Еще меньше понятно было, о чем другая книга — «Кавалер Золотой звезды». Зато через какое-то время Лея обнаружила, что стала читать по-русски намного быстрее и что язык дается ей значительно легче. А еще через какое-то время обнаружила, что когда она читает по-русски, то и думает по-русски. Это было странно, зато трудностей в общении стало намного меньше. Конечно, в магазине напротив общежития (Лея долго пыталась понять его странное название «Продтовары») ее по-прежнему принимали за латышку, потому что акцент никуда не делся, но объясняться с толстыми продавщицами (они почему-то все были толстыми) стало действительно легче. Так что хоть в чем-то Ашер был прав.
Безделье изматывало. Лея чуть было снова не начала читать «Далеко от Москвы», но тут ей попалась книжка «Студенты» (девочки из соседей комнаты дали почитать), которую она буквально проглотила. Да-да, именно проглотила, сама себе удивившись. И хоть по-прежнему некоторые слова оставались непонятными, но она уже чувствовала уверенность, что сможет внятно объясниться в этой стране.
Еще одна вещь, к которой трудно было привыкнуть — это одежда. В кибуце все было просто: и мальчики, и девочки ходили в одинаковых холщовых костюмах, летом — легкие футболки и сандалии на босу ногу. И все. Зимой, когда было холодно (хотя какие там холода-то у них в Израиле? С московскими не сравнить!), вместо шорт появлялись плотные широкие штаны. И, собственно, никто никакого неудобства от этой общей «униформы» не испытывал.
Однако тут все было по-другому, и это был тихий ужас! Неважно, что у тебя крепкая девичья грудь, а соски смотрят вверх — надо было обязательно носить неудобную сбрую под названием «бюстгальтер». Пока все крючки на спине застегнешь — семь потов сойдет. Да и толку-то, если его предназначение поддерживать молочные железы, а грудь и так стоит. Но так положено. Иначе неприлично, и ты автоматически превращаешься в неприличную и доступную женщину. Ну не дурь? Дурь. Но таковы здешние правила.
Ладно бы одно это. На талии затягивалась чудовищная пыточная конструкция, называемая «дамский пояс». К нему особыми застежками притягивались чулки, причем хорошим тоном считалось натянуть чулки туго-претуго. Как говорили местные девочки, цитируя своих мам, «лучше две морщины здесь — показывали на лоб — чем одна здесь» — показывали на колено. Чем это лучше — для Леи оставалось загадкой. Но таковы здешние правила. И если с шелковыми чулками было более или менее ясно, то как можно было без морщин натягивать хлопчатобумажные плотные чулки в рубчик — вообще непонятно. Уродливо донельзя!
Но и это не все. Сверху на все это надевалась тонкая батистовая (а лучше — шелковая) рубашка, которую называли «комбинация». И только потом — платье. Про осень и зиму с пальто и шляпками вообще лучше не вспоминать… И эти ботики, которые надевались на туфли, или какие-нибудь теплые ботинки — ужас! Лея старалась поменьше выходить из здания, хотя, конечно, это было глупо — Москву посмотреть стоило. Даже в чудовищную и липкую жару, которой славилась столица СССР. И в зимнюю слякоть, от которой было некуда деваться, когда обувь покрывалась белесыми разводами от снега и соли, которой этот снег зачем-то посыпали. Вся эта сбруя на теле становилась мокрой от пота, даже зимой — в помещениях немилосердно топили, и, заходя с морозного воздуха в жаркую комнату, Лея с отвращением чувствовала струйки, ползущие по спине. Так что часто вместо московских красот Лея мечтала добраться до душа, который был почему-то один и в конце коридора. И как в этом во всем можно жить не год, не два, а всю жизнь? Невероятно.
С другой стороны, платье — это, конечно, красиво, особенно если у тебя тонкая талия, такая как у Леи. А модно в этом летнем сезоне как раз все затянутое в талии до упора. Для пышности под юбку-колокол поддевалась еще нижняя юбка — и со всей этой конструкцией девочки выходили гулять. Представляете? То, что для Леи было пыткой, для них было в порядке вещей. Полные девочки еще поддевали сбрую под названием «грация», чтобы затянуться до остановки дыхания и хоть как-то обозначить талию. Ужас, в общем. Лея тосковала по военной форме, к которой быстро привыкла, по своим шортам с карманами, но так здесь не ходил никто. Мало того, тут и в брюках-то женщине появляться считалось не совсем приличным. Хочешь не хочешь — а надо вбивать тело в платья. Все это была глупая и неудобная одежда, непонятно зачем придуманная. Из-за нее процесс утреннего одевания затягивался, особенно если Ашер не уходил сразу с утра. Тогда Лея его из комнаты выгоняла, но все равно торопилась, так что крючки застегивались криво, чулки перекручивались, платье топорщилось, и девушка злилась на все сразу, чувствуя себя некрасивой и от этого — неуверенной.
Она раньше боялась спать с ним в одной комнате. Иногда целую ночь не могла заснуть — вдруг в голову этому молодому мужчине придет какая-то непристойность? Но Ашер никаких поползновений к поруганию ее чести не делал, и она успокоилась. Впрочем, по здравом размышлении Лею даже задевало, что она никакого желания у него не вызывала. Слава богу, конечно. Но лучше бы он робко присел на край ее кровати, взял за руку и попытался поцеловать. А она бы ему ласково, но твердо сказала, что их отношения не могут быть никакими другими, но только дружескими. Он, конечно, очень славный и симпатичный взрослый мужчина, но у них ничего не может быть. И он бы смутился.
