– Да брось, – рассмеялся Броннир, – при нем ее можно называть как угодно. Разве боишься, что убежит от него беда, и станут наши карты неверны?
Кирдан бесстрастно взглянул на него, и гондолинец умолк.
– По знакомым, – пожал плечами разведчик. – Это быстрее. Туда совсем не ходили?
– Совсем. Тебя ждали.
– Ну так дайте мне полдюжины сообразительных, и пробежимся. Неделя, самое большее десять дней, и вы будете знать, слать ли туда войска и сколько.
– Моих возьмешь? – обернулся Броннир.
– Их спрашивай, не меня.
– Значит, решено, – сказал Аранарт.
Нолдоры вышли.
– Аранарт, – голос Глорфиндэля был ровен, – тебе нужно знать.
– Что случилось?
– После битвы я сказал Эарнуру… мне тогда казалось, сказал просто затем, чтобы его поддержать. Но потом я понял: это больше, чем участливые слова.
– И?
– Я сказал ему, что не смертному мужу сразить Моргула.
– А Вильвэ мне говорил, – подхватил Кирдан, – что это сделают не эльфы.
Аранарт мрачно покачал головой.
– Ну, всё не так плохо, – заметил Талион. – Есть, например, орлы.
– Можно и про мохноногих полуросликов вспомнить, – кивнул Рилтин.
– Можно.
Владыка Гаваней строго посмотрел на него:
– Теперь ты точно знаешь, что Моргул не твоя цель.
– Это я знал и так, – жестко ответил сын Арведуи. – Ангмара у него больше нет, он теперь не король, и собственных сил после битвы не осталось. Так что он сейчас и не чародей. Он скрылся зализать раны. Где и когда он явится, чтобы отомстить, нам не угадать. А значит, и говорить о нем не стоит. Наша цель – навсегда уничтожить Ангмар. А Моргул… его не надо будет искать, когда мы сами станем его целью.
– Ты смотришь на мир слишком мрачно, – качнул головой ваниар.
– Буду рад оказаться неправым.
– Три дня назад, – со старательным укором сказал Броннир, – три дня! я привез тебя сюда чуть живого. А теперь ты собираешься в Ангмар. И не идти, а пробежаться!
– И что тебя так возмущает? – улыбнулся Хэлгон.
– Он спрашивает! Кто доселе считался самым везучим из эльдар в Срединных Землях? И кого так станут звать теперь?
Идти к лагерю линдонцев было далеко, а своего коня у Хэлгона не было. Так что спор о везучести им предстоял долгий и бурный.
– Послушай, – Хэлгон понимал, что Броннир шутит, но поддержать игру как-то не получалось, так что он отвечал всерьез, – он Король, у него исцеляющие руки…
– Что-то я не слышал об исцелениях, пока тебя ему не привез.
– Ну…
– Вот. Вот! – горечь обиды звучала в голосе сына Эктелиона.
Шутит? Будем считать, что да. Хотя…
– Брось, Броннир. Считайся по-прежнему самым везучим, я не…
– Ты! У тебя дар оказываться у всех на виду. Третий раз, Хэлгон! Второй за меньше чем месяц!
– Что, у Моста опять ходили все на меня смотреть?
– А как ты думаешь?!
Разведчик представил себя со стороны… мрачно вздохнул.
– А теперь еще исцеление. Те, кто тебя у Моста не видел, те и то о тебе узнали. Кажется, даже люди услышали… или сообразили. Те, что поумнее.
Хэлгон снова вздохнул.
Мастер скрываться, да уж.
– Броннир. Во всем этом нет ни капли моей заслуги. Я глупо подставился под тот удар. А Аранарт… ну да, это везение. Пусть болтают что угодно, но мы с тобой знаем: то, как ты выбрался, то, как ты выжил, это подвиг. А я? Что сделал я, кроме того, что получил рану и меня спас Король? Должен же он был исцелить кого-то… на моем месте мог быть любой.
– Ты стал мыслить как человек, – нахмурился гондолинец. – У меня нет слов, как я рад за тебя, Хэлгон. Именно после того, что было в Арверниэне. Именно. А ты здесь, ты с нами, благодаря тебе у Короля людей открылся дар исцеления…
Они замолчали. Как-то мериться везучестью было проще.
– Откуда ты узнал, как я выжил? – спросил Броннир. И сам же нашел ответ: – Аллуин?
– А кто еще? – пожал плечами разведчик.
За эту тему можно было уцепиться.
– Одного я не понимаю: как ты уцелел, если на тебя рухнула башня?
Броннир задумчиво поглядел на небо:
– Везение… сколько-то орочьих трупов сверху, а башня… она же не вся на меня упала, камни разлетелись. Сколько-то нападало поверх нас.
– А, понимаю. У меня примерно то же было.
– Что – то же? На тебя падала башня?
– Ну да.
– Когда?! Где?! – вот тут в голосе гондолинца зазвучали, кажется, отзвуки подлинной ревности.
– Уже здесь. В прошлую войну с Моргулом.
Не стоило вспоминать об Амон-Сул.
Нельзя вспоминать взгляд серо-стальных глаз. Глаз мертвого.
Неумерших глаз.
И его приказ: «Отпусти меня – и больше никогда не зови».
Броннир понял, что они невольно коснулись запретного.
Что ж, у каждого свои тайны.
– Это нечестно! Несправедливо! – возмущенный голос Броннира вырвал Хэлгона из воспоминаний, как спасительная рука выдергивает тонущего на берег.
– Ну прости, – подыгрывать было необходимо, – вот тут мы точно никому не скажем, что на меня тоже рухнула башня.
