Он должен доказать Риан, что она красива.
Она красивее, чем в молодости! Ее тогдашнюю он еле разглядел среди прочих. Ее сегодняшнюю выделит в любой толпе любой взгляд. Королеву не спрячешь, как ни прячь.
Она не хочет ему верить? отлично. Он давно не решал сложных задач. Он давно не устраивал маленьких заговоров. Пора вспомнить, как это делается.
Она должна увидеть себя его глазами.
И она себя увидит.
Но для этого ему понадобится немного хитрости, немного времени, помощь друга… и вся его любовь к ней.
– Нет, – сказал Ринвайн. – Тебя нельзя пускать в Тарбад.
Аранарт спокойно молчал.
– Пойми, – терпеливо стал объяснять разведчик, – ты можешь отрастить бороду клочьями, я могу вывалять тебя в грязи с ног до головы, но ты выдашь себя.
– Значит, я не разбойник, – невозмутимо ответил Король. – Я кто-то другой. Придумай.
– Почему я сам не могу купить этот шелк? Меня там все собаки знают.
Аранарт продолжал молчать. За прошедшие три четверти века его молчание стало менее резким, но таким же непреклонным.
– Это неразумно, – укоризненно сказал Ринвайн. – Мы всегда были обычной рудаурской мелочью…
– Молчание купца можно купить.
– Скорее уж напугать до полусмерти, – мрачно заметил разведчик. – У тебя это выйдет.
– А можно для надежности и то, и другое, – кивнул Аранарт.
Ринвайн оценивающе посмотрел на него, кивнул: ну давай, покажи. Аранарт ответил ему ледяным взглядом: дескать, как смеет какая-то рудаурская шавка меня, такого страшного, беспокоить.
– Ну допустим, – вздохнул разведчик, смиряясь. – Хотя я за все годы ни слова ни слышал о ночных убийцах и их главаре.
– Чисто работаем, – усмехнулся Арамунд.
– И кого такой Кровавый Филин собрался убивать в тарбадской глуши? Да еще и лично?
– Вот я буду об этом рассказывать первому встречному купцу, конечно…
Ринвайн вздохнул, глубоко и недовольно. Ему явно не хватало синдарина, чтобы высказать всё, что он думает о затее Короля, а переходить на всеобщий не хотелось. Впрочем, обилие ругательств не всегда передает глубину чувств.
Но Аранарт его отлично понял и без слов.
– Сколько ей лет. – Он говорил тихо, в его голосе была печаль и мягкий укор: уж кто-кто, а Ринвайн должен понимать, что из частностей, ничего не значащих для обычных людей, и строится жизнь знатного человека. – Будь она моложе, я бы не затеял этот разговор и доверился бы твоему вкусу. Но сейчас… я даже не знаю, какой цвет я хочу – зеленый, коричневый, серый? Выбрать могу только я.
Разведчик вздохнул снова. Он понимал всё, о чем говорит его друг (а иначе бы просто отказался его вести), и всё же считал цель несопоставимой с риском. Но Арамунд – Арамунд и есть…
– С внешностью не делай ничего, – хмуро сказал он. – Буду думать, где и как тебя прятать.
– Спасибо.
За этим простым словом скрывалось столько и любви, и горечи, что матерый разведчик понял: как ни безумна затея Короля, ее надо исполнить. Сам Ринвайн был женат, как и положено в его роду, на женщине не менее знатной, чем он… он понимал разумом, что такое неравный по крови брак, но понимать и почувствовать – вещи разные. Да и что он, в самом деле, не может спрятать одного дунадана в целом городе?! Медный грош цена тому разведчику, которому непременно надо, чтобы спутник выглядел рудаурцем. С грязным и лохматым пойти к купцу любой новичок сумеет…
Пару-тройку недель Аранарту пришлось прожить у одинокой старухи в предместье Тарбада. Муж ее умер, оставив ей дом и немного денег, о детях дунаданы ее не спрашивали. Ринвайн оставил сколько-то еды и велел ждать. Остальное вождь дунаданов понимал и сам.
Обычная жизнь в схроне. Будь невидим, костер… то есть очаг – разжигай ночью, вместо наблюдательной сосны – окошко. Хозяйка благодарила судьбу за неожиданного гостя: и приготовит еду, и дом приберет (с ее-то спиной согнуться лишний раз… о-ох, лишний!), а вот уж за что ему спасибо так спасибо, это за то, что темной ночью воды наносит. А днем она сходит для виду и принесет полупустое ведро.
Раз в несколько ночей появлялся Ринвайн (увы, главной его новостью было отсутствие новостей). Разведчик посматривал на их житьё и размышлял, что у этой старухи может появиться «племянник» и жаль, что не додумались до этого раньше. «И от моих безумств есть польза», – усмехался Аранарт в ответ.
Наконец нужный купец приехал.
Дунаданы распрощались с хозяйкой еще ночью, день толкались по городу, а под вечер, когда лавки уже запирались, направились к своей жертве.
– Здарова, папаша! – заявил разбойник, распахивая дверь и вваливаясь к купцу, уже складывавшему свой товар. – Чой-та ты пакуешься, не дождавшись меня?
За ним в лавку вошел второй, встал в темном углу. Этот второй сразу не понравился торговцу, хотя тот еще не мог понять, чем.
– Доброго вам вечера, господа. Откуда же мне было знать, что вы в городе?
