Но никто никогда не узнает ее слабости. Ни один человек.
И ты соглашаешься. Ты обещаешь поговорить и убедить. Хотя говорить ты не будешь: тебе слишком жаль ее, и поэтому ты не заведешь этого разговора снова. Ты принял ее выбор.
Они будут вместе до самой смерти, как и клялись в тот рассвет.
Объявился Хэлгон, принес от Садрона – не вести, а в нарушение всех приказов – письмо. Если лорд, пунктуальный до дотошности, считает, что можно переступить через волю князя, значит, пришли последние дни.
Впрочем, это известно и без поступка Садрона.
Родич предлагал несколько вариантов перехватить войска Ангмара. Восточные равнины – равнины только по названию, ущелий и теснин там хватит, и можно… бумаги, тем паче пергамента у него не было, рисовал на лоскутах ткани, явно оторванных от чьих-то рубах.
– Передай Садрону, – сказал Арведуи эльфу, – он должен отвести свои отряды за Горбатую. Отвести до того, как подойдет Ангмар. До моего приказа в бой не вступать.
Хэлгон стоял, словно ожидал продолжения.
А эльф прав. Этот лорд уже нарушил приказ своего князя. Что помешает ему это сделать снова?
– И скажи ему вот что (я знаю, ты запомнишь слово в слово): «Пусть я погибну, но в мире будет сиять радость. Не она часть меня, но я часть ее».
Нолдор молча кивнул.
– И возвращайся. Как можно скорее.
– Да, князь.
Голвег потом спросил:
– Откуда эти слова? Что-то из древних повестей?
– Не совсем, – честно ответил Арведуи. – Но Садрон знает, откуда.
Форност умирал.
Он не был пуст – княжеская дружина, городская стража, какое-то ополчение – но одного взгляда хватало, чтобы понять: это не город, который будет сражаться до последнего. Это город, который намерен… что?
Язык не поворачивался произнести слово, страшнее всех проклятий.
Слово «сдаться».
Дозорные на башнях и воины на стенах. Взгляни снаружи – город жив и готов к битве. А изнутри… в лазах скрывается один десяток, другой. Они не бегут, не спасаются. Их лица мрачны и серы, как камень стен. Они готовы остаться и биться. Но они выполняют приказ.
Чей приказ?!
Князь не мог приказать им бросить город!
Что происходит?
Аранарт ворвался в замок стремительно, опережая вести о том, что наследник жив и здесь.
Арведуи молча обнял его.
И все вопросы встали поперек горла принца.
Одного взгляда на отца хватило, чтобы понять: да, Форност не будет защищаться.
– Но почему, отец?! Войск еще достаточно, и есть связь с отрядами, мы можем…
– Я объясню тебе, – спокойно сказал Арведуи. – Захватив Форност, Король-Чародей сочтет войну выигранной. Но война выигрывается не взятием городов. И даже не разгромом армий. Война закончена тогда, когда противник утратил готовность сопротивляться. Ты понимаешь меня?
Наследник кивнул, не зная, что говорить. Если бы речь шла о каком-то государстве, о какой-то столице, о какой-то армии – он бы согласился легко и быстро. Но – отдать свой Форност Моргулу?! Без боя отдать?!
– Армию я сохраню для… – он явственно оборвал себя на середине фразы и сказал не то, что собирался: – будущих боев. А Моргул свою потеряет без боя: рудаурцы сочтут, что им досталась легкая победа, и войском быть перестанут. Вот тогда и придет время начать настоящую войну против них.
– И мы уйдем в горы? Просто вот так оставив Форност?
– Мы с тобой – нет.
Князь говорил, по обыкновению, негромко, но совершенно бесстрастно, так что это «нет» не сулило ничего обнадеживающего.
– Я уйду на север. Лун в верхнем течении застыла, когда она вскроется – мы будем недоступны для любых лазутчиков Моргула.
– А я? – растерянно спросил Аранарт.
– А ты отправишься к владыке Кирдану. Расскажешь о нас, обо мне. Попросишь помощи. Весной должен придти Гондор – встретишь от моего имени. Аранарт, ты слышишь меня?
– Я слышу…
Такое лицо бывает у раненого, который приходит в себя и пока не узнаёт ни мест, ни лиц.
– Когда я должен идти?
– Когда вернется Хэлгон. Ты идешь с ним.
Арведуи видел, что сын готов ему подчиниться. Это хорошо: своеволие наследника сейчас было бы смертельно, смертельно для страны. И плохо. Он должен понимать, что и зачем он делает. Хотя бы – почему он делает.
