[697] связано не в последнюю очередь со своеобразным транспортным средством, в котором Киль проводит свои визуализационные исследования. Для него Siemens превратил 15-метровый грузовик в мобильный магнитно-резонансный томограф. На этом грузовике Киль и его команда уже много лет ездят из тюрьмы в тюрьму, чтобы отсканировать мозги виновных в насильственных преступлениях и психопатов. Помимо прочего, они изучают реакцию мозга на изображения насилия или пугающие высказывания.
Самый убедительный вывод Киля после изучения 300 мозгов психопатов, отобранных после обследования более 1000 заключенных: при виде шокирующих изображений в мозге не наблюдается никакой новой активности, а активность лимбической системы сильно снижается. То есть те структуры мозга, которым приписывается обработка и регулирование эмоций, не реагируют. Однако это неудивительно. Тот факт, что психопат отличается тяжелым эмоциональным дефицитом и аффективным безразличием, в первую очередь и делает его психопатом. То же, что этот дефицит биологически связан с лимбической системой, также очевидно без обследования средствами фМРТ. Можно только спросить, с чем же еще.
Явление, которое почти симптоматично для «новых наук о мозге» – от нейроэкономики до нейроэстетики. Несомненно интересные и значимые выводы специалистов в этих областях по существу относятся к психологии и поэтому, как правило, давно известны. Например, вывод о том, что человек не ведет себя рационально в экономическом смысле. Или о том, что определенные соотношения или пропорции в изображениях, например, «золотое сечение», воспринимаются как особенно «красивые». Или, наконец, о том, что психопаты эмоционально холодны, безжалостны и радикально эгоистичны. При этом как свежевыявленные и важные, даже сенсационные оцениваются не особенности поведения, а локализации наблюдаемых явлений в мозге.
Увы, но эти выявляемые локализации и нейронные сети вряд ли говорят о чем-то новом: префронтальная кора, главная область человеческого мозга, отвечающая за рассуждения, обдумывания и принятие решений, всегда вступает в игру, когда требуется что-то осмыслить[698]. Например, она активируется при решении моральной дилеммы или экономического вопроса. В свою очередь, лимбическая система связана в первую очередь с эмоциональными переживаниями человека. Допустим очень грубое упрощение. Именно лимбическая система и высшие кортикальные центры тесно связаны. Но поскольку в мозге нет кнопки принятия решений, центра морали или сети любви, в сложных ситуациях особого свечения при фМРТ-исследованиях не ожидается. И так как в случае всех «жизненных» примеров, исследованных с помощью фМРТ, эмоциональные и рационально-когнитивные процессы протекают одновременно и параллельно, в них почти всегда задействованы обе системы – во всяком случае, их сети трудно различимы[699].
Исследователь психопатии Кент Киль, конечно, оценивает значимость своих выводов совершенно иначе. Надежное подтверждение уменьшения активности миндалин в ответ на эмоциональные раздражители является для психолога явным свидетельством, что мозги психопатов «другие» и поэтому психопаты не могут или могут лишь условно отвечать за свои поступки. Позиция, которую ни в коем случае не разделяют все эксперты: «С юридической и психиатрической точек зрения психопаты психически здоровы, – говорит бывший научный руководитель Киля Роберт Хэр, известный пионер в области исследований психопатии. – Они понимают правила общества и традиционный смысл терминов „правильный“ и „неправильный“. Следовательно, они также могут нести ответственность за свои действия»[700]. Хэр предлагает наглядное сравнение с дальтоником, останавливающимся на красном светофоре. Хотя он не может распознать цвет, он стоит на месте, потому что видит, что горит самый верхний источник света. Кроме того, преступления совершает далеко не каждый психопат. Некоторые психопатические черты характера, например решительность и бескомпромиссное стремление к реализации собственных целей, могут даже быть полезны для карьеры. В этом случае охотно говорят о «белых воротничках-психопатах».
Вопрос о том, смогут ли когда-либо нейронаучные выводы о психопатии привести к клинически значимым терапевтическим улучшениям, также решается экспертами по-разному. Но преобладает скептицизм. Как показали первичные исследования эксперта по медицинской социологии Мартина Пикерсгилла, «сами специалисты в области неврологических аспектов расстройств личности не считают нейронауки необходимыми для решения клинических, этических и политических проблем диссоциального расстройства личности и психопатии»[701]. Некоторые из специалистов по психопатии, которых опрашивал Пикерсгилл, даже жаловались, что «терапевтические нигилистические и редукционистские утверждения линейной связи между мозгом, личностью и поведением» приносят их работе все, что угодно, кроме пользы. Поэтому они просто игнорируют такие аргументы, как «ну да, мы все равно не можем ничего для них сделать, так как они не могут восстановить свою лобную кору»[702].
