Мира, который они завоевали.
Мира, который они создали.
Когда-то они стояли рядом над горящим Форностом. Сейчас сидят у дорожного костра. И у них нет заботы важнее, чем исцелить Королеву Арнора от преждевременной старости.
…вот за это и сражались.
Чем ближе был Последний Мост, тем непреклоннее тон Хэлгона. У Аранарта не было причин спорить – нолдор исходил эти места по многу раз даже за последние полвека, отводя мальчишек к Элронду и забирая их, так что дороги знает как никто… но категоричность Хэлгона заставляла улыбаться.
Эльф вел их отнюдь не самым коротким путем. И не самым легким. Он выбирал самый красивый.
Спасибо эльфийским лошадям – крутые подъемы не были трудностью для Риан, так что они взбирались с одной вершины на другую и подолгу любовались извивами Седой, белой от пены, которая и дала ей это имя, лесами, робкими в своей молодой зелени: березы и вётлы еще скромно-серые, едва опушаются листвой, липы и вовсе нерешительно чернеют, выпустив лишь первые почки, клены посмелее, зеленеют, но еле-еле, а за ними в сине-зеленой роскоши ели… Холмы покрывает ослепительно-золотой рододендрон, так что даже пасмурный день кажется солнечным, и на склонах за рекой сияет то же золото. И горы, голубые линии гор вдалеке.
За Последним Мостом их ждали. Элрохир, Элладан и еще пара эльфов, Хэлгон не знал их по именам. Дорога до Гремячей не была опасна, во всяком случае, не более опасна, чем любая другая в этих краях, но с ними женщина, которая не умеет ездить верхом, и, случись что… предосторожность Элронда была нелишней. Никаких шатров и прочих красот. Всё это ждет в Ривенделле. А сейчас – тихо, неприметно, и с полной уверенностью, что путь безопасен.
Все улыбались, делились несущественными новостями, и Риан не думала, что эти четверо эльфов – усиленная охрана. Она вслушивалась в звонкие песни ручейков, бегущих то ли к Седой, то ли к Гремячей, то ли сами еще не решили куда, и думала, какая же здесь должна быть роскошная черника через месяц-полтора, если сейчас черничники – еще с ярко-салатовыми листьями – покрывают и склоны холмов, и даже плоские верхи мшистых камней.
Неделя пути промелькнула, а потом был брод через Гремячую и подъем в лабиринты предгорий.
Всё было как-то очень по-домашнему. Не король людей приехал к владыке эльфов, а родич к родичу. Все его сыновья выросли здесь, теперь вот и он добрался.
Келебриан была рада Риан как сестре, та с легкостью приняла это родство и эту дружбу… мужьям осталось лишь подхватить тон, который задали их жены.
Элронд и Аранарт выбирали для разговоров такие места, откуда они могли любоваться ими: словно двумя лунами, чудом явившимися вместе. Келебриан – легкая, воздушная – казалась призраком ночного светила в ясный вечер, когда сумерки лишь начинают синеть, и, видя бледные очертания месяца в небе, спрашиваешь себя невольно, не померещилось ли? Риан в тяжелом шелке, складками окутывающем ее фигуру, была подобна полуночной луне, свет которой скрыт облаками – они серебрятся, пряча ее, и всё же не в силах спрятать.
Женщины говорили… даже издалека видно, что говорили тихо, как говорят об очень важном, о таком, чем можно поделиться лишь с самым близким… говорили и не могли наговориться, а мужья глядели на них, и судьбы Средиземья могли подождать, должны были подождать, потому что голосу разума иногда стоит умолкать. Умолкать перед голосом сердца.
– Как быстро они нашли общий язык, – заметил Элронд. – Словно всю жизнь знают друг друга.
– Они говорят о детях, – отвечал Аранарт. – О самом дорогом, что есть в их жизни. И неважно, кто из людей, кто из эльфов.
Элронд кивал, соглашаясь.
Но не говорить о мужских заботах они не могли.
– Я слышал, гномы готовы продавать вам оружие?
– Могу я узнать, – чуть прищурился Аранарт, – от кого ты это слышал? Если это не тайна, конечно.
– Гэндальф был у них недавно. А что тебя тревожит?
– Нет, ничего. Гномы намерены сохранить наш договор в секрете, но ты и Гэндальф – разумеется, от вас таиться незачем.
– Аранарт, почему гномы? Что мешает тебе обратиться к мастерам Линдона? Броннир был бы рад помочь тебе. Да и здесь есть неплохие кузнецы; пусть не гондолинцы, но их ученики…
Дунадан пожал плечами:
– Эльфийский клинок легковат для нас. Можно сделать по нашей руке, но… это сложности. А гномье оружие как раз.
Элронд посмотрел ему в глаза:
– Тебе так важно платить за него?
Аранарт невозмутимо кивнул:
– Да. Мне это так важно.
И оба промолчали о том, что когда-то он слишком многое принял от эльфов в дар.
Разбивая молчание, дунадан сказал:
– По-своему ты будешь договариваться с Арахаэлем. Он покладистее меня, с ним будет проще.
– Я помню, – сумрачно ответил владыка, – каково договариваться с Арахаэлем.
– Брось. Он был совсем ребенок тогда.
– Вот именно, – Элронд выразительно приподнял бровь.
Аранарт предпочел промолчать.
Серебряные королевы поднимались к одной из беседок. Долгие неспешные прогулки уже трудны для Риан, дома это незаметно, дома она всегда может сесть… кажется, Келебриан тоже это поняла, и беседовать они будут сидя, а не прохаживаясь по этим террасам и мостикам.
Вот так, ты уклоняешься от старости в одном, а она настигает тебя совсем с другой стороны.
