…а ведь собирались говорить о табаке.
– Анардил, – обернулся человек в капюшоне к русоволосому, – Пелендур был по-своему прав. Он ведь был не один. Он говорил от имени многих.
– Но вы не должны были подчиняться им! – хоббиты вдруг поняли, что Анардил едва ли ни доросток по их счету. Просто война поторопилась превратить юношу в мужа.
– Анардил, прав я был или нет, – мягко ответил тот, – это уже неважно. Уже поздно думать об этом.
Ни по имени, ни обликом Анардил не был похож ни на кого. Но во сне незнакомец рядом с отцом выглядел правильно. И разговор с хоббитами о Пелендуре – тоже.
– Кто вы, сударь? – участливо спросил Дрого Мышекорь.
– Ну… – не сразу ответил тот, – называй меня Бродягой. Никакого другого имени мне уже не осталось.
Что-то пронзительно-щемящее было в этом тихом усталом голосе, в этом отказе от имени. Дрого почувствовал, что к его глазам подступили слезы.
– Вот мы с вами, сударь Бродяга… – он запнулся на таком странном сочетании слов и перебил сам себя, извиняясь: – Непривычно звучит, ну да вы сами сказали вас так называть… Так вот, мы с вами вроде за одним столом сидим, одно пиво пьем, а, как посмотреть, так и не здесь вы. А где-то совсем в другом мире, где и солнце с луной другие. Ежели вы понимаете, про что я толкую.
Сердце должно было сжаться от его слов, но вместо боли и тоски пришло твердое и ясное спокойствие. Неизбежность страшна, но она лучше неизвестности.
Отец прямо смотрит в лицо судьбе.
С ним не страшно.
Даже самое жуткое – не страшно.
Перри не выдержал. Того, что он услышал, было более чем достаточно…
– Неужели теперь все наши земли будут под властью Ангмара?
Неожиданно ответил шрамолицый. Его глаза пылали гневом, а голос, охрипший от боевых команд, сейчас внушал трепет больший, чем если бы этот воин кричал. Но он говорил тихо:
– Никогда Ангмару не утвердиться в Арноре! Да, наше войско разбито, да, мы сейчас бежим, но Ангмару не воспользоваться плодами своей победы! Эта земля, Земля Королей, сама станет для Чародея тем кошмаром, каким был для нас он!
– И волки будут выть на развалинах Аннуминаса и Форноста, – сказал человек в капюшоне, глядя в огонь.
– Я предпочту волков ангмарцам, – тяжело проговорил шрамолицый.
– Я тоже, – в тон отвечал человек в капюшоне.
Никогда. Ангмару. Не. Утвердиться.
Вот она – правда.
Такая простая, что ее можно в руки взять.
Такая простая, что и не заметил ее наяву.
…сон вил свои причудливые петли, Голвег (то есть Нголмег, хотя какая разница) пытался напиться допьяна, но пил при этом только пиво, а отец рассказывал, что командир следопытов командовал большим отрядом и ударил врагу во фланг, потом отец говорил хоббитам о Нуменоре и Гондоре, говорил об Арноре так, что сердце сжимало сладким восторгом… Анардил безуспешно пытался торговаться с хоббитом, причем дунадан поднимал цену, а хоббит сбивал ее; Перри тем временем обещал снарядить в арнорское войско отряд хоббитских лучников – на то и сон, чтобы творилось невероятное.
А потом сказка обернулась жизнью. Отца и во сне ждала скачка на север.
Были светлые слова, сказанные им на прощание трактирщику, это было как свежего воздуха после затхлого дома глотнуть, да… Но – он – не – вернется.
Он смотрит грустно и ясно.
Он знает свой путь.
Все они всегда знали его путь.
Делали вид, что не понимают судьбы того, кого зовут Последним Князем. Обманывали самих себя.
Но – хватит обманывать.
Эта встреча – последняя. После последней. Подарок судьбы.
Аранарт уже не спал, но лежал с закрытыми глазами, удерживая ощущение… иной яви.
Он был спокоен.
Он слишком долго рубил мертвый вяз, и принятие неотвратимого натерло такие же мозоли на его душе, как топорище – на руках, непривычных раньше к крестьянской работе.
Покидая Форност, он считал, что Артедайн погиб, но верил, что отец уцелеет.
Сейчас он знал, что Арнор выстоит. И погибнет отец. И мама, наверное, тоже. Она ведь не оставит его.
И всё же – эта земля не пустит Короля-Чародея.
Принц, которого звали Владыкой Земли, просто знал это.
Так же, как знала земля и знал Лес, что в воздухе повеяло долгожданной весною.
Тропами Арнора
Том проводил их до опушки. Они бы вышли и без него, благо теперь по Лесу умело идти двое, но с Хозяином это было куда быстрее.
С ночи серое небо потяжелело, потемнело и – полило. Холодным обложным дождем, от которого в ельнике еще есть спасение, а иначе… безнадега. Куда не зальется, там промокнет, где не промокнет, там проволгнет. Хуже некуда.
Лучше некуда, если подумать о том, что у них впереди мост.
К ночи от бдительности охраны останется только мокрое место. В самом прямом смысле.
– Дождь покроет вас как плащ чудо-невидимка, – говорил довольный Хозяин, – соткала его для вас Золо-Золотинка!
Том подставил ладони дождю и повторил:
– Златеника-Златовика-Золо-Золотинка!
