А Намо тебя видеть не хочет. Хуже или лучше орков рудаурцы, а те и другие бьют мимо… ну почти. Да это не раны, так, царапины.
Частокол. Значит, не в этот раз.
Хэлгон перешагнул через очередного поверженного врага, думая, как быстрее повалить бревна, и не увидел предсмертного взблеска меча. Бок обожгла страшная боль, дыхание со свистом вырвалось – но не вверх, из горла, а вниз, из раны.
Рудаурец успел отомстить за свою смерть.
Едва первые несколько бревен были сброшены в реку, Броннир промчался по мосту и поскакал на восток. Он напряженно вслушивался в леса по левую руку – Троллья Чаща могла скрывать не только троллей, от которых его защищает яркое солнце. Но, похоже, крепости, разрушенные несколько веков назад, сейчас не были опасны… не были живы. Да и зачем бы, в самом деле, держать здесь войска, если и Ветреный Кряж, и Северное Всхолмье были в руках Моргула.
После полудня он услышал топот копыт: навстречу скакал отряд. И это могли быть только…
– Добрая встреча, Глорфиндэль! – крикнул он
– Поистине, добрая! – привстал в стременах ваниар.
Сын Эктелиона развернул коня. Какая это радость – скакать стремя к стремени с еще одним из них. Из лордов Гондолина. Города погибшего, но всегда живого в их сердцах.
Погибшего, но непобедимого.
А ваниар совершенно не изменился. Словно не было для него ни балрога, ни Мандоса, ни возвращения.
– Ночью дозорные сообщили о вас.
– Если вы нам на помощь, то вы опоздали, – улыбнулся сын Эктелиона.
– Что, вы уже разбили Ангмарца?
– О, подобная жадность была бы позором нам и оскорблением лорду Элронду!
Глорфиндэль рассмеялся. Привычка Броннира шутить была памятна с тех пор, когда сына Хранителя Врат звали совсем иначе… и отрадно было видеть, что все перенесенные испытания не искоренили ее.
– Ты будешь смеяться сильнее, узнав, какой плохой из меня гонец.
– А что случилось?
– Я обещал Аранарту передать его просьбу лорду Элронду. И не сдержу слова. О позор!
– Просьба выслать отряд?
– Разумеется.
– Передашь, когда увидишь Элронда, – улыбнулся ваниар.
– После войны?
– А почему нет? Принесешь извинения, что не сделал этого раньше.
Можно было говорить ерунду и смеяться. После года с лишним взаперти, спеша к решающей битве, – можно.
Разбирались с потерями. Пятеро убитых, все фалафрим. С дюжину серьезно раненых. Остальные – не считаются, промыть раны, перевязать, глотнуть мирувора и… и даже отдохнуть. Время есть.
Скоро приедут целители Элронда, а пока сами займемся делом.
– Броннир, – окликнул командира один из тех, кто возился с ранеными, – ты посмотри, кто здесь!
Тот сначала увидел бинты, пропитанные кровью на правом боку (выживет ли?), рана на плече, перевязанная голова (это, похоже, самая легкая, повезло… здесь повезло, а вот что с боком?) и только потом посмотрел на лицо.
– Хэлгон?!
Услышав свое имя, аглонец открыл глаза.
– Бро…ннир. Добрая встреча…
– Ты откуда здесь?!
– В Эндорэ..? В отряде..? – попытался усмехнуться, сил не хватило. Кровь розоватой пеной выступила на его губах.
– В отряде!
– Я всегда… неплохо прятался…
Нолдора трудно удивить. Но сейчас у Броннира земля закачалась под ногами. Он слишком ясно помнил, как последний раз он видел этого аглонца, а сейчас Хэлгон – ну да, не мертв, а едва жив, ну да, не со стрелой в сердце, а, похоже, с пробитым легким, ну да, не враг, а свой, и в твоем же собственном отряде (как?!)… Дом Феанора умеет удивлять. Две Эпохи прошло, а что изменилось?
– Фалафрим, – выдохнул раненый, объясняя.
– Так ты с ними… – что ж, хотя бы его появление стало понятно.
– Броннир… просьба… – снова кровавая пена на губах.
– Да, я слушаю.
– Если… не выберусь… Аранарту не рассказывай… про ту мою смерть. Он знает… но без подробностей…
– Аранарту?! Погоди… эльф, который с Аранартом, это ты?!
– Я. Встречаться… не хотел… – кровавая пена, – вы же на меня тогда насмотрелись… всей гаванью…
– Хэлгон… – «Меня совесть будет грызть сильнее за одного павшего эльфа, чем за сотню рудаурцев, перебитых спящими!» – не смей умирать. Аранарт не простит себе твоей смерти. Не смей. Вы, мерзавцы, живучие; вы выберетесь, если не наповал.
– От мерзавца… живучего… слышу.
Ругается – значит, выживет. Обязан выжить!
Надо было заниматься прочими делами отряда. Но выражение лица Броннира было таким, что его хотели и не решались спросить, кто погиб.
Глорфиндэль подошел к нему:
– Что?
– Помнишь Хэлгона?
– Помню? Зачем его помнить, он же арнорский.
– Ты знал, что он в Эндорэ? Что он вышел из Мандоса?
– На одном корабле приплыли.
– А вот я не знал…
Мрак прошлого
– Прочесать лес! Он мог быть не один!
А даже если и один. Невернувшийся разведчик – это тоже донесение. Менее ясное: его мог убить и орочий отряд. И всё же. Известно ведь, откуда именно он не вернулся.