– На него! Тоже! – пылал ревностью Броннир.
Со стороны это было более чем похоже на ссоры еще валинорских времен. Только тогда делили мир всерьез.
– Лучше расскажи, как ты выбрался, – попросил разведчик.
– Еще одно везение. Когда орки пришли разбирать завалы…
– Зачем?
– А, так ты не знаешь этого? Моргот приказал им найти Гламдринг и другое оружие лордов.
– Любил он наши работы собирать, – хмыкнул Хэлгон.
– Именно. Обломки с нашей кучи сняли, меня как труп кинули в сторону… да я тогда и мало от трупа отличался. А потом сперва отполз в укрытие, потом дальше, а там и на солнечный день повезло, им не до меня было.
– Ну что сказать, – вздохнул аглонец, – завидую.
– Просто повезло.
– Так мы всё-таки будем выяснять, кому повезло сильнее? – он приподнял бровь.
Помолчали.
Но идти молча было скучно.
– Интересно, сколько же клинков он насобирал… – проговорил Хэлгон. – И где теперь Гламдринг…
– Где? – усмехнулся Броннир. – В ближайшей тролльей пещере, разумеется.
– Что? В какой?!
– Нет, ты совершенно не понимаешь шуток. На дне морском, где ж ему еще быть.
Лагерь линдонцев поражал смешением знамен и гербов едва ли не всех эльфийских народов, каких он только видел в Эндорэ. Кажется, только татьяр здесь нет… хотя их и в Химладе поди разгляди было. Даром что жили почти рядом.
Броннир оставил его у шатров со знаменами Гондолина (вот уж будет о чем написать Аллуину, когда война закончится!), ушел за своими.
– Хэлгон?
Как голос эльфа не спутаешь с голосом человека, так древний нолдорский выговор – с напевной речью фалмари.
…что ж, теперь избегнуть знакомых не удастся.
– Добрая встреча, Ирсигил.
– Поистине, добрая, – гондолинец смотрел пристально. Как сквозь прицел.
Хэлгон усмехнулся:
– Что, мертвым меня видел?
Тот кивнул – сдержанно, излишне сдержано. И голос ледяной:
– Так Намо отпустил тебя.
– Как видишь.
Ирсигил смотрел на него почти с ужасом – да, так человек бы глядел на того, кого сам видел мертвым, но вот он стоит во плоти… так то – человек! Что, этот гондолинец не слышал, что из Мандоса выходят? Смешно! Считает, что псу Келегорма – место в Темнице?
Но нет, тут не ненависть, не давняя вражда. Что-то другое…
– Что ты на меня так смотришь? Удивлен, что я вышел? Так воля Намо…
– Аллуин, – перебил Ирсигил. – Что он?
– Он? – пожал плечами разведчик. – Стал капитаном. Ходит от Эрессеа до Края Мира. Счастлив. Что еще тебе рассказать о нем?
– Он не с тобой? – тон гондолинца был напряженным.
– С чего бы… – начал было Хэлгон, но тут понял. Понял страх в глазах Ирсигила, не склонного бояться. Спросил: – Ты тоже ходил в рейды Гил-Галада? Финнелаха, вы ведь так его звали тогда?
– Откуда ты знаешь?
– Ты боишься, что Аллуин со мной, и спрашиваешь, откуда я знаю про ваши рейды? – он вздохнул. – От него и знаю. Две ли, три тысячи лет он собирался с духом, чтобы мне рассказать…В Валиноре время замечаешь плохо. Но он рассказал.
Туманы прошлого
Когда стало известно, что поплывет Ясный Луч, ему хотелось и день, и ночь быть на палубе. Казалось бы, побудь подле Эльдин напоследок, сколько тысяч лет вам теперь не видеться… нет. Готовить корабль к отплытию – или, по крайней мере, делать вид, что этим занят.
Однажды ночью к нему поднялся Аллуин.
– Отец, – он был непривычно серьезен и оттого вдруг странно повзрослел. – Я должен объяснить тебе… рассказать… почему я не могу пойти с тобой.
– Ты о чем?! Аллуин, сейчас не Предначальная Эпоха! Хорошо, если я смогу уйти с корабля. Как бы это было возможно для тебя?!
Сын ответил спокойным тоном капитана:
– Даже если бы сейчас была Предначальная Эпоха. Даже если бы были открыты все пути. Даже если бы было кому привести Луч назад, в Аман. Я не ушел бы с тобой всё равно. Ты не спрашивал, и я не говорил. Но сейчас я хочу, чтобы ты знал.
Хэлгон молча кивнул.
Они сели на скамью.
– Мы тогда пришли в Арверниэн… – Аллуин говорил, не глядя на отца, и его напряженное лицо сейчас более чем когда-либо напоминало черты отца Эльдин – Глиндана, каким он, наверное, был в юности, во времена Великого Похода. – «Пришли» не то слово. Мы то пробивались сквозь орков и варгов, то бежали от них… я не помню ни сколько это длилось, ни как. Хотя многие события прошлого я сейчас вижу лучше, чем в тот день, когда они были. Спроси меня о Нирнаэт, спроси о падении Гондолина – я назову многое, что в пылу битвы просто не успел заметить…
– Ты мне собирался рассказать не об этом, – жестко перебил Хэлгон.
– Да. Мы остановились в Арверниэне просто потому, что дальше бежать было некуда, море. Фалафрим пытались нам помочь – не столько кровом и пищей, мы не хотели есть и были готовы спать на голой земле, лишь бы твердо знать, что ночью не нападут орки… фалафрим пытались помочь нашим сердцам освободиться наконец из горящего Города, где рушились башни… а мы всё еще были там.