Она вышла.
На домотканом платье гномья брошь была настолько невозможна, что незаметна.
– Что? – спросила Матушка.
– Могущественные гномьи чары, – улыбнулся муж. – Никто, кроме хозяйки, не способен увидеть эту брошь.
Значит, надо будет отправить Гроину еще одно письмо. И хорошо, если гонцу удастся встретить в Брыле кого-то из гномов. А то до самых Синих Гор и идти.
Риан кивнула, отколола драгоценную вещицу, протянула Ринвайну:
– Смотри.
И ушла. Похлебка не будет ждать, пока они наговорятся о сокровищах.
Разведчик держал брошь так, будто боялся сломать. Он хорошо понимал цену изысканной простоте.
– Мне кажется, – он посмотрел на Аранарта, хмурясь, – или..?
– Не кажется. Их три.
– Ну, два я вижу, – он осторожно указал на алмазы. – А где третий?
– Вот.
– Да… я бы за такую брошь не пять, я бы за нее семь, десять веков союза отдал…
Король небрежно пожал плечами:
– Сговори лет через пятьдесят свою внучку за моего внука и передай ей эту мудрую мысль.
– М? – вскинулся Ринвайн. – Что, Арахаэль надумал?
– Как тебе сказать… вообще – да, но сам он еще не понял. Тугодум, вроде меня.
– А кто она?
– Не моя тайна, – улыбнулся Аранарт.
Вернувшийся Хэлгон смотрел на них и молчал, видя что-то свое. Его не спрашивали. Аданам не стоит пытаться понять, какими путями бродит дух эльфа.
Только Риан иногда, когда ей казалось, что нолдор думает о древних утратах, брала его руку в свои. Он показывал ей взглядом «всё хорошо», но долго не высвобождал руки.
Аранарт никуда не отправлял его. Гонцов достаточно, если понадобятся. А Хэлгона сейчас тревожить не стоит. Не пес же он в самом деле: бегом туда, бегом обратно… Пусть отдохнет. Пока сам не скажет, что засиделся. Или не случится что-то действительно важное.
Хэлгон то по многу дней проводил дома, то столь же надолго исчезал, и Риан хотелось спросить мужа, вернется ли эльф когда-нибудь.
Только сейчас они оба почувствовали, насколько нолдор – иной. Не почти-человек с бесконечным сроком жизни, а скользящий вдоль их судеб, сквозь времена, сквозь эпохи…
Дунадан иногда взглядом спрашивал эльфа, не хочет ли тот выговориться. Тот движением бровей отвечал одно и то же: нет.
А что он мог сказать?
Что сейчас, когда лицо Риан сияет тихим счастьем, сейчас ему кажется, что ее волосы не седые, а серебряные? Что в жизни этих супругов он видит отсвет судьбы совсем другой пары, где Она тоже хотела уйти, но Он не сумел удержать.
Сейчас – сумел. Вернул к жизни.
Почему это кажется таким важным? Важным – не для Аранарта и Риан, с ними всё ясно и он так рад за них… но важным для Финвэ и Мириэли?
Что бы ни произошло между этими двумя людьми, оно никак не изменит судьбы Короля нолдор и его первой жены. Ведь так?
Но кажется иначе. Он – смог – удержать.
Это оказалось возможным. Это свершилось. И… и что?
Хэлгон не знал и не понимал. Но ему казалось – он сейчас прикасается к чему-то настолько важному, что об этом нельзя говорить вслух. Ни с кем. Ни с людьми. Ни с эльдарами.
Разве что с Владыкой Намо. Когда-нибудь.
Апрельский дождь – дело неизбежное и в сущности неплохое. Земле надо напиться перед тем, как отдать все силы буйству лета, она словно труженица, что ловит последние дни отдыха перед новым тяжелым делом… дождь тихо льет, обложив леса и горы, он нескончаем – куда ни глянь, и все смиряются с ним, забившись в сухие убежища.
Не все.
Аранарт был твердо убежден, что дождь и грязь по колено – вовсе не повод заменять тренировки какими-нибудь занятиями под сводом пещер. Дунаданская молодежь была с ним всецело солидарна. На их лицах просто-таки читалось гордое «Да мы с Королем в любую погоду…»
Хэлгон вернулся днем и сейчас сидел возле очага с Риан. Уже смеркалось, и ужин был давно готов, но Аранарт всё не приходил: балуя гордость своих воспитанников, он продолжал их мучить. Нолдор понимал, что еще немного, и придется идти звать его.
Не пришлось. Король изволил явиться, насквозь промокший, грязный и довольный. Ушел переодеться в сухое. Наконец сел за стол.
– Вам пришлось ждать меня, прости, – виновато улыбнулся жене.
– Ты не успокоишься, пока они не упадут без сил, – качнула головой она, ставя перед ним дымящуюся миску.
– А они не упадут, – заметил Хэлгон. – Им гордость не позволит.
– Просто до лета у нас мало времени, – ответил Аранарт. – А летом им придется отдохнуть от меня. Даже если они против этого отдыха.
Рука Риан замерла.
– Ты собираешься уйти летом? – спросила она, пытаясь скрыть удивление и обиду. Уйдет? Почему вдруг? Ведь Хэлгон говорит, что всё тихо… Зачем ему уходить? И надолго? Неужели на всё лето? Да, конечно, он устал сидеть здесь… Уйдет… и почему он говорит об этом так, между делом?
– М-эм, – кивнул он с полным ртом. Прожевал и сказал: – В Ривенделл. Мы.
