ла, а он отказался почти в возмущении: что же, я сам не справлюсь?! Она не стала спорить, но через несколько дней отец, когда никого не было рядом, спросил его (негромкий и чуть печальный голос): «Если твоя взрослость в том, чтобы не позволить матери такую малость, то в каком же юном возрасте ты оброс бородой?»
Ну вот, теперь придется заниматься своей бородой самому.
И делать всё остальное – тоже самому.
– Ровно?
– Повернись. Вот, другое дело.
– Что делаем с гривой? Обрезать?
– Оставь.
– Она же у меня длинная отросла, почти как у эльфа.
– И в два раза пышнее, чем у любого из эльфов. Оставь и не спорь.
Голвег повернулся к нему спиной, разбирая что-то в вещах. Аранарт с прилежностью, достойной юной девы, расчесывал волосы.
Ему не нравилось то лицо, которое смотрело из зеркала. Оно было незнакомым. А он хотел бы, чтобы оно повторяло черты отца.
Голвег обернулся:
– Надевай.
Он протягивал ему Звезду Элендила.
Аранарт отшатнулся, словно в руке у старого воина была ядовитая змея.
– Что смотришь? – с неожиданной злостью проговорил Голвег. – Коронации ждешь? Прекрасных речей и громких клятв? Не будет тебе ни речей, ни клятв. Некогда.
Князь Артедайна кивнул, еще раз расправил волосы, встал.
– Надевай, – повторил друг отца. – Иди. И делай свое дело.
Они спустились в гавань, когда флагман швартовался. Прошли между двумя рядами арнорского эскорта, встали. Ждать не слишком долго.
Они подождут.
И за это время их увидят все, кому надо.
Хэлгон, стоя пятым во втором ряду, смотрел на князя со спины. Его и Голвега дорожная одежда, та самая, в которой когда-то покидали Северное Всхолмье, на фоне эльфийских шелков выглядела… нет, не грубо. Нолдору подумалось, что она выглядит правильно: честно. Разгромлены, но не побеждены. Всё так.
Аранарт был спокоен: спина расслаблена, плечи опущены назад. Руки он по привычке держал на рукоятях меча и кинжала; потом видно решил, что этот жест может быть неверно истолкован, взялся за пояс.
Ждем.
Уже подают сходни.
Скоро.
Кирдан со свитой. Парадные одежды всех оттенков светло-серого тяжелы от жемчуга, ветер их не колыхнет. А голова не покрыта… ну да, он же до сих пор считает своим королем Тингола, и что ему бег времени. Зато свита в венцах – им это просто украшения.
Вильвэ рядом с ним… древний спрут, поднявшийся в верхние воды. Смотрит в никуда, по обыкновению. Гондорцы испугаются… если заметят.
Если заметят кого-нибудь, кроме четырнадцати человек из Арнора. Из которых один – не человек.
Сходят. Тоже с эскортом, доспехи блестят на солнце. Шлемы с крыльями чайки. Красота.
Кто у них первым?
Им еще через всю набережную идти: такие большие корабли швартуются у самого мыса, там глубоко.
Тихо. Только плеск волн.
Толпы фалафрим безмолвны. И где-то позади наши. Тоже не вздохнут.
Плеск волн и, если ветер налетит, хлопанье флагов Линдона.
Броннир и другие лорды вокруг. Нолдоры, синдары… осколки некогда великих государств. Смертоносные осколки. Даром что под каждым стягом едва ли дюжина бойцов встанет. Зато стягов сколько…
Подходят.
Мерный звук металла в такт их шагам.
А командир у них молодой, немногим старше Аранарта. «Держит лицо», да. Старается. И всё равно – смотрит как на восставших мертвецов.
…эльфов и не замечает. Хотя вряд ли раньше часто их видел. Вряд ли раньше вообще их видел.
Но черное с белым – заметнее. Всегда заметнее. Чьи бы это ни были цвета.
Даже если это цвета и твоего стяга тоже.
Подошли. Встали.
Кланяется первым. Какой учтивый.
– Князь Арведуи?
Все вздрогнули.
Гондорец понял, что допустил ошибку. Но кем тогда может быть этот воин со Звездой Элендила, которому на вид никак не меньше шестидесяти?
– Князь Арведуи погиб. – Пусть и понадобилось несколько мгновений, чтобы вернуть самообладание, но голос ровен. – Я князь Аранарт, его сын.
Он кланяется.
Гондорец молчит. Легко понять разумом, что война сделает человека на двадцать лет старше… легко понять разумом, но трудно поверить глазам.
И говорить приходится арнорцу:
– Принц Эарнур, как я понимаю? Я благодарен твоему отцу за то, что он сдержал слово. Арнор благодарен вам за то, что вы приплыли.
Он снова кланяется. Медленно.
– Мы разгромим Ангмар! – порывисто восклицает Эарнур. Язык поклонов ему непонятнее кхуздула, его речь – язык мечей. Жив князь Артедайна – и прекрасно. А то говорили, что не осталось никого из северной ветви…
Он протягивает Аранарту руку – щедро, открыто: они родичи, они союзники, они станут друзьями. И арнорец отвечает крепким пожатием.
Нет, кто бы ни был виновен в задержке флота, Эарнур и близко к нему не стоял. И вряд ли дело в Эарниле… скорее наоборот. Впрочем, всё это уже неважно. Кто бы и почему бы ни задержал Гондор – это произошло. И даже если ты узнаешь имена и причины, это не вернет к жизни павших. Прошлое принадлежит прошлому.
– Мы разгромим Ангмар. А эльфы нам помогут.
