Голвег щурился, глядя на странного собеседника. Следопыт принял бы его за жителя Брыля… встреться они не посреди этого леса… и не попытайся нолдор преклонить колено перед ним. Перед князем Артедайна эльф, сколь известно Голвегу, и не думал склоняться.
И кто же это?
Тот услышал безмолвный вопрос и поспешил представиться:
– Что ж, я – Том, а лес – мой дом. Жить в лесу мне мило.
Он бодро махнул им рукой:
– Ну, пойдемте к Тому в дом, к Тому Бомбадилу!
Лесной хозяин шел широким шагом, напевая и пританцовывая, но при том так быстро, что принц, привыкший к скачке, но никак не к долгой ходьбе, начал бы отставать. Хэлгон понял это и пошел замыкающим. Идти рядом с Бомбадилом Аранарту оказалось куда легче.
Том тараторил без устали. Про лес, что пока прозрачен, но скоро в молодых почках будет он ну совсем не мрачен, про речку Ивлинку, что бежит с Мертвых Холмов и чьи воды полны снов былых, тяжелых снов, про прибрежные ивы, что ветвями ловят ветер и в дремотном колдовстве простирают сети, про народ хоббитов, что живет по ту сторону Леса, роет норы под жилье, добрый и смешливый, любит досыта поесть и трудолюбивый.
Заразительное жизнелюбие Тома передавалось и арнорцам. Голвег и Хэлгон сперва пытались сдерживать улыбки, но это оказалось им не по силам и теперь они улыбались вовсю, слушая, как балаболит Хозяин; Аранарт, судя по напряженной спине и шее, оставался в прежнем оцепенении духа, но шел неутомимо, на неизменные полшага сзади Тома, который то и дело оборачивался, размахивал руками и громогласно сообщал, что вот здесь – летом папоротник густой, Тому по колено, всё покроет, как морской вал водою пенной, а там белка скачет по сосне, рыжая болтушка, и за хлебец иль орех даст погладить ушки.
Взаправду ли тут белки такие доверчивые – выяснять не стали. Путь предстоял долгий, надо было пройти почти весь Лес поперек. Небольшой привал у родника – и дальше.
– Нынче ж дома отдохнем, – решительно сказал Бомбадил, поднимая их, – сядем у камина. Ждут вас масло, хлеб и мед. На ночь ждут перины.
Словам о перине Голвег поверил не больше чем в ручную белку, но так ли важно, на чем спать? Пусть хоть охапка соломы, лишь бы в тепле и под крышей. Сложностей со здешними кострами ему хватило на всю жизнь.
День сполз в сумерки, а они всё шли с одного холма на другой, и чем восточнее, тем глубже был каждый спуск и круче каждый подъем. Одно радовало: ни разу не пришлось продираться через лес, кусты разбегались с их дороги, поваленные деревья уползали в стороны. И если в свете дня такие слова были бы шуткой, то в сером влажном сумраке это подозрительно походило на правду.
А потом лес кончился. Под ногами был луг. Пожухлая трава оказалась невысокой и мягкой, десяток-другой шагов в обход топких мест – и снова тропинка, утоптанная, уверенная. Можно идти, не глядя под ноги.
Том и его гости поднимались на высокий холм, увенчанный скальником. Хмурая февральская ночь не давала разглядеть окрестности, но и она не могла скрыть гордый силуэт утеса. Это место было иным – оно в Лесу и всё же не часть его. Хэлгон, да и дунаданы ощущали это, но даже эльф не взялся бы объяснить, в чем отличие.
– Нам до отдыха чуток тут пройти осталось, – подбодрил их Хозяин. – Обогнуть всего лишь холм, вот какая малость! К югу дом мой от скалы, солнышку навстречу. И тепло в нем, и светло – в утро, день и вечер.
Путники по-прежнему не видели ничего, кроме массива холма и черного скальника, и Том заговорил громче и нараспев:
Дождь косой и мокрый снег, непогода, холод
Вихри горестей и бед с севера приходят.
Только как ни злись, ни вой злобный ветер зимний
Будет тихо и тепло дома у камина.
И в ответ на это один за другим зажглись окна и стало видно сам дом – невысокий, словно хоббичья нора, которая обзавелась стенами и крышей. Потом распахнулась дверь, и ответил другой голос:
Запутались в узел людские дороги,
Но холод уйдет там, где свет на пороге,
Где чайника песня, где пища простая
И та, что с дороги тебя ожидает.
И это было чудом. Чудом куда более удивительным, чем осознание, в чей же дом ты идешь.
Всего в двух днях пути ветер войны сносил судьбы людей и государств как сухие листья, а этот дом, защищенный от северных бурь могучим утесом, жил самой чудесной на свете жизнью. Мирной жизнью.
И хозяйка стояла на пороге в полосе света.
Мама, мама, почему у судьбы не нашлось для тебя хотя бы крестьянского дома, где ты могла бы ждать тех, кто вернется? Каково тебе там, на севере, – в ярости ледяных ветров и волчьего воя? Ты сильная и отважная, мама, – и всё же за что тебе это?
– Ну вот мы и дома! – радостно возгласил Том. – Златеника, госпожа моя, посмотри, какие принцы завелись в нашем лесу! Умыть, накормить и будет не хуже прочих.
– В нашем доме вас ждет отдых, – улыбнулась Златеника гостям. – Проходите, и оставьте свои тревоги за порогом.
