— Пожалеем или нет — меня не волнует! — резко ответил Сорокин. — Я руководитель похода, я несу ответственность за все, что тут происходит, и я же отвечу за свои решения. Это, надеюсь, все усвоили? А теперь — палатка. Объявляю холодную ночевку!
Ну вот, расстроилась Зоя. Так всегда. Стоит кому-то усомниться в гении Гуси, как он тут же делает всем еще хуже. Ну какая ночевка в такую погоду без печки? Главное, что из леса даже дрова с собой прихватили, чтобы печку разжечь, а он решил власть употребить, вот же какой! Какая еще холодная ночевка в этой ветхой, постоянно расползающейся от старости палатки, сшитой когда-то давно из двух и трещавшей по швам. Теперь всю ночь будем трястись от холода. И горячего не поедим…
Впрочем, возражала Зоя сама себе, по правилам похода высшей категории один черт надо было когда-то устроить холодную ночевку. Но почему сейчас-то? Можно было дождаться погоды получше. Да он просто ревнует к Сереброву, усмехнулась она про себя. Тот старше, опытней, ребята ему симпатизируют, он мог вполне быть лидером группы, а Гуся не хочет ни с кем делить ни власть, ни симпатию. Ну и бог с ним.
Стынущими, не сгибающимися руками разровняли площадку, кинули на нее лыжи креплениями вниз, воткнули палки для растяжки. Заканчивали уже в полной темноте, подсвечивая фонариками — у Гуси был китайский круглый фонарь, а у Сереброва армейский трехцветный. Ну цветастость его была ни к чему, а вот то, что быстро садилась батарейка, было серьезной проблемой.
Наконец-то забрались в палатку, попили из фляжек холодное утреннее какао, решили перекусить хлебом с салом. Палатка под ветром ходуном ходила, тряслась так, что казалось вот-вот расползется на части, в щели и незашитые дыры задувало холодом, но ребята все равно стащили с себя лыжные ботинки, вынули из рюкзаков кто тапочки, кто валенки. Ботинки выставили у края палатки, заодно его и придавив. Все равно к утру они так задубеют, что придется отогревать, прежде, чем обуть, так и так надо будет костер развести.
Егор своим финским ножом нарезал сало на тонкие пластинки, Люба доставала из холщового мешочка сухари, когда на палатку что-то рухнуло, пошатнув ее, чуть не сдвинув с места. Затем еще и еще.
— Лавина! — страшным голосом завопил Серебров. — Лавина! Бежим!
Егор, как был, полоснул скользкой от сала финкой по брезенту, но тот только подался под нажимом, не разрезал полог. Вытащил нож и Серебров, и они вдвоем с Онищенко кромсанули палатку так, что образовалась дыра, вполне достаточная, чтобы пролез человек.
«Зачем они режут палатку, — ужаснулась Зоя. — И так она вся на ладан дышит, опять потом зашивать целый час!» Правда, тут же поняла — зачем. Выход был уже закрыт, завинчен на деревянные палочки, которые имели свойство перекручиваться, да еще мудрые конструкторы расположили их снаружи палатки, из-за этого выйти из нее утром иногда был целый проект. Вдобавок они сами завесили выход простыней, как пологом, чтобы не задувало. Так что правильно мальчишки сделали, снова подумала Зоя, потом зашьем, а сейчас надо бежать!
Все это пронеслось у нее в голове за пару секунд, а студенты уже посыпались из палатки и бросились вниз по склону. Зоя машинально отметила, что от неожиданности и страха ломанулись-то они в носках и без телогреек, которые остались лежать под рюкзаками на полу палатки. Ростик выскочил в снежную темноту в одном валенке вообще, она запнулась об этот валенок, когда вылезала. Черный такой, не спутаешь. Да и сама хороша, обнаружила она, выкатившись через разрез: на ногах одни носки. Правда, три пары, а верхние еще и с меховым подбоем. Но все равно, на таком морозе это обувь не заменит — сразу стало холодно ногам, как только ступила на твердый наст.
Огляделась. Погодите, какая лавина? Даже в темноте было видно, что никакой лавины нет, просто на крышу палатки кто-то сбросил несколько комьев снега. Зоя хотела броситься вслед за всеми вниз по склону, но остановилась.
— Эй, вы куда?! — закричала она, пытаясь перекричать треск полощущейся палатки и шум ветра. — Нет никакой лавины! Назад!
— Рот закрой, — раздался рядом чей-то голос. Зоя обернулась. Прямо за ней стоял Семен, он же Саша Серебров. — Тихо. Рот закрыла и вниз пошла.
— Саш, ты что? — изумилась девушка и тут же получила удар в лицо. Легкий, но обидный и очень болезненный. Ослепила острая боль. «По носу треснул», — Зоя заплакала, пытаясь вытереть кровь тыльной стороной ладони. Серебров ее подтолкнул:
— Иди, давай!
Зоя пыталась понять, что происходит — и не могла. Что случилось с Сашей, таким галантным и вежливым, которого она считала чуть ли не своим кавалером? Серебров время от времени подталкивал ее в спину, от чего она спотыкалась, в темноте и так ничего не было видно, и она даже пару раз упала, но Саша не помог ей подняться, наоборот, так больно пнул по почкам, что Зоя вскрикнула. Через силу поднялась, шатаясь, двинулась дальше, чувствуя, что сходит с ума от невозможности понять, что происходит.