Он бодро шагал, радуясь трудам своей супруги, и приговаривал:
– Дождь и холоден, и хмур, и силен на диво: вам подарок от нее и от Бомбадила!
Арнорцам не оставалось ничего другого, как тоже радоваться дождю. Мокро, холодно? Не беда, у Кирдана отогреются и обсохнут. Или даже раньше, если в Белых Холмах найдется укромная пещера. А иначе бы пришлось тратить дни и дни на путь до Каменистого брода, а потом опять на север от него.
Они вышли в памятные места: вот буки, которые муж и жена. Еще дальше – вот и лесные врата, в которые ни в коем случае нельзя входить. На гребне косогора Бомбадил остановился.
– Что ж, – сказал он. – Я сделал для вас что мог. Дальше сами.
– Спасибо, – ответил за всех Аранарт.
Ему хотелось сказать что-то вроде «никогда не забудем», но на войне таким словам нет места. И он просто повторил – от сердца, из глубины:
– Спасибо.
– Добрый путь, – улыбнулся Хозяин. – Далеко вас он ведет, далеко от дому, всё же – в дом он вас вернет, вы поверьте Тому.
Арнорцы молча кивнули.
Хэлгон повел их через Врата. Это входить через них нельзя, а вот выходить – обязательно.
Ночь над Барандуином была восхитительно отвратительной. Не видно было просто ничего, кроме чавкающей грязи под ногами и дождя вокруг. Была ли там стража, нет ли… арнорцы этого так и не узнали.
Но радоваться и отдыхать было некогда. Надо было пройти десяток лиг через Хоббитанию, и чем быстрее, тем лучше. Скрываться и хитрить под таким дождем не имело смысла – хоббит, если его что-то и заставит высунуть нос из норки (теплой норки! сухой норки!), на трех Верзил на дороге не обратит ни малейшего внимания.
Вот и шли. Бодро (для грязи, которая если по щиколотку, то это называется сухим местом), а главное – неутомимо. Вроде и не бездельничали у Бомбадила, вроде и заняты были с утра до ночи, а отдохнули на удивление. Так что сейчас горсть сухарей в рот на ходу – и никаких привалов. До ближайшей пещеры в Белых Холмах.
Струны на арфе мира
Дождь закончился, идти по предгорьям стало гораздо легче. Несколько дней пути с короткими привалами – никому толком не спалось, когда цель так близка.
И вот.
Она медленно проступала на горизонте – сперва то ли кажется, то ли нет, потом понимаешь, что это не мечта, а явь, потом думаешь, какие же изящные там башни, а потом видишь и всю ее – стену Мифлонда. Мощная, надежная – не уступит форностской, но кажется выше и легче… умеют эльфы делать изящные вещи, и не только те, которые на стол ставишь или на себя наденешь.
Ворот в их честь распахивать не стали, несколько дозорных вышло из небольшой калитки, которую дунаданы заметили только, когда она открылась.
– Добрая встреча, Хэлгон.
Какие-то эдайн рядом с нолдором мало интересовали их.
– Я сопровождаю Аранарта, принца Артедайна, к владыке Кирдану, – ответил следопыт.
Фалмари теперь изволил взглянуть на людей:
– Добрая встреча, Аранарт.
Тот ответил наклоном головы.
Морской эльф кивнул одному из своих, и тот поспешно ушел. И без слов понятно – сообщить владыке о гостях.
– Вас проводят.
– Благодарю, – ответил Аранарт. Хватит Хэлгону за него разговаривать.
Они прошли через узкий ход в стене – и перед ними словно взвились в небо здания, стройные, как лес мачт, светлые, как паруса, и легкие, как мечта. А вдалеке синела гладь залива Лун.
Так и должно выглядеть чудо.
Только так и может выглядеть надежда.
Надежда, изваянная в камне.
Сколько тысяч лет этому городу… по этим мостовым ступала нога Тар-Алдариона, сюда приплыл Элендил, здесь частым гостем бывал Гил-Галад, отсюда дважды выходили войска, отбросившие Моргула, – и ты идешь здесь сам, по этому городу, плывущему как корабль по морю Времени, и как бы ни бушевали шквалы войн, Мифлонд скользит под-над ними, прекрасный, незапятнанный и готовый придти на помощь.
Линии зданий, аркад, порталов, беседок, вознесенных под небеса, – все они слились в сознании Аранарта в единый светлый образ. Отец отправил его сюда за помощью – и этот прекраснейший из городов Арды поможет. Как морской прибой, явится войско, и Моргул будет разбит.
Принц Артедайна восторженно смотрел на Серебристую Гавань, но не красотой зданий любовался он, а своей мечтой, в осуществлении которой был сейчас уверен.
Их привели в небольшую комнату в довольно высоком здании. Два ложа (при них внесли третье), кресла у стола, что-то еще из обстановки. Окна – одно на север, на Северную гавань и устье реки, другое на запад, на простор залива, – уже были без рам, и один из фалмари взглядом спросил Хэлгона, не будет ли холодно людям и не поставить ли рамы снова. Тот ответил движением глаз: нет – ветра здесь восточные, в комнату не задувают, а возня с рамами сейчас не ко времени.
Принесли горячей воды, так что арнорцы смогли привести себя «в человеческий вид», как сказал Голвег, косясь на Хэлгона. Принесли поесть. Гости поблагодарили и проглотили, не заметив. Они ждали, когда их позовут к владыке.