ми… а, то есть это не дом? а зачем оно такое? для красоты?.. да, для красоты… куда их ведут – они уже не знали, изумленные, очарованные, тропа стала подниматься к скалам, послышался звонкий голос небольшого водопада… опять дом – весь в сиянии золотых светильников, деревянные стены кажутся такими теплыми, мощеная площадка с узорными перилами перед ним, а там эта, как Гэндальф ее назвал… ну, которая перепутавшиеся деревья, а, вот: разговорка! или как-то так…
Это – им? они будут жить здесь? он же такой красивый… и такой большой…
Ванна с горячей водой, ужин – всё это прошло мимо их сознания. Очнулся Арахаэль, только когда его привели в комнату, где стояла кровать шире и длиннее, чем та, что была у родителей. Мальчик смотрел на нее настороженным взглядом, он подобрался и напрягся.
– Что не так? – спросил его Хэлгон. Эльфы Элронда, застилавшие постель, остановились.
– Н-ничего, – ответил принц. – Мы здесь будем спать, да?
Нолдор приподнял бровь:
– Боишься, впятером вам будет тесно?
– Н-нет, – Арахаэль старался, чтобы голос не выдал его.
Нолдор перестал мучить ребенка:
– Это не на пятерых.
– На двоих? – нахмурился мальчик. – Но она слишком большая.
Здешние эльфы слушали их с искренним непониманием.
– Нет, – улыбнулся Хэлгон. – На одного.
…вот это и называется: окаменеть от изумления.
– Ложись и спи. Или я должен тебя укладывать, как маленького?
– А… они?
– У них у каждого – такая же. – Он сурово посмотрел на принца. – С каких пор ты не веришь моему слову?
Мальчик стоял, боясь забраться в… на… это.
– Арахаэль, это Ривенделл. Это другая жизнь. Тебя предупреждали. Это – здесь – обычная кровать.
Кивнул слугам: вынесите светильники.
– Спи, мой мальчик. Завтра тебе говорить с владыкой Элрондом, так что отдохни хорошенько. Впрочем, здесь всегда отлично спится.
Хэлгон не хотел спать. Выспаться можно и в поле под кустом. А здесь слишком хорошо, чтобы тратить эту ночь на сон.
Он вышел в… как ее назвал Арахаэль? разговорку? облокотился на перила.
Небо было по-прежнему затянуто высокими тучами, где-то на юге урчал гром – очень далеко, но ветра здесь южные, гроза может добраться к утру… зато сейчас тихо.
Мудро выбран дом: рядом водопад и, кроме его шума, ничего не слышно. Вот там танцуют, всё освещено, судя по быстроте танца – весело… и ни звука здесь. Только мерный голос воды. Надо будет завтра поблагодарить владыку. Или Арахаэлю сказать, потом поблагодарит. Если удастся обойтись без разговора самому.
Кто-то из эльфов быстро шел снизу. Светловолосый. Скрылся за поворотом тропы. Сюда?
– Добрая встреча, Хэлгон.
– Добрая встреча, лорд Глорфиндэль.
– Как твоя рана?
– Я уже забыл о ней, – качнул головой нолдор.
– Да, о твоем исцелении говорили много… Я не помешаю?
– Отнюдь.
Глорфиндэль стал спрашивать о жизни дунаданов, Хэлгон отвечал, но одно чувство не покидало его: ваниар пришел не за этим. Его привело нечто важное, и он не знает, как начать.
И услышав очередное «лорд Глорфиндэль», он сказал:
– Хэлгон, не пора ли тебе перестать звать меня лордом? Мы приплыли на одном корабле. Мы сражались в одной битве. Средиземье уравняло нас.
– Но ты лорд, а я…
–…простой разведчик? – улыбнулся ваниар. – Хэлгон, ты не путаешь Эпохи? Дома Золотого Цветка давно нет. А ты – давно не пес Келегорма.
– Но ты лорд здесь, а я…
– А ты – кто? – он посмотрел ему в глаза.
Нолдор не нашел, что ответить.
– Скажи, Хэлгон, ты называешь этого мальчика племянником только про себя? Или и вслух тоже?
– Это так заметно? – нахмурился он.
– Мне заметно. То, как ты о нем рассказываешь… это заметно, да.
Хэлгон вздохнул, раздосадованный. Разведчик не любит быть обнаруженным. Даже когда обнаружил кто-то из своих.
– Называю... Я ему действительно почти дядя, но…
Глорфиндэль кивнул:
– Я ему тоже – почти дядя. Элронду.
И замолчал с улыбкой.
– Зачем тебе это нужно? – спросил Хэлгон после долгого молчания. – Не всё ли равно, как я обращаюсь к тебе?
– Не всё равно другое, – в голосе Глорфиндэля была печаль. – Вас с Элрондом что-то держит в Первой Эпохе. Вас двоих. Я говорил с ним: он добром вспоминает Маглора и спокойно говорит о Маэдросе, хотя, если уж ненавидеть кого-то из вас, то его… Но о тебе он и слышать не хочет.
– Считает, что Келегорм виновен во всех его бедах? – нахмурился Хэлгон.
– Я не знаю, – вздохнул ваниар. – И, пожалуй, хочу не узнать это, а вернуть вас обоих в сегодняшний день. Упрямство Дома Феанора знаменито: всех, начиная с самого Феанора и заканчивая, – нолдор услышал в его голосе улыбку, – последним простым разведчиком. И всё же мне думается, что из вас двоих проще будет уговорить именно тебя сделать первый шаг прочь от прошлого.
– Хорошо… Глорфиндэль.