Но этот паразит ничего подобного не делал, просто заворачивался в одеяло, отворачивался к стенке и через минуту тихо сопел. А иногда еще и храпел. Ну не обидно ли?!
Однако всему приходит конец, пришел он и этой скучной жизни. В один прекрасный день Ашер вернулся с «охоты», как он это называл, веселым чуть больше, чем всегда, и радостно сообщил по-русски (теперь они общались по-русски, практиковались, да и логично было — с чего бы вдруг литовцы стали говорить друг с другом на английском или иврите?):
— Ну все, Лея Наумовна! Кончилось ваше комфортное житье! Мы с вами, девушка, отправляемся в поход на турбазу Убинскую, Краснодарский край.
— Турбазу? — изумилась девушка.
— Туристическую базу — излюбленное место отдыха простых советских граждан, — подмигивал майор Зингер, помахивая в воздухе бумажками, которые назывались «путевки». — Идем мы с тобой в поход, а инструктором у нас будет товарищ Серебров Семен Алексеевич. Знаешь, кто это?
— Нет.
— Судя по всему, это и есть Сашко Кулик.
Лее стало нехорошо. До этого момента вся эта «операция» казалась чем-то эфемерным, невзаправдашним. Но оказалось, что все это реально. Что Сашко существует на самом деле. И что нужно предпринимать какие-то шаги. Господи, зачем она втянулась в эту авантюру?! От страха даже подташнивало.
— С чего ты решил, что это он?
— Старинная еврейская забава «заплати — и решишь все проблемы!» По секрету: к нашим ребятам тут… ну как ребятам? Они наши, конечно, но никому об этом знать не полагается. Так вот, появился некий мужчина, сильно выпивший, потребовал деньги. Много денег. Я бы даже сказал, нахально много денег — за информацию о том, где находится Александр Кулик и под каким именем скрывается.
— А если он врет?
— Пока он получил небольшой аванс и расписку с обещанием заплатить, если информация окажется верной. Так что от нас теперь зависит, сможет он опохмелиться на славу — или нет! — и Ашер довольно рассмеялся.
Иногда даже мужчины проявляют чуткость и понимание, поняла Лея. Увидев, как изменилось ее лицо, Ашер подсел к ней, приобнял за плечи (по-братски, чисто по-братски, девушки всегда чувствуют, когда по-братски, а когда — нет) и тихо сказал:
— Не дрейфь, Лейка. Пока я с тобой, ничего плохого с тобой не случится. Я просто этого не допущу. Найдем гада, раздавим — и домой. Все просто.
— А это точно Кулик?
— Нет. Но есть много данных за то, что это он и есть.
— Каких данных?
— Проверили незаметно этого красавца-информатора. Служил с Куликом в одной зондеркоманде, отсидел, а встретил он его недавно на турбазе — любимом месте отдыха советских граждан — узнал соратника, но подходить не стал, а решил заработать, да и перед властью выслужиться, показать, что теперь он честный советский гражданин. Так что шансов «за» больше, чем «против».
Лею мелко затрясло, с удивлением обнаружила, что громко стучит зубами, будто ей холодно. Сашко заходил в их барак, она заползала под нары, как и другие маленькие девочки, а кто не мог заползти, отводил глаза. Но Сашко обязательно, смеясь, вылавливал одну из них и уводил. Те, кому повезло вернуться, кого оставили «на потом», рассказывали, что видели как некоторых девочек подвешивали и надрезали вены на ногах, чтобы кровь стекала быстрее и полностью. Господи, как же им всем было страшно! А теперь ей надо будет встретиться с этим существом лицом к лицу, указать на него? Хоть бы УЗИ какой дали, что ли…
Ашер внимательно посмотрел на нее и, похоже, все понял. Взял ее лицо в ладони, приблизил к своему со страшным шрамом, глядя прямо в глаза, прошептал на иврите:
— Верь мне: я не дам тебя в обиду. Никогда. Слышишь?
И прикоснулся губами к ее губам, отчего Лея вздрогнула и поняла, что, оказывается, он ее поцеловал. Ее поцеловал мужчина. Вот как, оказывается, это бывает. Ашер снова прикоснулся к ней, и она раскрыла губы, ответила ему, по телу прошла приятная дрожь. «Я целуюсь! — с недоумением подумала девушка, — с этим парнем, намного старше меня. Но ведь он мне даже не нравится!» Да нет, нравится он тебе, Лея, нравится, себе-то хоть не ври. Но на первый раз хватит. Тем более, что от переживаний и воспоминаний ей очень захотелось по-маленькому.
— Я сейчас, — выкрутилась она из объятий майора, а когда вернулась, увидела, что он преспокойно пакует вещи.
— Собирайся, у нас поезд через три часа, давай скоренько — кофточки-трусики в чемодан, нам еще надо туристскую одежду купить и рюкзаки… А то явишься в поход на каблучках — провалишь операцию! — Было видно, что и крутой майор волнуется. Впереди было много непонятного. И в личной жизни тоже.