Светает. На востоке – Тирн-Гортад, стены и башни триста лет как ветшают. Побежденных не осталось, а победителям они не нужны.
Неужели Форност ждет та же судьба?
Да не может быть! Кирдан поможет, эльфы дадут войско и Моргул будет разбит, как уже было при Арвелеге!
…н-да, а через полвека после той победы рухнула Амон-Сул. И был потерян весь Ветреный Кряж.
Но Кирдан и тогда помог удержать Форност.
Удержать.
Сейчас город сдан и войско рассеянно. Чем сейчас поможет владыка Гаваней?
– Не спится?
Аранарт поклонился Хозяину.
– Кто приносит в мой дом свои тревоги, тому ночь будет беспокойной. Зато рано встать – мысли проветрить.
Том качнул головой, зовя принца идти следом.
Они спустились ниже по холму, и Аранарт увидел древний вяз. Растущий на приволье, он раскинул ветви на десятки локтей, а ствол был обхвата в полтора, вряд ли меньше. Сколько веков красавцу? Два? Три?
Подошли ближе. Да и посветлее стало. Сын Арведуи понял, что это дерево – мертво. Сошла кора там и тут. Обломаны ветви.
Аранарт вопросительно посмотрел на Тома.
– Много лет назад, – отвечал Хозяин, – на нем в последний раз распускались почки.
Зимой, когда лес гол, этот вяз сочтешь живым. У человека это называется трупом. А как это зовется у дерева?
Хозяин говорил медленно, в рассветном сумраке он никак не походил на того балагура, каким предстал им… всего лишь вчера утром?
– Когда он был еще веточкой над лугом, было живо то княжество, чьи земли к востоку. Но мор губил людей, и держава, что выдержала страшные войны, сгинула. А мой вяз рос, и не боялся бед и битв, грозящих людям.
Бомбадил провел рукой по коре, еще державшейся на остове.
– Не холод и не зной сгубили его. Не ураган и не лесной пожар. Лишь одно: время. Его срок вышел.
Старейший обернулся к своему безмолвному собеседнику.
– Простые люди завидуют долготе жизни вас, потомков приплывших из-за Моря. Ваш век – короток в сравнении с веком таких деревьев. Деревья завидуют королевствам – вот уж кто живет долго! А королевства – землям и морям, ибо рушатся одни и стоят другие. Эльфы же лучше лучшего знают, как невечны и земли. Рожденное обречено умереть, и это неизбежно. Но изменить можно другое: то, что будет после смерти.
Аранарт нахмурился: такого поворота он не ждал.
– Я любил мой вяз, мне памятна его тень летом и шум его листвы, а зимой он почти неотличим от живого. Оставить его так? Пока гниль не источит его ствол изнутри, и однажды сильный ветер не свалит его, оставив догнивать уже на земле? Или же – отдать прошлое памяти, и не подменять живое умершим? Срубить этот ствол, расколоть на дрова – и долгие месяцы греться ими? Живым он давал мне прохладу, мертвым он даст мне тепло?
Дунадан внимательно слушал, ощущая, что речь идет о большем, чем судьба засохшего дерева.
– Скажи мне, принц людей, – спросил Хозяин, – какая судьба ждет мой вяз? Что ты для него выберешь? Гнить? Или гореть и греть?
Только тут Аранарт заметил, что у Бомбадила с собой большой топор.
Так что можно было не отвечать.
Вернее, отвечать – но не словом.
Сквозь сон Голвег слышал дальние удары топора.
Первая мысль была: какой безумец рубит дрова в Вековечном Лесу?!
Вторая мысль: раз кто-то рубит, значит, и Лес, и Хозяин приснились?
Мягкая постель и теплое, уютное одеяло подтверждали это.
Но ни укрепиться в этой мудрой мысли, ни уснуть глубже следопыту не дали.
– Трень-брень, вот уж день, солнышко в зените, – радостно сообщил Бомбадил, распахивая дверь их комнаты, – звук-стук, срублен сук, ну а вы всё спите!
Пришлось подниматься. Обоим: Хэлгон спал так же крепко. Похоже, легендарная бдительность следопытов в этом доме сменялась не менее эпичным отдыхом (о котором, хотелось верить, ни один из сказителей никогда не узнает).
С трудом вернув себя в явь, Голвег смог связать отсутствие Аранарта и непрекращающиеся удары топора. Ну и правильно, парню сейчас размяться – самое то. И надо же чем-то отблагодарить хозяина, вот и наколет дров.
– Вам чуток позевать, – милостиво позволил им Том, – вам – неспешность ваша. Ну а мне – удирать!
Он выскочил за дверь, захлопнул ее, но тут же распахнул снова и возгласил:
– Подгорит ведь каша!
И тут арнорцы заметили, что по дому плывет едва слышный, но вкусный, как только в сказке и бывает, запах густой, наваристой каши, с такими травами-приправами, что и матерый разведчик определит лишь половину.
Они не были голодны спросонья, но от такого аромата почувствовали себя хоббитами, готовыми съесть что дают и когда дают.
Умывшись и приведя себя в порядок, они вышли в залу. И оказалось, что поторопились, – Бомбадил где-то в глубине дома напевал, хозяйничая, стол накрыт не был, а Златеника, сидя у окна, расшивала узорное полотнище так неспешно, что было ясно: еду подадут не скоро.
Госпожа приветливо кивнула им и сказала:
– Ваш друг трудится с рассвета. Зовите его, ему пора отдохнуть.
Голвег пробормотал благодарность; разведчики вышли. Оставаться в доме, по которому гуляют такие ароматы, – мучение, которому незачем подвергать себя.
