Одолев полпути, вышли к роднику. Напились, поели ячменных лепешек, взятых в дорогу. Ниндарас принялся спрашивать про Ривенделл. На вопрос, какие там дома, Гэндальф стал было описывать ажурные ограды террас и узорочье резьбы внутри… но по напряженному молчанию спутника понял, что этот просто никогда в жизни не видел обычного дома. Бревенчатого, каменного… никакого.
Сколько ему? пятнадцать? семнадцать? родился в пещере, живет в лесу. Что такое дом – ему рассказывали. И, видимо, так: это сруб, как у схрона, только не под землей, а на ней, а входят туда не через крышу, а сбоку, как в пещеру. Сразу, конечно, поймешь, что такое дом… Ну, Арамунд, нет на тебя…
Под увлеченную беседу о дивной архитектуре Имладриса они легко и быстро начали подъем на очередной холм, на этот раз лесистый; петляли по чаще, а потом неожиданно для Гэндальфа остановились. Лес как лес, косогор как косогор. Разве что дуб растет, красавец, века три ему, не меньше.
Ниндарас свистнул.
По стволу дуба упала толстая веревка с узлами, но сбросивший ее не собирался ею пользоваться – она висела неподвижно. Листва зашевелилась, и наконец на нижней ветви показался мальчишка в обычной для следопытов бурой одежде. Он повис на руках, примериваясь, и пружинисто спрыгнул с высоты раза в три больше своего роста, считая от ветки.
– Добрая встреча, – чуть поклонился он им обоим и спросил уже у Ниндараса: – Что случилось?
– Тебя отец отзывает. Я на смену.
Гэндальф ожидал логичного вопроса, почему, но Арахаэль его не задал. Только кивнул.
Ниндарас молча полез по веревке. Да, при их росте иначе забраться на этот великан трудно.
– Если тебе нужна вода, здесь родник. Если устал, – он видел, что маг изумлен, но мальчик не мог понять причину, – я принесу. Ужинать будем, когда стемнеет.
– А почему ты не спрашиваешь, кто я?
– Ты сам расскажешь. Тебя же отец прислал.
– Кхм! Он меня не то чтобы прислал…
Н-да, недалеко это яблочко от яблоньки с дуба падает… Разве что улыбаться пока не умеет. Глаза вон какие серьезные. И губы сжаты.
– Я Гэндальф. Ты слышал обо мне?
– Который приплыл с Хэлгоном?
– Кхм! Ну да…
Митрандиру на миг представилось, что этот принц – вот как есть – стоит в одной из зал Гондора. И говорит Саруману, что он – тот, что приплыл с Хэлгоном. И на закономерный вопрос Белого мага, кто такой Хэлгон, отвечает, что это простой эльф-разведчик.
…Саруман бы не оценил шутку судьбы. А зря! Последние годы он слишком серьезен.
Гэндальф разулыбался своим мыслям, а потом почувствовал, что что-то не так.
Действительно, не так. Любой бы на месте Арахаэля спросил, что смешного. А мальчик молчал. Привык, что ему доложат всё необходимое, а прочее неважно?
Он вообще умеет задавать вопросы?
И как прикажете с ним разговаривать?
Размышления мага прервал пришедший Брог, хмурый мужчина лет семидесяти. Или моложе, если нуменорской крови у него меньше. О напарнике принца Аранарт сказал, что у него есть одно свойство, достоинство или недостаток в зависимости от: он не умеет и не хочет принимать решения. Брог молча посмотрел на Арахаэля, на незнакомого старика, снова перевел взгляд на принца. На поясе у следопыта висел свежий заяц.
– Сварим, и на всех хватит, – сказал мальчик. – Я за водой.
И умчался.
Брог молча занялся ужином. Гэндальфа он больше не замечал.
То есть Арахаэль, по здешним меркам, – болтливый и любопытный?!
Костер, хоть и бездымный, развели уже в густых сумерках: даже если бы дым был, увидеть его невозможно. Дрова лежали так, что пламени почти не видно, хотя мясной бульон весело булькал. Потом они втроем ели из котла (к зайцу досыпали овса, так что было и более чем сытно), вокруг черно-синей стеной стояли деревья, в просветах неба сияли звезды, и то ощущение уюта и дома, которое встретило Гэндальфа на границе королевских земель, пришло и сюда.
А может, не так и страшно, что эти дети не знают, как выглядит дом?
Зато они знают, что такое домашнее тепло. И даже в таком возрасте способны его создать.
Многие ли жители каменных зданий могут похвастаться этим?
И неважно, что Брог молчит. Рядом с этим мрачным лесовиком чувствуешь себя за каменной стеной. Лучшего телохранителя для наследника не найти, тут Аранарт прав, не поспоришь…
Брог свистнул, спустился Ниндарас, принялся уплетать свою долю. А воин, подпрыгнув, ухватился за нижнюю ветку дуба и исчез в темной листве.
Мальчики переложили костер, чтобы жар шел всю ночь, принесли из схрона шкуры.
– Это тебе, – сказал Арахаэль, кладя у костра одну поверх другой и третью рядом. – Так тебе не будет холодно.
– А вам, – нахмурился маг, – одна на двоих? Вы замерзнете.
– Ты не из наших, – спокойно возразил мальчик.
С ним, в отличие от его отца, совершенно не получалось спорить. Потому что ребенок? Потому что не готов к тому, что с детского лица на тебя смотрят недетские глаза?
…вот почему он с такой охотой согласился отпустить наследника в Ривенделл.
