– Ранвен. – Аранарт говорил очень тихо. Так тихо, что почти не слышал своего голоса. Так тихо, что его девочке придется успокоиться, чтобы просто разобрать его слова. – Совершенно. Не важно. Что. Он. Сказал.
– Но он сказал, что я его больше никогда не увижу!
– Он действительно произнес слово «никогда»? Или тебе так кажется?
– Да!
– Еще лучше.
– Почему? – от удивления она даже успокоилась.
– Потому что настоящее никогда – это равнодушие. Чем громче кричат про никогда, тем больше это означает «надолго». Или на всю жизнь.
– Но он сказал…
Аранарт выдохнул, призывая всё свое терпение.
– Ранвен. Еще раз и медленно. Слова не значат ничего. Значат только поступки. Он год ждал вашей встречи. Он пришел даже раньше нас, а мы торопились. Теперь понятно?
– Ты думаешь, он…
– Влюблен в тебя без памяти, и посмел бы он иначе.
– Но он сказал…
Аранарт выдохнул очень, очень медленно.
– Ранвен. Ты хочешь сообщить мне, что он сказал, или узнать, как вам помириться?
– А как?!
– Вот. Мы наконец начинаем говорить о деле. Слушай меня внимательно.
Ее глазки стали осмысленными. Она действительно слушает его.
– Вон в той стороне есть луг. Там много кроликов. Тебе сейчас не до веселья, займись делом. Сегодня, завтра, послезавтра – ходи на этот луг, проверяй ловушки. Поставь несколько своих.
– Как я поставлю ловушки, я же не знаю там кроличьих троп.
– Какое из моих слов неясно?
Это подействовало отрезвляюще.
– Ты думаешь, он…
– Он должен знать, где сможет тебя найти и поговорить в тишине. И наедине. Сколь я знаю, даже в праздник на этом лугу кроликов больше, чем людей.
Она с надеждой смотрела на него.
– Тебе всё равно надо чем-то заняться сегодня-завтра. Попробуй поискать норки. Поставить ловушку, в которую кролик может попасть. Ну и жди, – он улыбнулся, – добычу покрупнее.
– Думаешь, он придет?
Девушка не сомневалась в словах деда, но хотела еще раз услышать подтверждение.
– Я не думаю, – прищурился Король. – Я знаю.
Лишние несколько кроликов в эти дни, когда надо так много еды на собравшихся, ничего не значили. Принесет что-то – и хорошо. Главное, не останутся в ловушке лисам или птицам на радость.
Девушка то просто бродила по лугу, то решительно собиралась найти еще несколько норок – почти безнадежное занятие в такой высокой траве, она это знала, но это не умаляло ее настойчивости. Проверяла чужие ловушки, забирала добычу, если есть. Относила. Пусть лишний раз видят, куда она уходит.
Она как раз доставала кролика из очередной, когда услышала сзади извиняющийся голос:
– Ранвен…
– А, это ты.
На этот раз ледяным был ее тон.
– Послушай, ты действительно не…
– Я занята делом.
Она взяла кролика и пошла прочь.
Борн в два шага догнал ее, взял за плечи:
– Ранвен, скажи правду!
– Пусти. Что ты себе позволяешь?!
Ее ноздри раздувались от гнева, но девушка не сделала и попытки освободиться. Кролика она от неожиданности уронила.
– Ранвен, я весь год хотел забыть тебя – и не смог. Пожалуйста, скажи правду.
– Какую правду?! Я всё сказала год назад. Я ничего не скрывала. И если ты слушал невнимательно…
Борн не дал ей продолжить – он сжал ее в объятиях так, что из его медвежьей хватки она бы не вырвалась, если бы и захотела, и жарко поцеловал.
И сам замер, испуганный собственной дерзостью.
Вот сейчас Ранвен действительно рассердится, убежит…
Ранвен не шевелилась.
– Я люблю тебя, – сказал он.
Она молчала, но он понял ее ответ.
– Но я простой воин, а ты больше чем внучка Короля, ты дочь Арахаэля…
– Тебя волнуют вопросы наследования? – как в полусне отвечала она. – Забудь. В условиях войны право Тар-Алдариона неприменимо, а дед говорит, что, когда бы до меня дошла очередь, то война снова будет. Так что у меня нет ни единого шанса.
Борн смотрел на нее в священном ужасе.
– Как ты думаешь, он согласится на наш брак?
– Да он уже согласен.
– Что?!
– Ну да. Он же знает, что я люблю тебя. Как он может быть против?
– Ты говорила ему о нас? Обо мне?
– Ну… в общем, он знает.
– Что? Что ты ему обо мне сказала?
– Что? Я не помню… – девушка нахмурилась. – Но он согласен, это главное.
– Что он говорил? Он сказал что-то обо мне?
– Я не помню! Что ты меня спрашиваешь!
– Но он…
– Он, он! Ты собираешься жениться на мне или на нем?! Если на нем, так и женись, он после смерти бабушки свободен!
– Ранвен! Тебе говорили когда-нибудь, что ты совершенно невозможна?!
– Он не кусается, – говорила Ранвен, когда они шли к холму, где сидел Аранарт. – За все годы, что я с ним живу, не было случая, чтобы он кого-нибудь съел.
Борн молчал и, кажется, не слышал ее.
Собираясь на Долгий День, он думал бросить правду в лицо жестокой обманщице… и вот он идет к Королю просить ее руки. Это правда? Это происходит с ним?