Они пошли на звук топора. Аранарта они увидели издалека. Вяз был повален, принц обрубал ветви.
– Да-а, – уважительно сказал командир следопытов. – Тем, кто не в силах одолеть свое горе, знахари обычно дают трав попить. Кипрей там, ромашка, мята и прочий дягиль… а тут, значит, лекарственное растение покрепче надо.
– Не такое уж оно и крепкое, – подхватил игру Хэлгон, – раз уже на земле.
– Но, – со всей серьезностью возразил Голвег, – всё же покрепче ромашки.
– Согласен, – в тон ответил эльф.
Они пошли вниз. Аранарт, занятый рубкой, не замечал фигур на холме.
– Значит, пока он не закончит с этим, гм, лекарственным, мы отсюда никуда, – уточнил Голвег.
– Дольше.
– Почему? Можешь не рассказывать мне, что Моргул стережет мост, я сам это соображаю. Но есть же другие способы перебраться через Барандуин. Тем более, мы сейчас южнее. Кто станет искать арнорцев здесь!
– Ты не понимаешь, – отвечал нолдор. Он остановился, вынуждая и дунадана встать. – Голвег, я видел Короля-Чародея. До него было дальше, чем сейчас до Аранарта, но он почувствовал меня. Я уцелел… чудом.
– Тогда ты оч-чень плохой спутник ему, – процедил следопыт.
– И ты снова не понимаешь. Что, если Моргул способен почувствовать не только эльфа? А и потомка Элроса тоже? А мы несем еще и регалии. В них есть своя жизнь, своя сила. Поверь мне, я всё-таки из нолдор.
– А он способен? – вскинулся Голвег.
Хэлгон мрачно взглянул на него:
– Чтобы это узнать, надо с ним встретиться.
– Ш-шуточки у тебя! – со злостью ответил дунадан. Выдохнул. Спросил: – И сколько мы тут сидеть будем?
– Пока Король-Чародей не ослабнет. Пока мы не почувствуем весну.
Голвег снова резко выдохнул, высказав тем самым всё, что он думает об эльфах, назгулах и отсутствии второго лекарственного вяза.
Они снова пошли вниз. А то за такими разговорами каша успеет не только сготовиться, но и остыть.
– Бодрись-барбарис, – приветствовал их Том, когда они втроем вошли в залу, – можже-можже-можжевельник, дух – ух, смак – ах, день без каши – скверный!
Каша действительно благоухала и барбарисом, и можжевельником, и розмарином, и… это некогда было разнюхивать, это надо было съесть и немедленно, ибо дух хоббитов царил в этом доме и всяк вошедший неизбежно и неотвратимо уподоблялся добрейшему из народов Арды. Даже у Аранарта посветлел взгляд, что уж говорить о его спутниках.
Том, который сегодня разошелся кухарничать, вместо вчерашней родниковой воды налил им горячий настой каких-то трав. «Что это?» – опрометчиво спросил Голвег, пригубив.
Ответ обрушился на него незамедлительно:
– Цвет ромашки полевой, бодрая мелисса, мед, рябина, а еще – звездочки аниса...
– Довольно, довольно, – то ли в шутку, то ли всерьез заслонился от него рукой дунадан, – я же не просил перечислять всё!
– А это всё, – широко улыбнулся хозяин.
– Оно придаст вам сил, – добавила Златеника.
Отдохнувший Аранарт отправился к своему лекарственному растению (Голвег так называл этот вяз, кажется, уже всерьез), разведчики стали искать занятие себе. Искусство сидеть без дела было им недоступно.
– А скажи мне вот что, – обратился дунадан к эльфу. – Постели для хоббитов. Мебель для хоббитов.
– И?
– А как хоббиты к нему добираются? Через Вековечный Лес, такой ужасный? Хозяин что, всех на опушке встречает?
Хэлгон неопределенно качнул головой.
Несмотря на всю туманность его ответа, Голвег сказал:
– Вот и я думаю, что нет. А это значит, что не только ваш брат эльф может пройти по этому Лесу.
– Пожалуй.
– Научи. – Следопыт пристально посмотрел ему в глаза. – Научи, прошу тебя. Ты же сам понимаешь: война. Кто знает, что будет с нами. А окажись я на опушке с отрядом наших и ангмарцами на хвосте?!
Эльф снова ответил неопределенным жестом, сказав:
– Можем попробовать.
– Полагаешь, я слишком стар, чтобы учиться? – прямо спросил дунадан.
– Ты не стар, – вздохнул Хэлгон. – Ты горд.
Голвег недоуменно посмотрел на него.
– Тебе есть чем гордиться, я согласен. За плечами у тебя десятки побед, больших и малых, впереди – доблесть, которая войдет в песни, если будет кому их петь, ты уверен в себе и привык быть хозяином там, куда пришел. А Лес такого не простит.
– Хм…
– Ну-ка пойдем, – решительно сказал Хэлгон, загоревшись этой идеей.
Края дорожки, ведущей к дому Бомбадила, были выложены белыми камнями.
– Пройдись по ним, – сказал эльф. – Пройдись с закрытыми глазами.
– Это просто, – отвечал дунадан.
Он встал на первый камень, закрыл глаза и прошел десяток шагов – чуть неуверенно и не быстро, но вполне неплохо.
– Да, – качнул головой Хэлгон, – а теперь пройдись не думая о том, как хорошо у тебя это получается. Просто идти. Просто чувствуй камни. Ни твоего умения. Ни моего осуждения или похвалы.