– Кто тебе это сказал? – хмыкнул Король.
– Твои глаза. Жених на свадьбе так не смотрит на невесту!
– Жених и не может так смотреть, – он запустил огрызок в густую траву. – Я женат одиннадцать лет! На свадьбе я смотрел совсем не так.
– И ты не любил ее, когда женился? – строго глянул на него волшебник. – Врешь. Мне ли, себе ли, но врешь.
– Я не знаю… – вздохнул Аранарт. – Мне тогда казалось: я просто выбираю из свободных девушек. В первом же поселке, а это был поселок, где жил Голвег, светлая ему память. Когда я приезжал туда раньше, я, конечно, видел ее. Но не замечал. Может быть, сердце и говорило… только я тогда его не слушал. Не знаю.
– Не в этом ли твоя ошибка? – сверкнули глаза мага. – Ты полагаешься на разум, но не доверяешь сердцу. Ты умен и во многом прав. Я признаю больше: ты прав в главном. Но то, как ты это делаешь… Мы говорим начистоту, ну так скажи: почему тебе нравится быть жестоким? Почему тебе нравится быть зверем, Арамунд?
Какая-то пичуга засвистела над ними.
Аранарт ответил чуть устало:
– Вот поэтому я и не доверяю сердцу. Сердце-то звериное…
Гэндальф ждал возражения или удивления. Но никак не спокойного согласия.
Король продолжал – ровно, буднично:
– Я не стану жаловаться, Гэндальф, рассказывая, как это тяжело: жить со зверем внутри. Зная, что зверь может вырваться. Зная, что будет, если он вырвется. Я кажусь тебе жестоким? Это ты не видел… Хэлгон видел. Может быть, это правда, что из меня хотели сделать Феанора среди людей. Может быть, сказки. Мне всё равно. Думаешь, я не пробовал с ним справиться? Думаешь, я не хочу быть похожим на отца? Думаешь, мне нравится быть таким?
Он пружинисто встал, вынуждая и мага подняться тоже.
– Гэндальф, давай смотреть правде в глаза. Я жесток. Этого не изменить; поверь, я пытался. Но если ты хочешь, чтобы нож не убил человека, не надо тратить силы на то, чтобы его затупить. Достаточно вложить его в руку, которая не станет наносить удара. Это разумнее и проще.
Волшебник чуть кивнул.
– Я буду нести разрушение, – продолжал тот спокойно. – Но от меня зависит, что я буду рушить, почему, а главное – ради чего. Так что мой зверь сидит на прочной цепи под названием «долг Короля».
– Ты хороший человек, Аранарт, – выдохнул Гэндальф, – но…
– Но я уже объяснял, почему я так суров со своим народом. Моргул и новая война. До которой я не доживу.
– А договориться с теми, кто доживет, ты не хочешь? Или твоя гордость не позволит тебе обратиться к эльфам раньше, чем беда уже придет на порог?
Взгляд Аранарта полыхнул так, что маг невольно отшатнулся:
– Что я такого сказал?
– А ты действительно не понимаешь? – он нахмурился и тихо пояснил: – Отец. Это была его главная… может быть, его единственная ошибка.
– Прости старика…
Аранарт смотрел поверх торфяника, но видел Форност. Еще живой Форност.
– Я долго думал, была ли у нас возможность выиграть эту войну… Она была. Если бы отец послал гонцов к Кирдану и Элронду хотя бы тогда же, когда и в Гондор, если бы Глорфиндэль перевел отряд через Седую, пока Последний Мост был еще свободен, если бы конница Броннира и отряды фалафрим пришли бы… да. Может быть, мы бы и без Гондора справились. А может быть, и Эарнил бы поторопился. И не резал бы я сейчас торф…
– Э-хмм…
– Ладно. Хватит о прошлой войне, давай о будущей. Я охотно верю, что эльфы нам помогут. Только одно «но»: войны выигрывают не армии, а те, кто их направляет. – Он продолжал, не глядя на мага. – Владыка Кирдан незаменим на военном совете: он найдет ошибки в любом плане. Но своего взамен он не предложит. Лорд Броннир – командир лучшего из отрядов, какой только в мечтах может быть. Но он исполняет приказы, а не отдает их. Лорд Глорфиндэль… о его поединках поют песни, что в той жизни, что в этой… Владыка Элронд? Не знаю… но за всю Эпоху он не вступил в войну ни разу. Сомневаюсь, что сделает исключение. Вот так.
Аранарт выразительно замолчал.
Гэндальф сел на землю и стал набивать трубку.
– Впрочем, я знаю еще одного бессмертного.
– Хэлгона, что ли? – нахмурился маг.
– Нет, что ты. Хэлгон – прекрасный чело… то есть, я хочу сказать, вернейший из друзей, но он действительно простой разведчик. Десяток бойцов – его предел. Нет, – Король улыбнулся, – я о другом.
– Это о ком?
– Да вот есть один любитель решать в уме судьбы народов.
– Кхм!
А не мало ли табаку взял с собой? Закончится, и что тогда делать?
Аранарт присел рядом:
– Пойми меня правильно: я не жду, что ты помчишься впереди войска на белом коне, в белом плаще и с древним эльфийским мечом у пояса.
– Кхм! С какой стати – в белом плаще?
– Так заметнее. И я сказал, я этого не жду. Кому вести войска, найдется. Вопрос, кто укажет, куда вести. Что скажешь?
Гэндальф долго молча курил.
Король ждал.
– Как ты сам сказал, – проговорил наконец Митрандир, – я просто бродячий волшебник.