Неполные десять, надо же!
Шли обратно. Арахаэль молчал, но как-то странно. Напряженно. Будто что-то происходило неправильно.
– Ты не хочешь поговорить? – не выдержав, спросил Гэндальф.
– Хочу, – с готовностью отозвался принц.
– Тогда почему ты молчишь?
– Молчишь ты.
«К Элронду, завтра же – к Элронду! Научить разговаривать!»
– Скажи, – магу понадобилось усилие воли, чтобы говорить с ним тоном, которым обращаются именно к ребенку, – ты хотел бы отправиться в Ривенделл?
– Как отец решит, – ровным голосом ответил мальчик.
– Кхм! Я о другом: ты сам этого хотел бы? Ты?
Тем же тоном:
– Я не знаю.
«Аранарт! Ты что же натворил?!»
– Хочешь, я расскажу тебе о нем?
– Да! – просиял голос принца.
Голос сиять не может, сияют глаза. Но глаз Арахаэля маг сейчас не видел, его маленький проводник шел впереди. Только голос – мгновенно оживший, наконец-то ставший детским, наконец-то радостный.
Значит, не совсем еще его замучили…
Гэндальф принялся рассказывать – взахлеб. Неизвестно, кто из них двоих был сейчас счастливее – принц, жадно как губка впитывающий каждое слово, или волшебник, сам по-детски радующийся. Радующийся обычному восторгу мальчика, обычному, но неожиданному здесь, в этих зачарованных лесах (кто похож на Тингола? он похож на Тингола?! он похож!), где чувства людей подчинены их воле настолько, что и на людей они уже не очень походят.
Хэлгон понимал, что ему довелось стать свидетелем зрелища не просто редкого, а такого, которое бывает раз в Эпоху. Или реже.
Посланец Валар изволит гневаться на одного из эрухини, а тот его слушает, всем своим видом говоря: «Твои слова ничего не изменят».
Предыдущий раз это было… н-да, лучше не вспоминать. Зато сейчас самым трудным стало – не рассмеяться. Невежливо по отношению к Гэндальфу.
Маг поминал судьбу Фарамира, злосчастного сына Ондогера, едва не кричал о том, что именно желание короля Гондора полностью подчинить себе детей и привело к трагедии, что Аранарт упивается своей властью над мальчиками и как же может наследник не знать, чего он хочет?! как же он будет править, если собственной воли у него нет?! Вождь дунаданов его спокойно слушал, явно (на взгляд Хэлгона) усилием сдерживая улыбку.
– Гэндальф, – сказал он, когда волшебник наконец устал и занялся своей трубкой, – я не спорю с тобой в главном: ты хочешь, чтобы Арахаэль ушел с тобой в Ривенделл, и я не против. Больше того, я хочу предложить тебе взять с ним несколько мальчишек постарше. Учиться в компании всегда полезнее, чем одному. Что скажешь?
– Хм…
– То есть ты согласен?
– Кхм!
– Тогда тебе придется побыть моим гостем еще пару, а может быть и тройку недель. Пока их приведут. Если они дома – это быстрее. Если хоть один в дозоре –дольше.
Маг запыхтел трубкой.
– Хэлгон, – вождь кивнул нолдору, и тот подошел. – Дорон из Бобровых Заводей.
Эльф выразительно посмотрел на небо, словно спрашивая у него, как обернуться в такую даль и обратно за две недели.
– Вот именно, – согласился Аранарт. – Так что бегом.
– А если он в дозоре?
– Тогда тем более бегом, – улыбнулся вождь.
…так маг задержался у дунаданов еще надолго.
Это возвращение домой оказалось для Арахаэля самым неинтересным: отец сразу же отправил его в ближний дозор.
Как маленького!
Стоило ради этого возвращаться…
Повезло Ниндарасу – он сейчас с Брогом, и когда не его очередь сторожить, то он по-взрослому охотится, и вообще там всё… всерьез.
А тут… девчачья елка. Ну и что, что сосна? Всё равно – ёлка и девчачья.
Несмотря на досаду, Арахаэль исправно оглядывал окрестности.
Вдруг ему захотелось обернуться и посмотреть туда, откуда ну никак не могла исходить угроза. Он обернулся.
По лесу шел его отец. Не особо таясь, но привычным бесшумным шагом.
Аранарт понял, что замечен. Кивнул: слезай.
Мальчик быстро спустился.
Вождь сел на поваленное дерево: выворотень сосны с могучими корнями. До осени полежит, потом на дрова порубят.
– Садись. Нам нужно поговорить.
Уловил настороженный взгляд сына, скользнувший по оставленному наблюдательному посту.
– Ничего не произойдет, уверяю тебя. Я, – он чуть усмехнулся, – уверяю.
Арахаэль забрался на бревно. Просто сесть – высоковато над землей. Ему еще высоковато.
Он молчал, напряженно сжав губы, и будь здесь, скажем, Хэлгон, его бы изумило, насколько по-отцовски он молчит, ожидая разговора, который будет, несомненно, тяжелым.
– Ты уйдешь в Ривенделл.
Значит – да?! Значит, Гэндальф говорил с ним и он согласился?!
Значит, он увидит… увидит всё то, о чем рассказывал волшебник?!
Отец ждал, пока мальчик нарадуется этой новости и станет способен слушать. Ждать пришлось довольно долго, но так и должно быть.
Наконец Арахаэль увидел, что лицо отца вовсе не сияет радостью.