И. Иначе. Быть. Не. Может.
В книгах написано, что победа – это радость. Торжество. А если и горечь, то из-за павших. Там не написано про народ-победитель, который кормить нечем!
Улыбаться взглядом.
Так самому проще.
Ну почему он не может бросить всё и уехать в Гондор простым тысячником?! Принести клятвы верности какие скажут, отречься от всего, от чего потребуют… и жить, просто жить… их всех забрать, они не отяготят корабли! Кто сказал «потери Гондора больше, чем весь уцелевший Арнор»? – правильно сказал, вот и уплыть всем, там примут, с Эарнуром поладил, с Эарнилом поладит, и жить, просто исполнять приказы, и больше никогда не держать на себе эту глыбу по имени «страна»…
Аранарт резко выдыхал и шел расспросить охотников, не было ли встреч с гномами, потому что вот только ссоры с ними не хватало сейчас.
У охотников его и отыскали, наконец, линдонские эльфы – из тех, что вели сюда беженцев с Сумеречного. Сказали, хмурясь, словно вину скрывая (хотя кто их, эльфов, разберет), что – привели. И эти люди ждут в его покоях.
Ладно, раз так, значит, что-то особое. Значит, вести. И явно дурные. О хорошем сказали бы сразу.
Не будем заставлять ждать.
Велел через кого-то, чтобы позвали Хэлгона (тот возился с беженцами, лишние руки там лишними не были), пошел к себе.
Воины, сидевшие прямо на полу – все три стула так и остались незаняты, встали на звук открывавшейся двери.
Бердир? Такхол?! И прочие…
Живы. Здесь.
Этого не могло быть. Это было.
Мысль понеслась так, что бешено застучавшее сердце билось по сравнению с ней медленнее волн в штиль.
Его нет? Он – ранен?! Сколько светлой, прекрасной, ослепительной надежды в этом слове: «ранен»! Или кости сломаны, везти побоялись, мама в горах, она с ним, конечно. Его не было на том корабле, корабль погиб, и Кирдан почувствовал это, но его там не было, он жив!
Он жив… значит, он будет решать, он, а не ты, ты будешь только исполнять его волю…
Сияющим взором он посмотрел на Бердира, требуя подтверждения своим надеждам.
Дружинник Арведуи едва заметно качнул головой: нет.
Нет.
– Но вы же здесь, – хриплым голосом сказал Аранарт.
– Он не позволил нам уплыть с ним, – бесстрастно ответил воин.
Уплыть.
Значит – корабль.
И всё как сказал Кирдан.
Можно задавать вопросы. Ответы ничего не значат, потому что они ничего не изменят. Корабль сгинул, отец был на том корабле, и вот теперь всё кончено. Совсем всё.
– Почему не позволил? – равнодушные слова. Как горсть пепла в холодном кострище пересыпать. Белого невесомого пепла.
Они стали рассказывать о последнем приказе Арведуи.
В шуме листьев и то больше смысла, чем в ответе на вопрос, как именно он погиб.
– Понятно. А мама? С ним?
Можно не спрашивать. Можно и не отвечать.
Бердир снова едва кивает. И отводит взгляд.
– Это всё?
– Нет, князь, не всё. – Бердир сам не понимает, как сорвалось у него то слово, которым не думал назвать кого-то, кроме Арведуи. – Кольцо Барахира. Он отдал его тому лоссофу. В знак благодарности.
– Хорошо.
Когда всё рухнуло, почему бы и не стать этому перстню подарком северному дикарю, для которого имена и Финрода, и Берена, и Элроса – пустой звук.
– Отдыхайте, набирайтесь сил. Сейчас придет Хэлгон – он проводит вас.
– Спасибо, князь.
– Вы невиновны в его гибели. Вы сделали всё, что могли. Всё, что должны.
Они молча поклонились и вышли. Им нужно было выйти раньше, чем Хэлгон увидит их, – и они должны будут рассказывать ему всё с начала.
Они знали, что придется это говорить еще и еще раз, и с каждым разом это будет всё менее и менее больно. Они знали и были готовы.
Но не при нем же.
Всю ночь Хэлгон просидел тише тени. Он знает, что ты здесь, захочет (сможет) – заговорит, нет – нет.
Освобождает ли от слова смерть того, кому его давал?
Нет.
Только не в Доме Феанора.
…а как незаметно всё начиналось. Всего-то обещал довести до Мифлонда. Тогда слово давал не ты, но ведь то же самое: даешь – думаешь об одном, а потом оказывается, что на самом деле взял на себя…
Ладно, на этот раз хотя бы не потребуется эльфов резать.
Стоит и не пошелохнется.
Напоить его, что ли, чем покрепче? Пойти к лекарям и честно сказать: нужно, чтобы раны залить. Изнутри. Те, которые на сердце.
Так ведь не поможет…
Светает.
Аранарт обернулся к нолдору и сказал спокойно, обыденно:
– Хэлгон, кого бы убить?
Тот предпочел счесть это вопросом, подумал мгновение и ответил:
– Поехали охотиться на козлов? Развеешься. Убьешь.
– На козлов…
Князь помрачнел. Нахмурился.
Судя по его напряженному молчанию, седлать лошадей пока рано. Совсем рано.
– Давай сюда Эарнура, Талиона, пусть берут с собой еще кого захотят. Владыку Кирдана попроси придти. Ко мне. Идти куда-то я сейчас не способен.
– Аранарт, – приподнял бровь Хэлгон, – ты только что собирался убивать.