Изнутри дом тоже больше походил на хоббичью нору, чем на человеческое жилье. Низкие потолки (дунаданы норовили пригнуться, хотя над их макушками оставалось еще на ладонь высоты), мебель по росту скорее полуросликов, чем Верзил, но больше того – ощущение уюта, по-детски беззащитного и доверчивого.
Это правда? Это не сон?
Или Лес не простил тех ударов топора, и они спят слишком крепко… чтобы уже не проснуться. Лес найдет, от чего.
– Низковато вам будет, – голос Тома убедил их, что окружающее явь. Хозяин гулко хлопнул ладонью по столу, за который сажать только хоббитов. – Но если сядете на пол, то ничего.
В северной пристройке их ждала горячая вода – смыть дорожную грязь – и чистые рубашки, явно с хозяйского плеча. Как будто нет войны. Отец на севере, и хорошо, если жив… Жив. Он жив. Иначе быть не может …хорошо, если спрятались так, что костер развести, и есть из чего развести этот костер, а ты моешься горячей водой и одеваешься в чистое.
Это. Его. Приказ.
И поблагодарить Хозяина. Молча, кивком.
Размяк в тепле, одно неосторожное слово – и разревешься, как маленький.
Когда они пришли в залу, на полу у стола лежало три подушки, туго набитые травой, так что сесть было вполне удобно. На столе – обещанные масло, хлеб и мед, а еще сыр и сливки. Свечи. Огонь в камине… интересно, если дрова в Вековечном Лесу рубить нельзя, то как их в камин засовывать? во дворе пережигать на части? или на этом холме рубить можно?
Хозяин и его госпожа сидят по торцам стола. Зажиточный дом в Брыле, да и только…
…а что будет с Брылем? Моргул воюет против дунаданов, ему этот городок неважен. Ему – нет, а рудаурским шайкам? Там ров, стена… защита не ахти, но если против тебя не войско… поможет? нет? была б дружина по ту сторону стены – вот что помогло бы.
Форност не уберегли наяву – так хоть в мечтах Брыль спасать, да.
Голвег проговорил какую-то похвалу угощению, Аранарт учтиво кивнул, присоединяясь к благодарности, Хозяин ответил очередной добродушной прибауткой.
Думать о чем угодно, лишь бы не о том, что оставили по ту сторону Леса.
Погодите… масло, хлеб! Что, госпожа Златеника, пока их не было, сняла свои шелка и уборы и тесто месила? масло взбивала?! А сливки? Где у нее тут хлев (с резными балками, разумеется, и разукрашенной дверью!)? И подойник у госпожи Златеники небось серебряный, с узором из листьев!
Голвег сам рассмеялся этим мыслям. Аранарт не заметил, Хэлгон удивленно приподнял бровь, хозяева кивнули: дескать, так и надо.
В серебряный подойник госпожи почему-то не верилось. Да и хлева он тоже не заметил. А мебель здесь вся для хоббитов. Вот и ответ.
Он намазал себе еще кусок хлеба. Золотое правило следопыта: кормят? – ешь, сколько есть. Не знаешь, когда в следующий раз поесть удастся.
Но сливки! Хлеб, сыр… всё это можно запасти заранее. Хоббиты ли ходят в гости к Хозяину, он ли к ним – это их дела. Но сливки простоят день, от силы два! То ли хоббиты были здесь сегодня, то ли… вчера с утра узнал о гостях, сбегал одолжиться, а сегодня утром уже встречал на другом конце Леса? Ты вел нас быстро, Хозяин, а только без нас ты вдесятеро быстрее можешь, так?
Интересные вещи узнаёшь от сливок на столе. Болтливые тут сливки.
Впрочем, вещи часто говорят куда больше людей. Или не-людей. Совсем «не».
Гости ушли спать (каждому досталось аж по две перины, но не одна поверх другой для мягкости, а две вдоль – для длины; постель тоже была по росту хоббитов), Хозяин и Златеника остались вдвоем у догорающего камина.
– Переждут зиму у нас, – говорил Старейший. – Повеет теплом, уймутся злые ветра, земля проснется, задышит. Вот тогда пусть идут. Земля их следы скроет. А прежде этого… опасно. Может и всей хитрости эльфа не хватить.
Полено рассыпалось роем оранжевых искр.
– Он словно исток реки, – молвила Златеника, – который запрудило дерево. И вода не бежит, а разливается стоячей заводью. Не снести запруду – так ведь и болотом стать может.
– Дерево, значит? – тихо засмеялся Том. – Снести запруду, говоришь? Это нехитро…
Он проснулся до рассвета. Походная привычка.
Голвег и Хэлгон спали. Странно, он никогда не видел эльфа спящим, – а ведь в самом деле, не может же он совсем без сна, хоть и бессмертный. Ну вот и спит. Не сторожит порученную ему живую реликвию.
Никуда эта реликвия не сбежит. Вокруг Вековечный Лес – куда бежать? А даже если бы и нет… приказ отца держит намертво. Ради чего – потом узнаем. А сейчас – выжить.
Просто и понятно.
Звезда Элендила, скипетр Аннуминаса, Нарсил… и он сам. Четыре реликвии, которые они спасают.
Он – такая же вещь. Очень важная и ценная.
Это тоже просто и понятно.
Его товарищи будут биться с врагом и погибать, или они будут скрываться по схронам в ожидании новой битвы… они – люди. У них есть право на свою жизнь.
А он – вещь.
Аранарт накинул плащ и вышел.
И полусотни лиг к югу нет, а насколько здесь теплее. Или дело не в расстояниях, а в Моргуле?