Помогу ли? Подниму ли моих фалафрим? Позову ли Линдон? Пойдут ли эльфы на помощь людям, как это было две тысячи лет назад?
А как ты думаешь?
Но ты никак не думаешь. Рассуждать ты умеешь и хорошо. Но думать… не сейчас. После года в тщетном ожидании помощи Гондора… нет, способность думать к тебе вернется не скоро. Во всяком случае, позже.
И умение принимать помощь – тоже.
Слов участия ты не услышишь. Твое сердце заковано в броню отчаянья. Что ж, буду говорить с тобой на твоем языке.
Жестокому времени – жестокие слова».
– Помогу ли я тебе? – голос Кирдана был бесстрастен и холоден, как предрассветное море. – Нет.
Во взгляде Голвега – непонимание, Хэлгон смотрит с вопросом, Вильвэ будто и не услышал. А Аранарт подобрался, неуверенность как рукой сняло.
Вроде и на одном синдарине разговариваем, но как же это трудно – говорить по-адански.
– Тысячу лет, – продолжает владыка Гаваней, – Артедайн был моим щитом от Ангмара. Теперь этого щита нет. Я не помогу тебе, потому что – нечему помогать. Не «некому». Нечему.
Аранарт медленно кивает. Ему действительно легче от этих слов? Поистине, странный народ люди.
– Я не буду сражаться за тебя, Аранарт. Я не пошлю войска на помощь Артедайну. Я не позову Линдон на помощь Артедайну, – он замолкает и говорит веско: – Но теперь, когда моего щита нет, Гавани уязвимы для Врага. И вы, как мало вас осталось, будете сражаться за нас. И Линдон придет. Не вам помочь. Мне.
– Спасибо за честность, – сказал Аранарт.
Хэлгон, стоявший за его спиной, встретился взглядом с Корабелом и медленно кивнул: спасибо за ложь.
– Но никто лучше вас не знает земли, где нам биться с Моргулом, – продолжает Кирдан. – И никто лучше вас не поймет, что станет делать Ангмарец.
– Станет делать? – нахмурился Аранарт, и Кирдан молча порадовался, увидев, как разжались его руки. – Голвег проверит, но, сколь мы знаем, ангмарцев и орков на наших землях немного. Там Рудаур.
– И я сомневаюсь, что Король-Чародей дорожит этими союзниками, – подал голос Хэлгон. – Я видел Ангмар. В его народе есть своя красота. Правитель Ангмара не может не презирать рудаурский сброд.
– И вы полагаете, что он пошлет их нам навстречу? Но в его руках Форност. Ангмарец не дорожит рудаурцами, согласен, но отправит ли он их на верную гибель, если можно укрыть их за стенами?
Аранарт отвечал владыке Гаваней:
– Я сомневаюсь, что нас ждет осада Форноста. Думаю, рудаурцы захотят сражения гораздо больше, чем мы.
– Почему же? – приподнял бровь Кирдан.
Вильвэ стоял у окна, неподвижный и безучастный как древняя статуя.
Аранарт продолжал:
– У нас и, хочу надеяться, у наших гондорских союзников будет то, за что рудаурцы станут сражаться яростнее, чем гони их в битву воля хоть Моргула, хоть всех назгулов разом.
– Запасы еды, да, – кивнул Голвег.
– Я забываю, что это человеческая война, – наклонил голову Кирдан.
– Да, – подтвердил князь. – Холодные годы. Слишком мал запас еды. А рудаурцы еще не успели понять, что наша земля теперь – их. Чужую землю грабят. Свою – возделывают. Возможно, этой весной они бы и подумали о наших полях как о своих, но, – его глаза сверкнули ненавистью, – не успеют.
– И когда наше войско растратит силы на Рудаур, подойдет Ангмар со свежими отрядами, – медленно проговорил Кирдан.
– А люди там не хуже орков, – мрачно кивнул Голвег. – Орк сильнее и выносливее, зато человек… горцы не меньше нас знают, что такое верность и отвага.
– И что будем делать? – спросил владыка Гаваней.
– Ждать Гондор, – пожал плечами князь. – Сколько войск, какие… Потом будем строить планы.
– Вы забываете одну вещь, – вдруг раздался голос Вильвэ, и все обернулись к нему. – Гондор идет не нам на помощь, а Артедайну. Встречать Гондор должны не мы, а Артедайн.
Кирдан медленно кивнул:
– Княжества нет, но есть и народ, и князь. Да.
Вильвэ ожил, зато теперь Аранарт окаменел.
– Кого они увидят, – голос Вильвэ звучал как едва слышный далекий гром, – толпу бродяг или войско, пусть и разбитое? Бездомного сироту – или молодого князя?
– Ему нужен эскорт, – напряженно проговорил Голвег. – Настоящий. Не хуже, чем был бы в Форносте.
– И не в доспехе эльфийской работы, – добавил Вильвэ.
– Туники с вышитым Семизвездьем, – кивнул старый воин.
– Ну, – пожал плечами Кирдан, – в Мифлонде, полагаю, найдется черный шелк. И мастерицы, готовые помочь.
Аранарт молчал, но по его лицу было видно, что он считает этот разговор более чем неуместным.
Вильвэ изволил посмотреть на него прямо:
– От того, как Артедайн их встретит, – произнес он, – будет зависеть более чем многое. Их уважение. Их готовность прислушиваться на совете. Иначе они будут считаться с тобой не больше, чем с сотником.
– Никогда не думал, что от парадных туник дружинников зависит так много, – Аранарт встал и поклонился Вильвэ. – Благодарю за совет.