Тут же налетела на скрытый под снегом камень, упала, со всего маху ударилась лицом о твердый снежный наст. Было больно и очень обидно. «Может, он так пытается нас в чувство привести, не дать расслабиться? Все же инструктор, взрослый, опытный человек. Но разве так делают? Так же он нас только сильнее запугивает. Ему это совсем не подходит. Он же веселый, песни поет, а тут такой… что страшно! Может, это он сам так лавины перепугался?» Логично это все объяснить было нельзя.
Через бесконечно тянувшиеся четверть часа Серебров довел ее до кромки леса, где стоял огромный кедр. Под ним Егор и Гера разводили костер, и когда он разгорелся (все же туристами они были опытными, костер на ветру разводить умели, пусть не с одной спички, но все же), то стало видно, какими бледными были ребята. И не только от мороза. У костра стояли двое чужих. В одном Зоя с изумлением узнала лихого гитариста Витька, второй — взрослый мужик лет тридцати пяти, держал в руке пистолет. Господи, да что же происходит-то?!
— Вот так, ребятки, — неожиданно ласково начал Серебров. — Тут наши пути расходятся. Мы с моими корешами уйдем в одну сторону, вы — в другую. Лыжи мы вам не дадим, есть запасная пара в лабазе — и хватит с вас, все вы опытные путешественники, авось не замерзнете. И нам совсем не интересно, чтобы вы быстро вышли к жилью. Нам интересно, чтобы вы вообще не вышли, но мы же не звери какие.
И он засмеялся.
— Одеться-обуться хотя бы дашь нам? — спросил Гуся, он весь трясся, но старался взять себя в руки, как руководитель.
— Не, не дам, — осклабился Серебров. — Считайте, что у вас экзамен на выживание в экстремальных обстоятельствах.
— Слушайте, туристы, да вы что? — закричал Ростик. — Нас восемь здоровых молодых ребят, их трое старперов, да накостылять им и все!
— Ну, накостыляй! — заржал Витек, на которого с изумлением смотрела Люба. Надо же, этот урод ей когда-то нравился. Что с ней случилось тогда?
Витек, конечно, не знал, что Ростик боксер, недооценил соперника, поэтому от удара закрыться не успел, получил прямой в челюсть с правой и тут же — апперкот снизу левой. Отлетел чуть не на пару метров и сел на снег, мотая головой и пытаясь очухаться от неожиданного нападения. Тогда второй мужик резко и сильно ударил Ростика по затылку рукояткой пистолета, от чего тот схватился за голову и рухнул вниз лицом.
Мужик прицелился, но Серебров едва заметно покачал головой, мол, не надо. Ростик продолжал лежать, не двигаясь. «Неужели убил?!» — с ужасом подумала Зоя. Все происходило как бы не с ней, как бы в каком-то фильме, который она смотрела со стороны. Ну не может же такого быть, правда? Это все какое-то массовое помешательство.
Витек наконец пришел в себя, встал, помотал головой и неожиданно засмеялся:
— Что, интеллигенция? Не вышло? Вот так оно и будет с вами со всеми! — указал он на лежащего Ростика. — Сопротивление бесполезно, вы окружены! — И захохотал, придвинулся к Любе, схватил за ягодицы. — Правда, Любаха? Сопротивление бесполезно? Да ведь?
— Ты обалдел? — Люба резко развернулась и влепила ему пощечину.
— Что-то студенты сегодня совсем оборзели, — промычал Витек и без размаха ткнул девушку кулаком в лицо. Что-то хрустнуло, Люба без крика повалилась на снег. На руке Витька что-то блеснуло. «Кастет», — догадалась Зоя.
«Они девушек бьют! — Зоя все не могла поверить, что это наяву. — Значит, тормозов у них совсем нет. Они же и убить могут. Он же уголовник! — вдруг вспомнила она. — Он не сказал, за что сидел, вдруг за убийство? Мама… Еще и кастет этот. Нет, не будут же они нас всех убивать, этого просто не может быть!»
— Еще кто-то хочет? — злобно спросил Витек. Туристы не тронулись с места. Второй мужик держал пистолет наготове.
«Их шесть здоровых тренированных парней, — разозлилась Зоя. — Ладно, Ростик уже не в счет. Пять. Они впятером не могут с тремя справиться? И мы бы с Любой помогли. Ах, да, у них же оружие, но неужели они осмелятся? Да нет! Мы же в Советском Союзе, здесь такого просто не может быть. Просто не может быть», — повторяла она раз за разом как мантру.
— Вот, друзья мои, такие дела, — спокойно начал Серебров. — Витек хоть и не все науки превзошел, но тут он совершенно прав: сопротивление бесполезно. Мой товарищ Василий Андреевич очень хорошо умеет стрелять, к тому же он просто неимоверный драчун! Как и Витек, кстати. Шансов у вас никаких, потому что я тоже сегодня совершенно на другой стороне, что поделаешь. Так что справиться с нами у вас не получится, остается одно: делать то, что я говорю. Посему: до утра посидите у костерка, а потом — в обратный путь. Ну, или если все же захотите перед этим покорить гору Лунт-Хусап — милости прошу, я не возражаю.
Витек гнусно заржал. Зоя разрыдалась. Мальчишки стояли, не двигаясь.
— Раз все понятно, — продолжил после паузы Серебров. — Тогда всего доброго. Мы пошли.
Троица двинулась вверх по склону. Туристы молчали.
— Ну, и что теперь будем делать? — спросил Егор.
— А ты что предлагаешь? — раздраженно взорвался Сорокин.