Назавтра, стоя за спинами мальчишек (одеты достойно, выглядят прекрасно, но запах торфа всё портит… привыкли, к зверю с подветренной заходить умеем, а тут не зверь, тут эльфийский владыка! ну как могли это не продумать?!), Хэлгон держал себя как на памятном совете, когда прятался от Броннира. Элронд его, конечно, видит… но в его сторону не смотрит. И сегодня же вечером уйти. Вернуться в сегодняшний день – это хорошо, но не попадаться на глаза – лучше. Тем более, что всё в порядке, Элронд ласков с Арахаэлем, приветлив с остальными и даже от запаха торфа не морщит нос.
…хотя, если бы подумали заранее, что бы могли сделать? одежду Арахаэля проветрить? а остальных?
Ладно, из них этот запах здесь выветрится.
Закончили? Можно идти?
– Хэлгон. Останься. Я хочу говорить с тобой.
…интересно, если Арахаэль мне – почти племянник, а он ему почти дядя в не сосчитаю каком поколении, то кто мы с ним теперь друг другу? Почти родичи?
– Владыка Элронд.
Остались вдвоем.
– Гэндальф рассказал мне, как вы живете. Это ужасно.
Не спорить. Зачем?
– Я должен вам помочь. Чем? Говори.
– Мне нечего сказать, владыка. Аранарт ни в чем не нуждается.
– Я слышу это сорок лет!
– Владыка Элронд, если ты хочешь спорить с Аранартом – спорь с Аранартом. Я простой разведчик.
Хочется верить, что Глорфиндэль не рассказал ему…
Молчит. Не знает. Это проще.
– Всё, что я могу, владыка, это унести что-то в своем мешке. Но он не велик.
– Хорошо. Что ты возьмешь?
– Не знаю.
– Реши и приходи ко мне.
…а так надеялся уйти сегодня!
Но когда вечером того же дня мальчишки обрушили на него восторги от здешней библиотеки, сложный выбор перестал быть сложным. И Хэлгон унес столько книг, сколько поместилось в его мешок.
Целых восемь.
Миновало несколько дней. И как-то вечером Арахаэль сказал своим товарищам:
– Почему мы едим хлеб каждый день? Так нельзя.
– Но отказываться невежливо, – возразил Гвендел.
– За столом невежливо, – парировал принц. – А если я поговорю с владыкой Элрондом, то нам перестанут его приносить.
– Правильно! – поддержал его Дорон. – Если наш народ, наши братья и сестры не могут хлеб есть, то как мы можем есть его!
Двое других кивнули, Гвендел в сомнении молчал.
– И раз уж всё равно просить владыку, – Дорон увлекся, – то надо отказаться от этих вечерних ванн. Приносят нам горячую воду… заболели мы, что ли? Вон водопад, и ничего носить не надо!
– А зимой ты как будешь? – спросил Маэфор.
– Да тут тепло! Ну или пусть зимой приносят… не знаю. Арахаэль, ты что думаешь?
Наследник Элендила посмотрел на водопад и сказал:
– Правильно.
– Постойте, – строго заговорил Гвендел, – вы понимаете, что мы можем обидеть владыку Элронда этим? Заводить свои порядки в чужом доме – это неучтиво и неприлично!
– А нам потом возвращаться в наш дом! – запальчиво возразил Дорон. – Кем? Неженками с эльфийских перин?!
– Я поговорю с владыкой, – подвел черту Арахаэль, и на том первый в его жизни совет был распущен.
Элронд чувствовал, что пол качается под его ногами.
Этот мальчик стоял перед ним и говорил, детским голосом решая недетские проблемы.
Элронд уже знал, какой приказ отдаст потом: пусть те из слуг, кто занимается ими, спросит у Арахаэля, что им нужно, и выполняет впредь все распоряжения принца.
Владыка Ривенделла сейчас понимал едва ли одно слово из десяти в том, что говорил маленький дунадан.
Он смотрел на него – и видел брата.
Каким он был тогда, на Химринге.
Когда детским голосом тоже говорил о недетских делах.
Туманы прошлого
– Брат, мы должны простить их, – Элрос говорил, глядя прямо перед собой. – Сейчас, когда Сильмарил нас больше не разделяет, мы должны прекратить эту вражду.
– Но они погубили маму…
– Наша мать жива, – не допускающим возражений тоном отвечал Элрос.
– Откуда ты знаешь?!
– Она жива. Просто поверь мне.
И верилось – безоглядно. Потому что он так сказал.
– Мы простим их, – твердо продолжал сын Эарендила, – потому что когда эльдар ненавидит эльдара, это на пользу Морготу.
– Мы простим их, – эхом откликнулся Элронд. – Ты скажешь им об этом?
– Нет. Мы простим их сами. Для себя. В своем сердце.
Он подумал и добавил:
– А они это поймут.
– Откуда он такой взялся?! – тем же вечером спрашивал Элронд Гэндальфа.
– С дуба, – отвечал волшебник.
– Что? – Элронд чуть не пролил вино, которое разливал им по кубкам.
– С дуба спрыгнул, говорю.
Часть 5
Восход
…и каждый из двух пожилых мужчин думал о силе, которая заставляет их рисковать, тревожиться, лезть на рожон, хотя все можно спокойно, уютно, уважаемо… Их давно не интересовали личные деньги, и даже честолюбие с возрастом как-то прошло. Силой этой называлась работа.
«Территория»
Пни его
За столом в углу сидели два бродяги из числа тех, кого принято называть подозрительными личностями. Не фермеры, не купцы и… нет, не воины. Хотя вооружены и мускулисты. Но одежда, которая в свое время собрала на себя столько грязи, что ее изначальный цвет уже не определить… нет, это в лучшем случае – охотники. А в худшем… не стоит и думать. И не смотреть в их сторону. Тем паче, что они и сами хотят быть незаметными.