– Да, и раз уж мы заговорили о гномах, – нахмурился дунадан. – Что касается балрога…
– Ты знаешь о балроге? От гномов?
– От тебя.
Элронд непонимающе посмотрел на него.
– Ты мне только что подтвердил, что это именно балрог, – улыбнулся Аранарт. – До того я мог лишь догадываться. Гномы Синих Гор не знают, что это.
– Мы тоже только догадываемся. Но больше нечему.
– Что там произошло? Известно?
Элронд вздохнул:
– Говорят, гномы слишком углубились в недра и потревожили…
– А если без детских сказок?
Владыка Ривенделла вновь удивленно посмотрел на него. Аранарт ответил:
– Моргул разгромлен, его страна пала, его войско уничтожено – и через пять лет случайно гномы будят балрога?! Я не верю в такие случайности!
Элронд осторожно возразил:
– Но балрог не подвластен назгулу.
– Кто говорит о подчинении? Но в назгула, пробудившего тварь Моргота, мне верится больше, чем в гномью случайность. С досады. Отомстить хоть кому-то, раз нас Моргул считает сгинувшими.
– Аранарт, – возразил эльфийский владыка еще осторожнее, – ты любишь свою страну и как всякий пылкий правитель считаешь ее центром мироздания. Но я напомню тебе, что балроги бежали из Ангбанда тысячи лет назад, и с той поры мы ничего о них не слышали. И если Ангмарец, как ты полагаешь, может так легко пробудить его, то ему, по меньшей мере, было известно, что балрог в Мории. Вряд ли назгул узнал это сам. Вряд ли ему это стало известно за Третью Эпоху. Если допустить, что Моргул действительно мог пробудить балрога, то, – Элронд сделал паузу, – о твари Моргота он мог узнать только от своего хозяина.
– Ты хочешь мне сказать, – подхватил Король, – что знай Саурон о балроге, он бы призвал его в Эрегионскую войну?
– Или в Войну Последнего Союза.
– Не будем спорить, – качнул головой Аранарт, – хотя у Короля-Чародея была по меньшей мере тысяча лет в Ангмаре, а это тоже Мглистые Горы. Но оставим прошлое прошлому. Меня тревожит будущее. Что творится в Мории? Известно хоть что-то?
– Тишина. Только орки стекаются туда.
– Т-так.
– Но Мория далеко от твоих лесов.
– Вот именно, – Аранарт сцепил пальцы и повторил: – Именно.
На дальней террасе слуги готовят стол к вечернему… да нет, это здесь не пир, это просто ужин. В этом прекрасном месте, где можно носить белую рубаху как повседневную, не тревожась за ее чистоту. И Риан ходит в сером, не спеша переодеваться. Открыта шея, не открыта – а в платье, которое на три ладони длиннее роста, по траве не очень-то походишь. Зато по здешним мраморам – наслаждение. И складки так красиво лежат, будто она ожившая древняя статуя…
– Аранарт, объясни.
– Всё просто. Этот балрог дает нам не меньше еще одного века мира сейчас, – он вздохнул, что не вязалось с его словами. – Орки не в бывшем Ангмаре будут собираться, они пойдут на юг, к нему. Сейчас, н-да. А через несколько веков станет гораздо жарче, чем я думал. И тебе, и нам.
А по террасе уже парочка флейтистов ходит, пересвистываются. Не слышно, водопады всё заглушают, но видно же: играют что-то веселое. Болтают на флейтах. Шутки шутят.
– Жалеешь, что не доживешь? – тихо спросил Элронд.
Человек пожал плечами:
– Жалей, не жалей, столько не прожил и твой брат. Так что – нет, не жалею. С тобой обговорено; мой далекий правнук, думаю, будет ничуть не хуже, чем Арахаэль. А прочее неизбежно, но мы готовы к нему, сколь это возможно.
Флейтисты совсем расшалились. Судя по их движениям, играют какую-то сущую ерунду. Странное это дело – смотреть музыку. А ведь всё видно, почти до мелодии.
– Я смотрю на тебя и думаю, – медленно проговорил сын Эарендила, – каким был мой брат в своем Нуменоре. На сколько веков вперед он смотрел?
Аранарт наклонил голову, молча благодаря за сравнение.
Келебриан и Риан спускаются, идут к той террасе. Неспешно, словно лунные блики скользят.
Неспешно, и не только тихий шаг эльфийской владычицы тому причиной.
Элронд смотрел на Риан и думал о той, о ком ничего не знал: о жене своего брата. Какой она была? Величественной и прекрасной? Или такой же скромной спутницей жизни, неприметной опорой не Короля, но человека? И как он жил без нее? Век нуменорцев долог, но Элрос прожил вдвое дольше… полжизни вдовцом.
Аранарт знает ответ, но ведь не задашь ему вопроса…
– Пойдем, пожалуй, – говорит владыка Ривенделла вслух. – Не стоит заставлять их ждать.
Они идут вниз, догоняя своих жен.
Во время ужина флейтисты играли что-то негромкое и мелодичное, вот уж не подумаешь, что видел, как они дурачатся. Мирувор в кубках, легкая и сытная еда, Келебриан рассказывает о Лот-Лориэне. Арвен, юная мечтательница, слушает чутко, близнецы – лишь из вежливости, им этот семейный ужин – потерянный вечер, вот с кем арнорским принцам хорошо бы погонять козлов, если орков не найдут. Риан улыбается чуть устало… странное это дело: день возни с малышами утомляет меньше, чем отдых в гостях. И всё бы прекрасно, но за этим столом не нашлось места для еще одного члена его семьи. Для Хэлгона. Глорфиндэль сразу зазвал нолдора к себе, мудрый древний эльф.