– Ну что ж, – Аранарт встал, поднял ленту, перевязал ею голову. – А я просто житель глуши, которому надо нарезать торф соседке на зиму. Жара ушла, и хватит разговоров. Пора и делом заниматься.
Через несколько дней пришли Хэлгон с Дороном, и на послезавтра Аранарт назначил выход.
Той же ночью человек и эльф сидели у пещеры.
– Знаешь, а ведь небо меняется, – говорил Хэлгон. – Вон та звезда, посмотри. Во времена Маллора она летом…
– На этот раз всё по-другому, – твердо сказал Аранарт. – Не прячься за своими звездами. Мы думаем об одном и том же.
– Раз по-другому, то и отправил бы с ним другого.
– А я еще тебе ничего не сказал, – услышал эльф его усмешку.
– А зачем говорить, когда и так понятно, что пойду я?
– Мне нет нужды брать с тебя слово, что наследник будет в безопасности, – тихо проговорил Король. – И не только потому, что я знаю, что значит быть под твоей защитой. Ему ничего не грозит на этой дороге…
– Вот и отправил бы другого. Раз не грозит.
– Хэлгон. Ты действительно настолько не хочешь идти?
– Я вспоминать не хочу… – выдохнул нолдор.
– Тогда тебе тем более надо идти. Перебить те воспоминания новыми.
– Надо…
Маленький отряд – пятеро мальчишек, самому старшему семнадцать, маг и нолдор – шел довольно быстро, за неделю добравшись до Последнего Моста. По дороге Гэндальф увлеченно рассказывал разные истории, молодежь слушала его взахлеб, а Хэлгон думал о том, как быстро земля поглотила следы былой войны и былой вражды. И вздумай он рассказать, как Аранарт некогда ненавидел рудаурцев сильнее, чем орков, его бы ждал вопрос, кто такие рудаурцы. То есть Арахаэль и его спутники это знали, конечно, знали… им же объясняли… им и что такое «дом» – объясняли. Былые поселения зарастают крапивой и лещиной, только дозорные башни еще стоят – ненужной, позабытой стражей.
Перешли Последний Мост. Три изящные арки (кто строил? эльфы? нуменорцы? вместе?) над седыми от гневной пены волнами, давшими имя реке. Как это странно, непривычно и, что уж – приятно – просто взять и пройти по тому полю, где чуть не погиб. Буднично перейти мост, стоивший, если Аранарт прав в своих расчетах той войны, – стоивший жизни Северному Княжеству.
По давней привычке разведчика, Хэлгон сошел с тракта и повел их холмами южнее (не заходить же в Троллью Чащу!). Он знал, что дозоры Ривенделла уже видели их, но раз пока к ним никто не вышел, будем идти так, словно мы тут одни. Впрочем, в последний день пути придется вернуться на дорогу: там ущелье, а есть ли обходной путь к броду, Хэлгон не знал.
Как раз перед ущельем их встретили.
Это был не дозор, отнюдь. Одежда благородных оттенков, поблескивающие на солнце украшения, и никакой настороженности во взгляде. Свита. Их речь несравнимо более певуча, чем выговор дунаданов, хотя – тот же синдарин.
Мальчишки было оробели, но дело спас Гвендел. Будто всю жизнь вел беседы с посланцами дружественного владыки.
Раскланялись, пошли дальше. Под учтивую беседу. Красота.
И можно теперь идти последним.
Перешли брод (вода в самом глубоком месте была Арахаэлю по колено) и углубились в лабиринт скал по ту сторону. Отроги всё выше, небо всё темнее (как рано здесь наступают сумерки!), вдобавок небо стало затягиваться хоть и высокими, но тучами, так что в этом горном лабиринте настала уже почти ночь в то время, когда мальчишкам было привычно только заканчивать занятия, да и то не всегда. Хмурые горы, крутые склоны, развилки ущелий… было бы… ну, не то, чтобы страшно, но мрачно и неуютно, ни веди их эльфы. Дивный народ словно плыл над каменистой тропой, и Арахаэль смотрел на их походку с завистью: сам он пока мог только мечтать о том времени, когда каждый его шаг будет только с носка, только с мизинца, и он сможет совершенно не думать о ногах, это станет привычкой, это станет частью его… Следя за своей походкой безо всякого напоминания любого из наставников, мальчик перестал замечать и серую темноту, и подъем, и каменистую дорогу, и собственную усталость от дневного перехода. В ушах стоял голос Хэлгона: «Правильно идти легче. Когда почувствуешь, что тебе легче, значит, идешь правильно». То, что нолдор шел сзади молча, ничего не меняло.
Они остановились, словно налетели на незримую стену.
Впереди был свет.
Впереди простирались сумерки, кажущиеся синими от обилия золотистых и оранжевых огоньков: диковинное кружево, повисшее в воздухе. Мальчики медленно осознавали, что же освещено этими светильниками; их взгляд скользил по кровлям, окнам, фасадам… и Арахаэль задал вслух вопрос, который вертелся на языке у них всех:
– Вот это и есть – дома?
Эльфы непонимающе переглянулись.
– Да, – отвечал Гэндальф. – И немного найдется в мире домов красивее, чем эти.
Дальше они шли, как во сне. Следопыты все до одного, несмотря на возраст, они нашли бы дорогу в незнакомом лесу, но сейчас… они перешли какой-то мостик… статуи и витая резьба при входе, потом миновали сколько-то… а это что? оно похоже на дом, только всё насквозь… ну, как несколько деревьев сплелись ветка