше черепа[414].
Марсия Анджел, врач и бывший главный редактор журнала New England Journal of Medicine, в статье для New York Review of Books резюмирует, что «сегодня медицинское лечение [психических расстройств] почти всегда означает предписание психотропных препаратов»[415]. И отмечает, что переход от вербальной терапии к медикаментам совпадает с появлением теории о психических расстройствах, провоцируемых химическим дисбалансом в мозге, который, в свою очередь, исправляется конкретными лекарствами. Средства массовой информации, общественность и прежде всего врачи с готовностью приняли эту новую точку зрения, когда на рынке появился «прозак», широко рекламировавшийся как средство от недостатка серотонина в мозге.
Как пишет антрополог Эмили Мартин, во время психиатрических консультаций в Массачусетской больнице общего профиля в Бостоне пациентам для выбора довольно часто предлагалось своего рода аннотированное меню антидепрессантов[416]. Каталог всех назначаемых антидепрессивных препаратов с указанием профиля их действия и возможными побочными эффектами. Выбор антидепрессантов стал столь же нормальным, как и выбор блюд на ужин в ресторане.
В Европе рецептурные лекарства разрешено рекламировать только в медицинских журналах. Однако в США и Новой Зеландии препараты, отпускаемые по рецепту, рекомендуют также конечным потребителям («прямой маркетинг»)[417]. В телевизионных рекламных роликах фармацевтических компаний улыбающиеся симпатичные люди играют с маленькими собаками, обнимаются с детьми и шутят с друзьями. После излечения благодаря «золофту», «паксилу», «прозаку» или «эффексору». «У меня снова есть мама», – написано детским почерком на стикере в рекламном объявлении фирмы Wyeth в медицинском журнале. Объявление подразумевает: «Это произошло после начала приема мамой „эффексора“».
Интересно, что в фармацевтической рекламе можно увидеть только счастливых исцеленных людей и никогда – страдающих пациентов с симптомами болезни. Если зритель чувствует актуальность рекламного сообщения, ему следует обратиться к врачу и получить соответствующее лекарство[418]. Насколько эффективна такая маркетинговая стратегия, показывает работа специалиста в области здравоохранения Барбары Минтзес из Университета Британской Колумбии: «Я провела исследование среди семейных докторов. Выяснилось, что три четверти пациентов, спрашивавших врача об определенном лекарстве из рекламы, в итоге действительно получали рецепт на этот препарат»[419]. Кроме того, чтобы получить назначение антидепрессанта, даже не нужно испытывать депрессию. Фармаколого-экономическое исследование показало, что 94 % пациентов, мотивированных через прямую рекламу пойти к врачу и получить рецепт на антидепрессивный препарат, вообще не имеют депрессии, которую нужно лечить[420].
До сих пор фармацевтические производители транслируют то, что отразила в своем высказывании Типпер Гор: депрессия является серьезным заболеванием биологического характера, основанным на дисбалансе нейротрансмиттеров в мозге. А антидепрессанты типа СИОЗС нормализуют это нейротрансмиттерное нарушение. И не только при депрессии. Генерализованное тревожное расстройство, панические атаки, обсессивно-компульсивное расстройство, социальную фобию, посттравматический стресс, любые расстройства пищевого поведения и даже спорное «предменструальное дисфорическое расстройство» также следует возводить к недостатку серотонина. Это неизбежно вытекает из того факта, что различные СИОЗС получили одобрение разрешительных органов как средства для лечения всех этих расстройств и на практике используются как препараты первой линии. Так, компания Warner Chilcott, производитель «сарафема», сообщает на своем сайте о лечении «предменструального дисфорического расстройства» (ПМДР): «„Сарафем“ является разрешенным FDA рецептурным препаратом, устраняющим как эмоциональные, так и физические симптомы ПМДР (предменструального дисфорического расстройства). Многие врачи считают, что „сарафем“ способствует исправлению дисбаланса серотонина, который может способствовать ПМДР»[421].
Удивительно, но не существует никаких научных исследований, которые могли бы убедительно подтвердить эту гипотезу даже наполовину. До сих пор ни в одной работе не было показано, что изменения в серотониновой системе этиопатогенетически важны при любом психическом расстройстве, в то время как целый ряд исследований убеждают нас в обратном[422]. Стэнфордский психиатр Дэвид Бёрнс[423] получил от Общества биологической психиатрии награду за фундаментальное исследование метаболизма серотонина. На вопрос о научном статусе «серотониновой гипотезы» он ответил: «Несколько лет своей карьеры я посвятил изучению метаболизма серотонина в головном мозге. Я никогда не встречал убедительных доказательств, что любое психиатрическое заболевание – включая депрессию – связано с дефицитом серотонина в мозге»