Сын Арведуи проговорил спокойно, ни на кого не глядя:
– Финголфин просто взял и повел свой народ через Льды. А я буду ждать от милосердной судьбы, что еще кто-то из моего народа выжил в эту зиму.
– Помнится, вы начали рассказывать о Гондоре, – веско заметил Хэлгон.
Налил себе, долил Голвегу, косо посмотрел на нетронутый кубок Аранарта.
– Да, о Гондоре, – вздохнул Голвег. – Я уверен: там были те, кто знал волю Ондогера не хуже нас. И эту сказку про Феанора-среди-людей слышал от него самого. И знали то, о чем Хэлгон сказал: Феанор, конечно, привел свой народ в новую жизнь. Только она была в сто раз страшнее прежней. Но, конечно, прямо об этом ни мы, ни они не говорили… назвать дочь Фириэлью – еще ничего не значит.
– Я, скажем так, удивился, когда узнал, как ее зовут, – осторожно заметил Хэлгон. – Но одного имени мало.
– Вот-вот. И поэтому они всё больше про северян, которым их распрекрасный юг понадобился. И вот тут, – он отпил и посмотрел на собеседников поверх кубка, – князь обводит их взглядом, одного за другим, каждому в глаза, они затихают, а он говорит. Если, говорит, дело в том, что вы опасаетесь, будто мы хотим править в Минас-Аноре, то не тревожьтесь. Аранарту, говорит, до совершеннолетия еще тридцать лет, и все эти годы от его имени может править его старший родич. А говорит он как всегда негромко… тишина-а, мышь пробежит – слышно будет! И вот в этой тишине он и договаривает: старший родич, который знает и любит Гондор, которого Гондор чтит и который научит наследника понимать Гондор – лорд Эарнил.
– Подожди, – медленно сказал Аранарт, – я же это помню. Он тогда встал и посмотрел на меня… словно первый раз увидел. И хорошо так посмотрел… как потом ты и другие смотрели. Высокий, темноволосый, одежда у него была простой, будто сейчас с ристалища, только плащ малиновый и такая красивая брошь на плече…
– Ну, про брошь я не скажу, а всё остальное так.
– А потом? Что было потом? Почему ничего не вышло?
– А потому что встал Пелендур, учтиво так поблагодарил князя Арведуи за мудрый совет, но, мол, совет этот надо обдумать, а всем пора отдохнуть и уж завтра решать.
– Быстрый, – покачал головой Аранарт.
– Не то слово… – Голвег вздохнул, сделал большой глоток.
– И что же было назавтра? – спросил Хэлгон.
Голвег снова вздохнул. Глубоко и горько. Сказал:
– До завтра еще ночь была…
Собеседники молча ждали.
Старый воин молчал тоже. Так молчат, когда надо рассказать о поражении: и не хочется, а придется.
Допил до дна и неожиданно спросил Аранарта:
– Ты знаешь, как разбить вражескую конницу, если у тебя почти нет всадников?
– Сколько раз так делали, – пожал плечами тот. – Заманиваешь их одним-двумя конными в ущелье, а там лучники. Горцы на такое редко попадаются, сами умные. А рудаурцы – легко.
– Ну вот нас и заманили, как рудаурцев.
Голвег вздохнул, плеснул себе еще вина (Аранарту вспомнился сон, где товарищ отца пил и пил пиво), проглотил залпом.
– Он пришел к нам ночью. Мы не спали, не до сна было… он, похоже, на то и рассчитывал. Пришел… весь такой мудрый… понимающий, заботливый.
– Кто это был? – спросил Хэлгон.
– Откуда мне знать? Имя его я если и слышал, то забыл. Южанин, из знати. Судя по одежде – совсем даже небогатый. Да… пришел и сказал: Гондор не примет мальчика. Даже с поддержкой Эарнила. Гондор не примет чужака. На гондорский трон должен сесть тот, кто родился и вырос в Гондоре. И, сказал он, такой наследник есть.
– Мама? – нахмурился Аранарт, понимая.
– Именно, – мрачно вздохнул воин. – Он напомнил нам о королевах Нуменора, он сказал, что по праву Тар-Алдариона…
– Если мне объяснят, кто такой Тар-Алдарион и что у него за право, я буду признателен, – перебил Хэлгон.
– Король Нуменора. Изменил закон наследования ради своей единственной дочери. Бед потом было от этого… Кирдану, думаю, памятно правление этой королевы. Та битва с Сауроном, что докатилась сюда, – ее заслуга.
Снова вздохнул. Его собеседники молчали.
– Да… А мы тогда о том, как правила королева Тар-Анкалимэ, не думали. Он же говорил так хорошо: Фириэль здесь знают и любят, ее будут чтить, как чтили ее отца, а если она возьмет сына с собой, то кого это удивит? и если через тридцать лет она решит передать корону ему – это ее право. А ваш наследник, говорил он, за эти годы перестанет быть чужаком, он поймет и полюбит Гондор, Гондор отплатит внуку Ондогера тем же.
– И в чем здесь хитрость? – спросил нолдор.
– В королеве Тар-Анкалимэ. И в других королевах Нуменора. И в имени Фириэль.
– Не смотри на меня так, будто я знаю всю историю Арды от Айнулиндале! Половину Второй Эпохи я провел в Мандосе. Вторую половину… ну, мне было тогда не до людей.
– Объясняю, – кивнул Голвег. – В правление королев Нуменору было или плохо, или очень плохо. Или никак. В смысле – не стало Нуменора. Когда почти тёзка нашей королевы, Тар-Мириэль, передала власть Ар-Фаразону. Про него ты слышал?
