[605]. Кроме того, «даже при масштабных клинических испытаниях субъективный характер итоговых достижений в психиатрии затрудняет демонстрацию эффективности препарата»[606]. Поразительное заявление, которое никогда не услышишь в фармацевтической рекламе. Взгляд на официальную линейку продукции GlaxoSmithKline подтверждает отрезвляющую позицию фирмы[607]. Из более чем 100 действующих веществ, проходящих испытания в GlaxoSmithKline, включая различные субстанции против неврологических заболеваний, только одно предполагается направить на лечение психических расстройств[608].
Директор Национального института психического здоровья Томас Инсел также обеспокоен новыми подходами фармкомпаний к разработке лекарств. На нейронаучном форуме Института медицины в июне 2010 года он объяснил, почему: «Очень мало новых молекулярных классов, очень мало новых идей и почти ничего, что дало бы надежду на изменения в лечении психических расстройств»[609].
Неужели у фармацевтов закончились идеи? Очевидно, особые проблемы с новшествами возникают именно в области психофармакологии. Так, большинство субстанций, исследуемых в клинических испытаниях, – это давно известные медикаменты, которые были одобрены ранее, а в настоящее время ожидают утверждения со стороны разрешительных органов для применения по другим показаниям. Несколько атипичных антипсихотиков, в том числе лидеры продаж «риспердал» и «сероквель», исследуются на эффективность при депрессии. А «мифепристон» – более известный как абортивная таблетка RU 468 – тестируется как антидепрессант[610].
Что это, жесты отчаяния в условиях отсутствия настоящих инноваций? Насколько неудачно проявляют себя психотропные препараты в клинических испытаниях, демонстрирует сравнение показателей успешности. Только 8,2 % всех тестируемых в качестве психотропных веществ получают в конце официальное одобрение. Это отрицательный рекорд среди всех классов терапевтических средств. Неудача из-за сложности мозга становится очевидной самое позднее во время клинических испытаний. Для сравнения, другая сторона медали: после тестирования антибиотиков разрешение получают почти 24 % препаратов. Очевидно, что AstraZeneca также расценивает разработку новых психотропных лекарств как слишком рискованную. Через несколько недель после заявления о переориентации GlaxoSmithKline второй британский фармацевтический гигант также объявил, что закрывает несколько научно-исследовательских учреждений в Европе и США, разрабатывавших препараты для лечения шизофрении, биполярного расстройства, депрессии и тревоги[611].
«Психофармакология находится в состоянии кризиса», – прокомментировал ситуацию бюллетень Nature News[612]. А Европейская коллегия нейропсихофармакологии организовала саммит экспертов для оценки последствий сложившейся ситуации. В докладе на этом саммите в Ницце также подчеркивалась вероятная причина отступления фарминдустрии: «Определение достоверных целей воздействия для улучшения фармакологического лечения в области психиатрии и неврологии является особенно сложным и трудным»[613]. Дэвид Натт и Гай Гудвин, фармакологи и авторы доклада, прокомментировали ситуацию с должной британской сдержанностью: «Трудно не прийти к выводу, что маркетинговые перспективы современной научной базы в области центральной нервной системы оцениваются фармацевтическими компаниями пессимистично»[614].
Говоря другими, менее тактичными, словами: несмотря на десятилетия международных исследований, до сих пор никто так и не имеет понятия, где и что именно следует менять в мозге при психических расстройствах. Вот почему фарминдустрии не хватает «достоверных целей воздействия». И следовательно, также идей, как конкретно влиять на психические расстройства при помощи лекарств. Очевидно, что многие фармацевтические компании также не ожидают улучшения ситуации в обозримом будущем. В противном случае они вряд ли могли бы добровольно отказаться от такой выгодной терапевтической области, как психиатрия. Хорошо ли или плохо это фармакологическое отступление для пациентов, еще покажет будущее.
Глава шестаяНейродопингЯ, только лучше[615]?
Приставка «нейро» стала Святым Граалем – она сулит выполнение обещания, ослепляющего социальных визионеров и тех, кто пострадал от стресса в обществе достижений: обещания, что мы – как общество в целом и как отдельные личности – способны улучшить себя, обратившись к мозгу[616].