Старый знакомый по-хозяйски облокотился о прилавок, пощупал ткани и сообщил:
– Я, папашка, нынче не пустой. Эй, ребята, – крикнул он слугам купца, – а вот кто хочет выпить за мое здоровье? Налетай!
Он бросил на пол несколько серебряных монет.
Слуги замерли, вопросительно глядя на хозяина. Тот кивнул: с разбойниками лучше не спорить. Особенно с необычными разбойниками, предпочитающими не грабить, а покупать.
Толкаясь, парни собрали серебро и выбежали.
– Дверь, – тихо приказал стоящий в углу.
Разбойник, мигом утратив свою развязность, повиновался, плотно закрыв дверь.
Сердце купца заколотилось где-то в горле. Он поклялся себе, что, если выберется живым, то больше никогда, ни ради каких денег, не повезет шелк в этот дикий край.
– Окна, – бесцветным тоном произнес второй.
– Ставни закрой, папаш, – щерясь, велел разбойник. – И свету принеси. Дело наше не темное, дело наше светлое.
Он хохотнул, но, почувствовав затылком ледяной взгляд второго, поперхнулся и замолк.
Купец принес несколько свечей, стал зажигать их дрожащими руками. Получалось не сразу.
– Папаш, да ты не робей! Мы ж по-честному, мы ж покупать пришли, не резать.
Это и пугало больше всего. Торговец неплохо владел оружием и один на один с этим любителем шелка справился бы. Но зачем он понадобился второму?!
Свечи были зажжены, и темный угол перестал быть темным. Самое страшное подтвердилось.
Морадан.
Как его занесло так далеко от Умбара?!
Что он делает в этой лавке?!
И как остаться в живых?!
– Шшшшто угодно вам, господин? – купец очень старался, чтобы его голос не дрожал.
Морадан глянул на разбойника, не снисходя до прямого разговора.
– Ты, папаш, убери эти девчачьи тряпки, – ласково сообщил тот. – Ты нам темного, спокойного покажи. Темненького, серенького… Жил-был у бабушки серенький…
– Серенький. – Голос морадана откликнулся тихим эхом, и у купца подкосились ноги. Похоже в этой переделке детской песенки рожки и ножки остались от бабушки. Если остались.
Он решил понять приказ морадана буквально и достал несколько отрезов серого шелка. Потемнее, посинее… разные.
Аранарт увидел именно то, что искал. Глубокий серый, без оттенков и примесей, теплый и мягкий – не фактурой ткани, а самим цветом. А шелк – тяжелый, будет держать форму…
Самым сложным сейчас было сохранить маску ледяного презрения. Не выдать радости, что все усилия вознаграждены сполна. Скрыть все мысли о Риан, о том, как хорош ей будет такой наряд, как она будет счастлива, когда…
…никакой Риан. Никакого счастья. Он – Кровавый Филин, и шелк ему нужен, чтобы носить самому и быть незаметным.
Чуть опустить веки: да. Этот.
А Ринвайн, кажется, не понимает, который. Не выбрал бы он сам.
Губы чуть растягиваются в усмешке. Разбойник сгибается и, кажется, сейчас по-собачьи заскулит от чувства вины. Как ребенок, неловко тычет пальцем в каждый серый отрез.
Отвечаешь презрительным взглядом на каждую неудачную попытку.
Наконец-то.
– Сколько? – едва слышно, но в этой тишине и треск фитиля свечи покажется раскатом грома.
– Да берите так, господин…
Только уж уберитесь отсюда ко всем балрогам, ага.
Равнодушно прикрыть глаза. Эта мошка не смеет ему возражать. Этого возражения не было. А попробует еще возразить – и мошки не станет.
Разбойник переводит на всеобщий:
– Ты, папаш, того… ты так не смей. Мы не грабители какие. Мы, значитца, птицы другого полета.
При слове «птицы» несчастный купец побледнел еще сильнее, и Ринвайн изумился: неужели действительно есть клан убийц и у него птичье название?! Н-да. А ведь про Кровавого Филина сказал наобум…
Разведчик милосердно выложил сколько-то золотых монет от проданного раньше меха. (У этого злодея и подручные ходят с тяжелым кошельком, никаких связок горностая!) Цен на их пушнину там, на юге, Ринвайн не знал, но предположить мог. И пересчитал на золото с избытком. Надо же бедолаге как-то возместить его страдания.
Купец, благодаря, собрал золото, кажется даже не пересчитав. И стал заворачивать шелк в плотное полотно. Отдал разбойнику.
Всё? Они уйдут? Обошлось?
– Подойди, – шевельнулись губы морадана.
Не-ет… за что?! Хорошо, если быстро зарежет…
Подошел.
– Ты не видел меня, – произнес умбарец, глядя сквозь несчастного. Кивнул своему подручному: – Заплати ему за молчание.
Ножом под ребро?
Но вместо стали в бок ему в ладонь ткнулось золото.
– Свет.
Разбойник и купец торопливо погасили все свечи.
В полной темноте страшные покупатели вышли.
Никем не замеченные, они выскользнули из Тарбада и, когда город остался позади, Ринвайн наконец выплеснул всё накипевшее. Разумеется, шепотом:
– Аранарт, ну ты что с ним сделал?!
– Ты сказал «испугать до полусмерти». Что не так?
– Он теперь до десятого колена правнуков пугать тобой будет!
– Ни в коем случае. Он будет молчать. Даже перед правнуками… – он тихо засмеялся, – в десятом колене.