Сейчас он должен будет говорить с Королем. Это само по себе невозможно. Так невозможно, что о чем говорить – уже не страшно.
Сидит у скальника. Смотрит в их сторону. Кажется, улыбается. Ранвен говорила – он уже согласен?
– Государь, мы с Ранвен любим друг друга, и я прошу…
– Просить надо не меня, – чуть усмехается Аранарт, – а ее отца. И именно просить, – он строго взглянул на внучку, – а не ставить перед вашим решением.
– Но он всё равно сразу же спросит, сказали ли тебе и дал ли ты согласие! – парировала Ранвен.
– Вот когда спросит, тогда и ответите, – веско сказал Король. – И да, жить будете у меня. Это не обсуждается.
– Государь, но когда… когда свадьба?
Скажет «ждите пять лет» – и будет прав. И придется ждать. Он же позволит приходить в гости?
Ранвен ойкнула. Об этом она не задумывалась.
– Когда? Надо подумать… – неспешно проговорил Аранарт. – Летом не до того, потом урожай… потом дожди, не собраться. В начале зимы?
– Этой? – с надеждой выдохнула принцесса.
– Этой, этой, – улыбнулся дед. – Может быть, вы и готовы подождать, но я не готов.
Два непонимающих взгляда были ему ответом.
– Ранвен, ты не припомнишь, сколько всего ты уронила за последний месяц? Ну хотя бы – сколько полных мисок еды?
– Ой…
– Именно. Жить в этом пять лет – считайте меня малодушным, но я не готов к такому!
Она рассмеялась, Борн осторожно улыбнулся. Кажется, Король действительно не кусается…
– Идите, танцуйте. Напоследок. О делах будем говорить после праздника.
– Спасибо, – Борн поклонился, но уже без напряжения, скрывающего робость. Уже с улыбкой.
Вот и правильно. Звать ты меня, вероятно, всю жизнь будешь «государем» – не «дедом» же и не по имени, но мы с тобой поладим. Зять, надо же… в каком лесу она нашла такого медведя? Заматереет, зверюга будет…
– Да, Ранвен, – окликнул ее Король. – А что с кроликами?
– Какими кроликами?
Чистейшее непонимание в глазах.
– Кроликами, Ранвен. Там, на лугу. Ты ведь ходила осмотреть ловушки.
– Ой, я его там забыла!! – схватилась за голову девушка.
Как она всё же похожа на Риан иногда… И отнюдь не внешне.
Тропами Арнора
Дома Ранвен с головой ушла в заботы: к свадьбе надо… к свадьбе надо было так много всего, что переживать и ронять что-либо стало решительно некогда.
Соседки радостно бросились помогать ей, и гордая Хозяюшка не отказывалась от их помощи.
Хэлгон стал подолгу пропадать, Ранвен не спрашивала и, в общем, почти не замечала его отсутствия. Эльф много не съест, так что хоть он дома, хоть нет – разница невелика. Вот осенью он, надеюсь, вернется, набьет мяса…
Гости не приходили, это было понятно (эльф же бегает) и скорее радовало, чем огорчало.
Однажды вечером Аранарт сказал «пойдем на скальник».
Живи они в замке, он таким тоном говорил бы «пойдем в библиотеку».
Скальник был местом особенным. Туда не дохлестывала волна домашних забот. Там, под огромным небом, дед и Хэлгон учили ее истории – если только можно скучным словом «учили» назвать их рассказы, прекрасные настолько, что не запомнить их с первого раза было просто невозможно. Там дед говорил об Искажении и Эстель, о пути эльдар и пути атани… оттуда ей был виден и Заокраинный Запад, и затонувший Нуменор… там она была принцессой рода Элроса, а не девушкой из Пустоземья, при гостях надевавшей шелк.
Июльская ночь теплая… зачем тратить ее на сон? в сердце любовь, впереди свадьба, и жизнь прекрасна.
А за дедом – как за каменной стеной. Он несокрушимее этого утеса.
– Когда-то Хэлгон подарил мне несколько месяцев жизни с твоей бабушкой, – говорит он. – Только я и она, и никаких иных забот. Приходит время отдавать долг. После вашей свадьбы мы с Хэлгоном уйдем. На полгода, не меньше. Хозяйничайте на свободе.
– Но…
– Я не спрашиваю тебя, Ранвен. Я нужен всем, а прежних гостей уже больше никогда не будет. По крайней мере, в ближайшие десять-пятнадцать лет. Тебе станет не до них. Так что уходить я потом буду часто; привыкни к этой мысли.
Она молчит и смотрит огромными глазами. Она об этом не задумывалась.
– Да, девочка моя. Новая жизнь – это прекрасно, но за нее всегда платишь старой. Ты десять лет ругалась, что никогда не знаешь, сколько человек сядет за стол. Теперь ты это будешь знать точно.
– Но ведь можно…
Он молчит. Просто молчит. Даже слова не тратит на возражение.
Все эти годы тебе казалось, что он тебя слушается. И не только он! А сейчас он спокойно молчит, и ты понимаешь, что проще сдвинуть эти скалы, чем изменить его решение.
– Да, Ранвен. Ты узнаёшь, что любила эту жизнь. Сердилась, возмущалась… а теперь ты говоришь «как же я буду без?» Вот об этом я и хочу с тобой поговорить.
Он стоит и не предлагает ей сесть. Не тот будет разговор, что ведут сидя.
– Ранвен, почему ты не будешь наследницей?
– Потому что право…