– Ар-Фаразона я видел, – мрачно усмехнулся Хэлгон.
– Правда? – почти по-мальчишачьи спросил Аранарт.
– Давайте потом об Ар-Фаразоне. Решили говорить про Гондор, так не отвлекайтесь. Понятно, что история невеселая.
Он налил им вина.
Голвег едва пригубил, поставил кубок, вино выплеснулось.
– Нам бы понять простой урок: ночь нужна для вот таких переговоров. Нам бы сейчас пойти к Эарнилу – тоже наверняка не спит! Не ожидал ведь, что «эти северяне» готовы уступить в том, что для него, Эарнила, важно. Он ведь тоже – воин, а не из этих… мудрых знатоков древности! Дай мы ему вырастить наследника так, как он сочтет нужным, – да он бы с радостью отдал бы потом власть. Воину душно в королевских палатах.
Аранарт молчал.
– Да… а нам казалось, что переговоры ночью – это бесчестно. Что как же мы можем договариваться с Эарнилом тайно… и ведь предложи ты мне ночью перерезать спящих ангмарцев, я же только спрошу, где их лагерь… а тут – ни-ни, нельзя. А слушать того, кто сам к тебе ночью пришел, кто весь сияет заботой, как луна в полнолуние, только заботится о нас тайком, – это да, это можно…
– Короче, – тихо сказал Аранарт.
– Короче, назавтра Эарнил от нас ждет, что мы снова о его регентстве заговорим, а мы о нем ни слова, а мы – про Фириэль, про престол дочери Ондогера и про право Тар-Алдариона, в котором сами понимаем чуть больше, чем Хэлгон.
– И?
– И тут началось. Со всех сторон. И те, кто явно готов был. Кто посылал нашего ночного доброхота. И те, кто совсем готов не был. Все, перекрикивая друг друга. Что от королев одни беды – и долго перечисляют, какие. Я так историю Нуменора не знаю! Что должен ли Гондор следовать нуменорскому праву? Что право Тар-Алдариона тогда применимо, когда нет мужских наследников. Что Фириэль – это почти Мириэль, а правление Мириэли всем известно чем кончилось… В общем, разделали нас, как ту самую конницу в ущелье с лучниками. Изрешетили, и добро бы стрелами, а то – цитатами. Жуткое оружие. – Голвег горько вздохнул, опустил голову. – Налейте, что ли?
– У тебя полный.
– А. Да.
– Я второй раз вижу, чтобы ты напивался.
– Второй? – воин вскинулся, посмотрев на Аранарта совершенно трезвым взглядом. – Когда был первый?
– Во сне.
По тону было понятно, что большего объяснения Голвег не получит.
– После этого мы уехали?
– Не-ет, – глаза воина сверкнули, – твой отец не сдавался так легко! Он всегда держался до последнего, что с оружием, что против этих… книжников.
– Я знаю, как сражался мой отец, – холодно перебил Аранарт.
Голвег показал Хэлгону свой пустой кубок. Тот долил остатки из кувшина, отлил часть вина из своего.
– Говорить о знамени с Короной мы больше уже не могли: раз заявив о правах Фириэли, мы же и предали идею Ондогера. И тогда твой отец сказал: у меня самого есть права на корону Гондора. Исилдур после смерти брата был здесь королем. Он передал власть сыну Анариона, да. И всё же потомок короля имеет право претендовать на власть. Тем более – старшая ветвь.
– И у них тоже нашлись возражения.
– Да… Я уже и не помню, что именно. Но, – он сделал большой глоток, и Хэлгон не без сожаления вылил ему остатки из собственного кубка, – дело было в другом. Он понимал, что королем ему не стать. Что если уж тут воля Ондогера не указ, то слова о праве потомка Исилдура точно ничего не будут значить. Только если бы мы уехали после той истории с нуменорскими королевами, над нами бы весь Гондор до сих пор смеялся. Так – возражали, отрицали, но смотрели с уважением. И Эарнил потом… он сказал: у вас один недостаток – вы северяне.
Аранарт чуть кивнул.
Встал, поставил свой кубок на середину стола:
– Можете допивать, я не хочу.
Волнами Мифлонда
Кирдан и Вильвэ пришли к ним на следующее утро. Древний эльф (странно так называть его, когда рядом другой перворожденный! – но иначе не выходит) снова смотрел в никуда, так что невольно спросишь себя, зачем он здесь, если ему настолько безразлично всё. Ну да знаем мы эту маску бесстрастия. Видели, что под ней.
– Итак, наши планы изменились, – сказал владыка Гаваней. – И я хочу выслушать вас.
– Король-Чародей знает о выходе флота, – полувопросом, полуутверждением проговорил Аранарт. – Назгул не может не услышать этого. Раз знают чайки… весть разнеслась. А Моргул не глупец.
Хэлгон кивнул, вспоминая события семивековой давности.
– Значит, он тоже готовится к войне, – подвел черту Аранарт.
– Я соскучился по моим ребятам, – задумчиво проговорил Голвег. – А они по мне. Пора погулять по родным взгорьям, навестить их.
– Владыка Кирдан. Сейчас, когда наши планы изменились, я хочу спросить тебя…
Князь сидел, положив руки на стол и непроизвольно сжимая их в кулаки. Непроизнесенный вопрос читался на его напряженном лице.
«Помогу ли я тебе вернуть твою страну? Одно дело – искать Моргула и мстить, другое – отвоевать Арнор.