– Прекрати, – резко взглянул на него князь. – Мне не до шуток.
Он перевел дыхание и сказал спокойнее:
– Мне, может быть, и не хватает войны, но не из-за козлов же…
Неожиданный союз
– Да уж, – Талион знал, какое известие получил Аранарт вчера и был преувеличенно громок, – вот только войны из-за козлов…
Гондорец посмотрел на Кирдана (н-да, этот штиль никакой шуткой не расшевелить), на Хэлгона (а вот этот может и воспринять), продолжил предельно выразительно:
– …из-за бородатых горных ко-о-озлов нам и не хватает.
Нолдор чуть нахмурился: правильно ли он понял, что имел в виду адан. Талион удовлетворенно кивнул: не всякий может похвастаться, что обучил эльфа ругательству.
Только Аранарт этого, похоже, не заметил.
– Владыка Кирдан, ты долгие века живешь рядом с ними. Что ты думаешь?
– Зимы были холодны, – проговорил эльф, – но до южных склонов морозы не дошли. Дичь обильна, и наша охота не грозит гномам голодом.
– Я многое слышал о характере гномов, – пророкотал Талион.
– Полагаю, более шуток, чем правды, – бесстрастно ответил Владыка Мифлонда. – Они горды, а не глупы. И гордость их – более скрытность, чем желание возвыситься над иными народами.
– И считаешь, – нахмурился Аранарт, – что лучшее, что мы можем сделать, это не искать встреч с ними?
– Возможно.
Н-да, что там говорилось насчет «спроси у эльфа совет»?
Кирдан продолжал:
– Они знают, что здесь войско. Они понимают, что его надо кормить. Они увидят, когда Гондор уйдет. Потом… если будет необходимость, я всё с ними улажу.
– Мы не хотим быть у тебя в одолжении! – воскликнул Эарнур.
Аранарт медленно кивнул, подтверждая.
Эти двое согласны друг с другом?
Оказывается, удивить можно даже Кирдана.
– И что же вы хотите делать? – спросил эльф.
Эарнур набрал воздуху, намереваясь отвечать, но… не успел. Негромкий голос Аранарта прозвучал раньше:
– Прежде всего, понять.
Заговорил Рилтин:
– Мы действительно не хотим одолжаться там, где это не необходимо. Сколь я знаю, гномы любят золото. У нас его немало. Мы можем…
Кирдан строго взглянул на него, и гондорец умолк.
– Если это будет дар, а не плата, – сказал Владыка Гаваней. – Для гномов разница очень, очень чувствительна.
– Дар так дар, – хмыкнул Талион.
– У нас тоже есть… – заговорил Аранарт.
– А вот даже не думай! – перебил старый воин, с трудом сдерживаясь, чтобы не назвать его при всех мальчишкой. – Тебе твое золото еще понадобится! Или что там у вас.
Князь чуть кивнул.
– Ну хорошо, – качнул головой Кирдан. – Делайте как решили. Я дам вам провожатого, он знает, где и как найти гномов.
– И сколько золота им везти? – осведомился Рилтин.
– Ну а во сколько вы цените свое сытое войско и мирную жизнь двух народов, которая останется здесь после вас? – отвечал Корабел.
– Дороговато нам обойдутся эти козлы… – заметил Талион.
– Ваша была идея, не моя, – пожал плечами эльф.
Горы ему не нравились. Островерхие и высокие, как Ангмар. Уже этим плохи.
Горы должны быть мягкими, пологими, лесистыми – словно поднимаешься с ладони на локоть, плечо и грудь великана, подъем плавный и почти незаметный, если дороги не знать… а не эти расколотые скалы, от крутизны которых кружится голова.
Горы должны быть… родными. Но именно в родные горы им нельзя возвращаться.
И тем и плохи Эред Луин. Отвратительные, жуткие горы. Они – чей-то дом.
А нам в наши – никогда не вернуться.
Прятаться по чужим пещерам, как трусливым беглецам.
Почему он решил, что Моргул струсил там, в Отравной? Не принял поединка? Так ты сам вообще на него не вышел, ты и вовсе не обнажил меча за всю битву.
Нет, когда полководец ведет себя не как красавец-воин на гондорском блисталище, он не трус. У него просто взгляд чуть дальше и цели чуть выше личной славы.
Что бы ты сделал на месте Моргула? Отомстил бы. Но если об Артедайне больше не будет и слова…
Аранарт ужаснулся тому, что осознал только что. Рука непроизвольно натянула поводья, конь вскинул голову, заржал.
Всадники остановились, не понимая, что произошло.
– Ты что, князь? – спросил Рилтин.
– Н-ничего. В-воздух здесь… непривычный. Голова закружилась.
Гондорец косо посмотрел на него и сделал вид, что поверил.
Поехали дальше.
Всё гондорское войско знает. Всему гондорскому войску известно, что сын Арведуи жив.
Огромного усилия стоит сейчас скрыть от Рилтина ту ненависть, что бушует в сердце.
К-король им понадобился! Тридцать лет назад Эарнил был для них хорош, а теперь…
…это значит, отец погиб напрасно. Отец погиб, закрывая тебя, братья погибли, Моргул был уверен, что род Исилдура истреблен, а эти з-заговорщики не нашли ничего лучше, как разболтать всему войску, кто именно выиграл битву в Отравной!
Когда Моргул узнает? Когда воины разболтают по всему Гондору о битве на севере? уж найдутся купцы, которые развезут новости…