– Ты знаешь… знал его?
Кто-то из дориатцев.
– Да. Знал. Пес из своры Келегорма.
Нет зверя страшнее одичавшего пса. Волк не так опасен.
– Они придут?
– Обязательно.
– И… против вас?
– Это не имеет значения для них. Ну и для нас. Мы же вас не бросим.
– Ой.
Ну кто пустил детей?!
– Это эльф?
– Это враг?
– Да, мальчики. Это эльф. И это враг. Самый страшный враг.
– Но Нимдин же убил его своей белой стрелой!
Сказать? Не стоит?
Сказать. Неведенье не защитит от неизбежности.
– На всех у Нимдина стрел не хватит.
– Госпожа Эльвинг, не стоит тебе глядеть…
– Я не в первый раз вижу эльфа, убитого эльфами.
Детей забери. Если не случится чуда, они еще успеют… насмотреться.
– Надо укрепить гавань! Времени мало, но есть. Мы можем успеть.
– Но тогда она перестанет быть скрытой…
– Она уже перестала быть скрытой! «Знают» или «узнают» – разница лишь во времени на возведение стен.
И, похоже, мы спаслись из пылающего Гондолина, чтобы погибнуть здесь.
А они спаслись из пылающего Тар-Гелиона и Аглона за тем же самым.
– Броннир, очнись!
Гондолинец вздохнул, повернулся к Глорфиндэлю:
– Ты когда его последний раз видел?
– Лет сто назад, – качнул головой ваниар.
– А тогда?
– Он свою жену к отцу привез.
Броннир снова вздохнул:
– А я его – в Арверниэне. Когда он меня уже не видел…
– Он изменился, – негромко сказал Глорфиндэль.
– Верю. Но я не о нем. Просто… веками не думаешь о том, и вдруг – он, лежит тут, весь в крови. Не хочешь, а вспомнишь. Будто всё вчера было. Сегодня.
– Оставь прошлое прошлому.
– Тебе легко говорить. Ты погиб раньше, чем! – он дернул углом рта.
– Да, со смертью мне повезло.
Тон ваниара был совершенно серьезен.
Совет перед походом
Утром предыдущего дня совет, которого так жаждал Эарнур, наконец собрался, и принц смог выплеснуть свои мысли. Они были просты и отважны: пока Моргул еще не собрал против них новое войско, надо найти ангмарские отряды и разбить их. Арнорские разведчики и эльфы выследят врага, а численный перевес гондорской армии и стремительная конница решит исход войны.
Эарнура все выслушали вежливо.
А потом гондорские тысячники столь же вежливо объяснили ему, что вести войско в горы означает погубить его. Голвег добавил, что его следопыты не знают Ангмар.
Аранарт молчал, уставший от прошлой ночи больше, чем сам ждал от себя.
Кажется, его безмолвие вызывало у Эарнура больше досады, чем возражения своих же полководцев: столько дней ждали его приезда – и ради чего? ради очередного молчания?!
О необходимости сражения на землях Арнора говорили все, Кирдан показал на карте точно то место, что Аранарт ночью, произнес его слова о горной долине, об ударе эльфийской конницы с юга и добавил, что за время перехода они продумают этот план в деталях.
Эарнур, не трудясь скрыть раздражение, спросил:
– Но лорда Броннира здесь нет. Почему мы без него решаем, где биться его воинам?
Красноречивый взгляд в сторону безмолвного Аранарта досказал то, что кипело в душе гондорца.
– Мы не решаем, – спокойно отвечал Кирдан. – Броннира нет здесь потому, что сейчас, полагаю, его отряд подходит к Ветреному Кряжу. Завтра Последний Мост будет открыт, и к нам присоединится Ривенделл.
И такая льдистая древность была сейчас во взгляде эльфа, таким чуждым был его голос, что всем и даже Аранарту стало не по себе. Как могут они, смертные, решать за Старших Детей Единого, что им делать и где биться?
Совет на этом заглох сам собой. Готовим армию к переходу на северо-восток, ждем вестей от эльфов.
Аранарт садился на коня, чтобы ехать к себе, но услышал голос Талиона:
– Князь. Обожди.
Он кивнул гондорцу: сейчас, а сам обернулся к Голвегу:
– Разведчиков вперед по нашему пути, это ты и так знаешь. А сам возвращайся. И мне здесь хотя бы десяток оставь, а лучше два. На всякий случай.
Голвег ускакал.
– Я слушаю.
– Скажи мне, князь, – чуть прищурился старый воин, – откуда Кирдан так хорошо знает ваши холмы? До моря далеко.
– Еще во времена Арвелега он сражался здесь. Его войско тогда…
Талион одобрительно кивнул, будто услышал ответ ученика, который хорошо всё выучил.
– И тебе нравится его план?
– А что не так? – Аранарт отчетливо чувствовал себя мальчишкой на уроке, и в другой час это раздражало бы, но сейчас тревожило – ведь речь идет о сражении, которое решит исход войны.
– Он не нравится самому Кирдану, если ты заметил. О том, что план надо еще продумать, просто так при всех не говорят.
Сын Арведуи молчал и хмурился. Сказанное Талионом было очевидно, а он это упустил.
– И еще скажи мне, князь, – в голосе гондорца слышалась усмешка, впрочем добрая, – если это был не твой план, то почему у тебя не были ни возражений, ни даже вопросов?