Ну да, понятно, что с Хэлгоном. И ей остаться одной… с малышами, конечно, но всё равно…
– Надолго? – она старалась, чтобы голос ее не выдавал.
– Хорошо бы на всё лето, но от Хэлгона зависит.
На всё?! Ну да, ему наверняка нужно о многом поговорить с Элрондом… конечно.
Обидно, но что же делать. И так он сколько лет дома… из-за нее, хоть и притворяется, что это не так.
Риан принялась есть.
Эльф при последних словах Аранарта вопросительно приподнял бровь.
– М-м, – снова ответствовал Король. – Если ты не поссоришь меня с Элрондом.
Тот пожал плечами: дескать, мы с ним вроде не ссоримся.
– Тогда отправляйся к нему и договорись. Хорошо бы он согласился принять нас до осени. И дал бы тебе пару лошадей. Не быстрых, а покрепче. Двоих на себе выдержать – это не под эльфом скакать. Ну и вторую под тебя и груз. Будет полегче, но ненамного. Боюсь, мы наберем с собой всячины.
– Аранарт… – Риан уронила ложку.
– М? – он посмотрел на нее с безупречно-искренним недоумением.
– Ты хочешь сказать, – она почти шептала, словно боясь спугнуть надежду, – что этим летом мы вместе пойдем… поедем в Ривенделл?
– Я так и сказал. Мы.
Он перестал притворяться и договорил с ласковой иронией:
– Какое из моих слов неясно?
И впервые за все десятилетия на этот вопрос был ответ.
Глаза жены засияли.
Видя, как она светится от радости, он корил себя, что не подумал о Ривенделле раньше, десять, двадцать лет назад… Ведь не было таких забот, чтобы их нельзя было бы отложить, не отговоришься, что был занят и нужен везде и сразу. Не был. Просто не подумал.
Что ж, лучше поздно. Хотя ничего и не поздно.
Хэлгон, для которого всё это было такой же новостью, как для Риан, осведомился:
– Итак, ты хочешь, чтобы я сообщил Элронду, что вы намерены всё лето гостить у него и что он должен дать мне самых сильных из своих лошадей? И я должен не поссориться с ним сам и не рассорить тебя? И ты всерьез полагаешь, что мне удастся?
– Ну, – поддержал Аранарт, – разве я когда-то обещал, что будет легко?
Он был готов к тому, что сборы – это серьезно. Даже его собственные, хотя вещами за последние десятилетия он не обрастал.
Не меньше двух недель пути. Еще холодно, сыро. А она не девочка, чтобы спать на голой земле рядом с костром.
Аранарт неспешно собирался, обдумывая каждую вещь, будь то походная или парадная. Не взять лишнего. Не пренебречь нужным. И всё ждал от жены ту фразу, от которой трепещут сердца даже самых отважных мужей. Но он ждал в нетерпении. Когда Риан скажет ее, это будет означать, что она совершенно исцелилась от своей преждевременной старости.
И однажды после ужина Риан с самым напряженным видом проговорила:
– Послушай. Мне же совершенно нечего надеть в Ривенделл.
Он не стал скрывать довольной улыбки.
– То есть, кроме серого, – поправилась она.
И они пошли разбирать сундук.
– … Звезду Памяти? Но я ее всегда носила с рыжим платьем.
– Именно.
– Но у него ведь шея открыта.
– Риан. Эльфы будут видеть тебя. Так, как Хэлгон на тебя смотрит. Они будут видеть Звезду. И, уверяю тебя, ни один из них не увидит твою шею.
Она слушала его с недоверием, и ему пришлось еще дважды повторить другими словами то же самое.
– …Но, если так, то, значит, я могу надеть и синее?
– Вполне. К твоим волосам сейчас оно идет гораздо больше, чем раньше.
– И ничего, что шея…
– Риан, еще раз и медленно…
– …Но это ожерелье – тебе не кажется, что оно слишком яркое для меня сейчас?
Наконец, большинство платьев и украшений было убрано обратно, а сверху сундука осталось то немногое, что решено было взять с собой.
– Сколько сейчас времени? – осведомился Аранарт.
Матушка вслушалась в ночную тишину:
– Думаю, заполночь, а что?
– Если ты помнишь, когда мы начали, было светло.
Он многозначительно замолчал, давая ей оценить это.
– Риан, скажи мне: столько времени разбирать наряды будет старая женщина или просто – Женщина?
Приехал Хэлгон.
В этом и состояли все новости: приехал, а не пришел. Стало быть, не рассорился. Стало быть, их ждут.
И под горькие вздохи арнорцев от пяти лет и старше (они старательно прятали огорчение, но было же заметно всё равно) эти трое уехали.
Аранарт, не садившийся в седло лет восемьдесят, не то чтобы опасался… но всё же. Опасения были напрасны – прежние навыки вспомнились мгновенно, а эльфийский конь был понятлив так, как эльфийские кони и бывают.
Ехали шагом – везти Риан быстрее явно не стоило. И незачем: она, впервые выбравшаяся дальше соседних поселков, смотрела вокруг с почти детским любопытством.
К дозорам не заезжали, если только те ни были совсем по пути. Ночевать на открытом воздухе у костра всяко теплее, чем в схроне, пока земля еще сыра. А так – две шкуры одна на другую, третьей укрыть, в костре горит самое большое из поваленных ветром деревьев, какое только нашлось в выбранном для ночлега месте…жар, никакого лишнего света… Риан спит с доверчивой безмятежностью, а двое мужчин разговаривают ни о чем, наслаждаясь почти физическим ощущением безопасности.