Подсказка своевременна. Эарнур наконец-то видит Кирдана и линдонцев.
И идет к ним. Приветствовать и отвечать на вопросы о числе прибывших. От свиты владыки Мифлонда отделяется несколько фалмари, к ним тотчас подходят другие, не в парадных одеждах – краткий разговор и быстро разойтись: одни вглубь Гавани, другие – к кораблям. Вид у них необычно взволнованный для беспечальных эльфов побережья. Что не так?
Ты ловишь себя на мысли, что хочешь это выяснить и разобраться – так, будто это с твоим войском могут быть сложности. Не надо, не надо. Это заботы Эарнура. Или его командиров.
А вот и они. Идут с кораблей, вставших дальше. Всё же эта гавань для эльфийских судов, они скользят по воде, а не рассекают плоть океана килем, как ножом. Большинство кораблей Гондора, похоже, вообще не причалят, стоят на якорях на глубине – с них спускают шлюпки.
…интересно, а во Вторую Эпоху, когда сюда пришел флот Нуменора, хоть один корабль смог пришвартоваться? Там же океанские громады были, у них киль высотой (глубиной? или как это сказать?) с крепостную стену, наверное.
Н-да. Очень своевременные мысли.
Ты стоишь и смотришь.
Идут. Ни знамен, ни доспехов, ни знака Белого Древа. Простая одежда, как у тебя. Этим не до парада. И оценивающе глядят на тебя. Наверное, таким же взглядом ты сам смотришь на них.
Эти-то тебя за отца не примут. Их ранней сединой не удивишь.
Они кланяются, называют свои имена… тысячник мечников, сотник мечников, сотник, сотник копейщиков, сотник всадников (интересно, где он намерен взять лошадей для них?) – а сами пристальным взглядом задают вопрос. Один. Один на всех:
«Ты бежал, отступил или отступил по приказу?»
Спроси любой из них вслух – ты бы ответил. Но им не нужны слова. Словами легко солгать. Они ищут ответ в твоем лице.
Голвег прав: это не невеста на смотринах. Это гораздо хуже.
Ну смотрите. Всё, что увидите, всё ваше.
Эти не будут, как Эарнур, просто радоваться, узнав, что сын Арведуи жив. Эти хотят узнать, кто именно выжил: князь, мститель или трус? Скоро узнаете. А сейчас идите к эльфам – вам ваши отряды устраивать. Это срочно. А я никуда не денусь.
Только один остается рядом. Тысячник мечников. Седой, высокий, крепкий. И имя под стать – Талион. Сколько ему? Сто двадцать? Сто пятьдесят? Старше Голвега. Только Голвег – как кинжал в рукаве, а этого, если с оружием и сравнивать, то не с мечом и не с копьем, а уж сразу с тараном, которым ворота вышибают.
Смотрит. Интересное занятие: наблюдать, как князь Артедайна (князь-без-Артедайна!) наблюдает за высадкой войска.
А в заливе происходит что-то странное. Флагман и другие гондорские корабли, стоящие у причалов, убирают сходни, поднимают якоря. Десятки маленьких эльфийских судов из северной гавани идут к ним, перебрасывают канаты, ведут корабли на середину залива.
Кому и зачем освобождают место?
…Хэлгон первый раз за обе жизни стоял в почетном эскорте, и это непривычное занятие поначалу ему нравилось. Многочасовая неподвижность не могла утомить эльфа, а возможность видеть всех сразу – и Аранарта, спина которого была ничуть не менее выразительна, чем его лицо, и тех, с кем он говорит, и Кирдана, и линдонцев, словом, видеть всё, что видит князь и даже больше, – эта возможность только радовала.
Но сейчас, когда к дальним причалам еще только собирались подходить новые корабли, когда Аранарт (вон как плечи напряглись!) еще только вглядывался, пытаясь понять, что за странные сооружения там на палубе, сейчас, когда эльфу ясно видно то, что не в силах различить глаз человека, – сейчас Хэлгон был зол на себя, что согласился стоять в этом строю, что он не имеет права просто подойти к Аранарту и сказать ему, что Гондор привез…
Подают сходни. На палубе, среди этих странных надстроек, чуть выше роста человека, шевеление, суета.
Что там?
Безумная мысль закрадывается… но нет, этого не может быть.
Спросить? Стоит же рядом гондорец, смотрит.
Не надо спрашивать. Проявлять нетерпение недостойно князя. Сходни ведь уже поданы. Сейчас всё узнаем.
И когда на берег пошел первый конь, Аранарт зажмурился от счастья.
Он открыл глаза. Это не было видением. Гондорцы вели по сходням коней.
– Сколько? – выдохнул князь.
– Семь сотен, – с улыбкой отвечал Талион.
Бесстрастие Аранарта исчезло, как морская пена на солнце:
– Сколько?! – крикнул он, и голос его подхватило эхо. Радость, готовность действовать, вера в победу – ими звенел его крик.
– Семь! Сотен! – Во весь могучий голос, чтобы слышали все, кто до сих пор не в силах уйти из гавани, отчеканил старый тысячник.
Земля закачалась под ногами арнорцев, словно обезумевший прибой. Земле качаться под ногами гондорцев – еще не один день, после этих двух месяцев пути сквозь встречные ветра, когда лишь искусство моряков позволяло кораблям едва ли не чудом идти вперед, когда причаливали в устье каждой реки, пополняя, пополняя и пополняя запасы пресной воды – не для себя, а для лошадей, потому что тяжелее людей и коней, оружия и доспехов, всех припасов – всего этого, вместе взятого, была она, вода, необходимая для семи сотен скакунов.