Нейродопинг. Эффектное понятие. Но, внимание, – оно запретно и опасно! Внимание – оно обозначает обычное надувательство! Модное слово, которое особенно любят СМИ, обещает величие, рекорды и победу. И, в первую очередь, внушает, что в мире уже должны существовать наркотики будущего. Таблетки и капсулы, которые сделают меня умнее, креативнее и производительнее. Это буду я, только лучше. Правда, если посмотреть на реальный повседневный учебный и рабочий день, вырисовывается явно банальная картина. Допинговая шумиха последних лет не выдерживает более пристального исследования. Ниже приведем аргументы, почему вообще нет причин для суеты.
«Меморандум нейрооптимизации», опубликованный в научном журнале Brain & Mind в 2009 году[617], подогрел старый спор о возможности когнитивной оптимизации человека. Семь специалистов из разных дисциплин представили в этом программном документе разные возможные результаты будущего использования «нейрооптимизирующих препаратов» для отдельных людей и общества. Также в меморандуме обсуждалось, может ли постоянный нейродопинг привести к изменениям личности и самоотчуждению или же определенная фармакологическая оптимизация не ставит под сомнение самоопределение самооптимизатора.
Рассматривалась даже возможность появления настоящего «нейрооптимизированного общества», а также обсуждались возможные формы его организации. Разумеется, делать такие предположения и придумывать футуристические утопии и антиутопии фармакологически оптимизированного общества не запрещено. Однако можно усомниться, насколько это полезно или нужно. Просто не хватает проблемы, решение которой уже заранее бы обсуждали ученые, политики и журналисты. Ведь по сравнению с этим лейтмотивом [также и] в СМИ нет ни одной социальной тенденции, связанной с «косметической психофармакологией» или с грозящей коллективной оптимизацией производительности с помощью «мозговых бустеров».
Проведенное недавно Немецким фондом медицинского страхования работников авторитетное исследование на тему допинга на рабочем месте показало, что от 1 до 2 % трудящихся в возрасте от 20 до 50 лет во время работы уже однажды принимали сильные рецептурные лекарства без медицинской необходимости[618]. Менее 1 % работников сообщили, что от усталости или для улучшения концентрации использовали целевые стимулирующие средства. Для 99 % утомленных воинов немецкой офисной повседневности спасением по-прежнему оставалась кофейная машина.
В США любовь к нейростимуляторам, по-видимому, выражена несколько сильнее. Особенно в среде студентов-экспериментаторов, которые во время ускоренной подготовки к экзамену могут принимать такие амфетаминоподобные стимулирующие средства, как «риталин» или «аддерелл». Имеются также конкретные цифры. Согласно исследованию 2006 года, 4 % американских студентов должны были в течение года применять стимуляторы для улучшения своих результатов. В соответствии с тем же исследованием вероятность использования стимуляторов в течение жизни составила 7 %[619].
Только между нами – то же самое мы уже делали 20 лет назад, когда сами были студентами. Так что это совсем не новость. Когда в 1940–1960-х годах амфетамины еще продавались без рецепта, их принимали миллионы людей в таких странах, как США, Великобритания или Швеция[620]. Как заявляет в своей обзорной работе психолог из Цюрихского университета Борис Кведнов, широко распространенное в то время применение стимуляторов не имело особых последствий: «Использование стимулирующих средств вне показаний было широко распространено в США и в некоторых частях Европы уже в 1940–1960-х годах, и это не имело для соответствующих обществ никаких далеко идущих последствий, которых сегодня опасаются некоторые биоэтики и журналисты»[621].
Исходя из существующих эпидемиологических показателей при всем желании нельзя говорить о новом стремлении общества к допингу достижений. Подтверждение этого можно найти онлайн. На своем интернет-портале Spiegel представляет подборку сведений о распространенности медикаментов, повышающих успеваемость, среди студентов в немецких университетах: «По поводу нейродопинга теперь есть не только субъективно воспринимаемые факты, но и немного эмпирических данных: согласно результатам авторитетного опроса, для поддержания или повышения собственной успеваемости примерно лишь каждый 20-й студент принимает рецептурные болеутоляющие, седативные или стимулирующие средства. Причем, скорее, редко. Риталиновые наркоманы, похоже, не ходят толпами по университетским коридорам»