Возможно, профилактическая фМРТ-экспертиза подозреваемых в психопатии благодаря раннему обнаружению психопатов подойдет для предупреждения преступности? Поскольку психопаты часто умны и обаятельны, иногда бывает трудно признать их таковыми. Часто жертвы сами попадают впросак. Даже при анкетировании профессиональным психологом психопат может остаться незамеченным. Предполагая высокую надежность метода измерения, выявление недостаточной реакции лимбической системы на эмоционально заряженные изображения наверняка стало бы убедительным свидетельством, что с этим человеком что-то не так.
Но что именно это означает? Многие люди, не обладающие выраженным потенциалом опасного поведения, также могли бы не пройти тест. Вероятно, аутисты. И даже если произойдет неправдоподобный случай и в один прекрасный день определенное отклонение в поведении будет выведено из определенного отклонения в работе мозга, это окажется возможным только при сравнении статистических групп. На уровне отдельной личности совершенно нельзя предугадать, совершит ли этот конкретный человек какое-либо насильственное преступление в будущем. Насколько плохо в конкретных ситуациях работает точное прогнозирование правонарушений, известно из десятилетий судебной практики с применением судебно-психиатрических экспертиз. Причины и обстоятельства преступлений связаны со многими факторами и, следовательно, вряд ли предсказуемы. Очень сомнительно, что нынешняя нейрокриминалистика с ее исследованиями мозгов потенциальных преступников сможет поменять ситуацию. Пусть даже Джонатан Фэнтон, президент американского Фонда Макартуров, полагает, что «нейронауки могли бы перевернуть систему судопроизводства так же, как внедрение анализа ДНК»[703].
Очень смелое сравнение. Так как криминалистический анализ ДНК имеет две основные характеристики, от которых все нейронаучные исследования находятся на расстоянии световых лет. Во-первых, на основании одного признака – генетического профиля – можно выявить ровно одного человека (и, пожалуй, его однояйцевого близнеца). И, во-вторых, анализ имеет крайне высокую специфичность. Исключив человеческие ошибки, связанные с перепутанными и загрязненными пробами или некорректным переносом данных, сопоставление двух образцов отпечатков пальцев ДНК достоверно более чем на 99,9 %[704].
В случае нейронаук все выглядит совершенно по-другому. Пожалуй, лучший до сих пор результат в интерпретации нейробиологических данных в отношении картины психического расстройства получили Христос Давадзикос и его коллеги из Пенсильванского университета[705]. Используя структурную МРТ, исследователи изучили мозг 69 пациентов с шизофренией и 79 контрольных здоровых персон. Позже с помощью обучающегося компьютерного алгоритма, разработанного на основе многовариантных сопоставлений данных о работе мозга, ученым удалось правильно интерпретировать результаты примерно в 80 % случаев.
Сначала можно подумать, что результат не так уж плох. Но это ошибка. Насколько ненадежным подобный морфометрический диагноз окажется в реальном мире, рассчитал разбирающийся в статистике читатель журнала Nature в комментарии к исследованию Давадзикоса[706]:
Предположим, что с помощью вышеуказанного метода МРТ 10 000 человек обследуются на шизофрению. Распространенность шизофрении среди населения составляет 1 %, поэтому 100 из этих людей точно страдают от этого заболевания. Из этих 100 шизофреников 74 получат правильный диагноз, а 26 будут ошибочно признаны здоровыми в результате обозначенной специфичности и чувствительности метода[707]. Из 9900 здоровых человек 8643 будут правильно признаны здоровыми, тогда как 1367 человек (12,7 %) ошибочно получат диагноз «шизофрения». Таким образом, из всех случаев шизофрении, выявленных с помощью этого метода, болезнь будет правильно диагностирована только в 5 % случаев (74 из 1441). При этом в 95 % случаев будет получен ложноположительный диагноз. Что дает нам этот расчет? Ведь если, например, «подтверждается» такое относительно редкое явление, как тяжелая психопатия, метод исследования должен иметь надежность примерно 99,99 %. Все остальное было бы введением суда в заблуждение.