Это было странное зрелище – эльфийские и человеческие женщины, вместе сидящие за вышивкой. Совсем вместе: один край туники в руках одной, другой у другой. Как ни старались арнорские мастерицы, будет заметно, кто с какой стороны вышивал.
К сожалению.
Хотя стоит ли сожалеть? Немного найдется в Средиземье вещей, созданных людьми и эльфами вместе. Прямо хоть песню про такую вышивку складывай.
Нинниах, сама искусная вышивальщица, позабыла и о войне, и о гибели мужа, и о неведомой ей судьбе сына, видя, как дева-фалмари размечает будущий рисунок на тунике. Сама аданет сперва рисовала бы на воске, потом сделала бы рисунок на коже, чтобы, прикладывая его, обводить тонкой кисточкой и наконец стежками обозначить край… а эльдиэ долго смотрела на расправленную перед ней ткань, затем взяла ее в руки и по гладкому шелку как по нанесенному рисунку прошила линии герба.
Надо ли говорить, что всё было безупречно ровно?
– Как?! – не удержалась Нинниах. – Как ты смогла?
– Я же их вижу, – улыбнулась эльфийка странному для нее вопросу.
Работа шла довольно быстро. Слишком поспешно для эльфиек: было заметно, что им странен человеческий обычай создавать вещь – чтобы та просто была, не разговаривая с ней во время работы, не чувствуя ее дыхание. Им это было почти больно поначалу… но потом они расслышали ритм людей и подхватили его. А арнорские вышивальщицы, в свою очередь, невольно присматривались к тому, как работают женщины-фалафрим, и с удивлением чувствовали, что эта спешная вышивка становится для них вдохновенной, как если бы они не торопились совсем никуда.
Понимание росло, и искры Семизвездья зажигались одна за другой.
Ужинать было необходимо в общей зале. К утолению голода это не имело никакого отношения. Он князь, он должен сидеть во главе стола и есть медленно и спокойно. Это вселяет уверенность в его людей.
Он предпочел бы засунуть кусок в рот, будучи один и у себя, и запить прямо из кувшина, но он будет подносить к губам великолепный кубок в виде прозрачной раковины на высокой подставке. Всё ведь в порядке. И будет еще лучше.
Его самого подают на ужин сегодня. И завтра. И вчера.
Но пить он будет только воду. От вина зверь, вцепившийся когтями в сердце, не ослабит хватку – да и не хочешь ты, чтобы она ослабела. А вот силы хмель отнимет.
Какая-то женщина идет через весь зал. Ты вдруг понимаешь, что не помнишь ее имени, хотя должен его знать. И это очень плохо. Надо будет попросить Хэлгона, чтобы выяснил имена всех и подсказывал, если что. Но сейчас надо улыбнуться ей глазами, показать, что узнал. Ей будет приятно. Вот так.
– Мой князь, мы закончили первую.
Она разворачивает черный шелк, в ее руках сияет Семизвездье.
Ты можешь только кивнуть – медленно и благодарно. Всё остальное сделают они. Зал взрывается криками радости.
Всё так. Это много больше, чем вышитая туника.
Это знак того, что они – не бродяги, которым эльфы из милости дали еду и кров. Это знак того, что они – Арнор.
– Хэлгон, ты надел бы… – вопрос очень прост, но задать его трудно, – чужой герб?
– Твой герб, – поправляет нолдор.
– Да. Я очень хотел бы, чтобы в этом эскорте был ты.
Аранарт напряжен, предчувствуя отказ. И не удивлен, видя, как теперь былой аглонец хмурится, подбирая слова. Для согласия столько усилий не нужно.
Что ж, значит, надо сказать это «нет» за него.
– Прости. Я понимаю: твоим лордом был и остается Келегорм и смерть вас обоих не меняет ничего.
– Ты не понимаешь.
Нолдор глядит в сторону, будто в чем-то виноват. Но в чем?
– Аранарт, об этом всё равно пришлось бы говорить. Что ж, значит, сегодня.
– В чем дело?
– В моей смерти, Аранарт. И в твоих линдонских союзниках.
Князь пристально смотрит на него, требуя продолжения.
– Это был Арверниэн, – спокойно произносит нолдор. – Теперь понимаешь? Или я должен рассказывать тебе… подробности?
– Если хочешь.
– Не хочу.
И так всё ясно.
Плохо. Очень плохо. И очень невовремя.
– И что ты предлагаешь делать? – бесстрастным тоном спрашивает князь.
– Прежде всего, я хочу, чтобы ты понял. Я не держу на них зла за мою смерть… они защищали свой дом, я выполнял приказ, иначе ни для них, ни для меня было невозможно. Для меня всё это в прошлом, спасибо Намо. Для них – тоже. Но я не хочу возвращать это в настоящее. А среди линдонцев есть те, кто знает меня в лицо. Они видели меня мертвым… или знают о моей смерти. То, что я здесь… снова в Эндорэ… ты понимаешь, о чем это говорит. Нет, тебе не понадобится прятать меня, как беглого преступника. Если они меня увидят… не случится ничего страшного, они поймут, что моя вина перед ними искуплена и прощена… но…
– Но?
– Но им будет больно меня встретить.
Аранарт прошелся по комнате. Вот только отголосков Первой Эпохи ему не хватало. Вот только решения неразрешенного тогда…
– Так что ты предлагаешь? – повторил он свой вопрос.
– Я умею быть незаметным не только в лесу, – пожал плечами разведчик. – Просто помни, что мне надо держаться подальше от линдонцев. Остальное я сделаю сам.