– Ты знаешь, что с твоими братьями? – спросил князь.
– Нет, ничего, – принц ожил. – Только что север…
– Вот именно, – прозвучал ответ Арведуи.
– Но ты же не думаешь, что они… – порыв молодого воина разбивался о бесстрастное лицо князя. – Они живы! Они могли уйти в горы, бежать на запад! Ты сам хочешь скрыться в Синих Горах, почему же Ондомир не мог решить так же?!
Арведуи не отвечал.
– Я не верю, – выговорил Аранарт.
Князь молчал. Потом медленно опустил веки, подтверждая все слова, что не были им произнесены.
Вернулся Хэлгон. Садрон сменил внезапное своеволие на привычную исполнительность, и это было необычайной радостью. Вторая новость была почти ожидаемой: с северо-востока идут ангмарцы и орки, передовой отряд, будут самое позднее – послезавтра.
Голвег неотрывно смотрел на князя. Тот, кто хочет спастись, должен бежать немедленно, завтра будет поздно. И ведь дружина готова к долгому пути: припасы, сколько-то вещей для жизни в глуши – все это уложено, только приторочь к седлу. И госпожа Фириэль который день ходит в мужском: готова скакать с ними.
– Хорошо, – привычно отозвался Арведуи.
Он не торопится. Что бы он ни задумал, он не покинет город раньше, чем здесь будет Ангмар.
– Князь, – следопыт не смущался присутствием эльфа, – принц очень переживает то, что ему предстоит, но мы с тобой люди взрослые. Подумай вот о чем. Аранарт может уйти сейчас – а можно сделать иначе: выйти одновременно с тобой, переждать денек в схроне и пойти на второй-третий день после того, как…
Он не договорил, произносить эти слова язык отказывался.
Но всё было и так понятно.
– Хорошо, – другие слова князь словно и забыл. – Значит, у нас у всех есть еще несколько дней на отдых перед дорогой.
– Предупредить лорда Садрона? – спросил Хэлгон.
– Да. Пусть даст им день разбить лагерь. Они решат, что мы выбрали осаду. Удар окажется неожиданным.
Нолдор кивнул, готовый идти.
– Нет, – сказал князь. – Не ты. Голвег. И потом не возвращайся ко мне.
– Раз у нас только времени, – чуть усмехнулся следопыт, – я успею и туда, и обратно, и еще отдохнуть.
Арведуи не ответил, но взглянул – с не гневом, не с осуждением, но с беспредельной усталостью. Еще и с твоим своевольством бороться…
– Я исполню в точности твой приказ, – веско проговорил Голвег. – Я вернусь не к тебе.
Они снова поняли друг друга, и снова Арведуи произнес:
– Хорошо.
Он соглашался не с тем, что сказано словами.
– Раз так, тебе незачем идти к лорду Садрону самому. У тебя найдется, кого отправить?
– Конечно. Никаких тайных слов передавать на этот раз не придется? О радости мира говорить не нужно?
– О радости мира нужно говорить всегда, – отвечал князь. – А тайные слова… нет, их не будет.
В эти дни отрядом Садрона называлось то, что осенью было четырьмя отрядами. В одном командира убили, в другом он был ранен и оставлен в горной крепости. Новых командиров избрали, но они предпочли присоединиться к тем, кто заведомо искуснее как полководец: к Ледяному лорду и его сыну.
Так под командой каждого из них было примерно столько бойцов, сколько и осенью.
Ринвайн, узнав о творящемся на севере, перевел своих поближе к столице: когда он понадобится, его не придется долго звать. Враги всё прибывают, так что проще не искать их где-то на востоке, а стоять неплохой засадой почти рядом с домом. По счастливой случайности Хэлгон в поисках Садрона сначала нашел Ринвайна, так что отец узнал от эльфа, где его сын. И получив приказ князя уйти за Горбатую, послал гонца к сыну, велев присоединиться.
Ринвайн повиновался.
Выслушав без свидетелей последний приказ князя (Садрон открыто презирал суеверных, избегающих слова «последний»), Ледяной лорд послал за наследником. Они стояли общим лагерем, самому придти к сыну было проще простого… но не для него.
– Завтра отдыхаем, – по обыкновению, Садрон говорил, глядя в сторону. – Ночь на переход. С рассветом мы нападем на ангмарцев, стоящих лагерем у Форноста.
Ринвайн молчал, не выражая согласия ни словом, ни даже кивком. Он знал, что отец не терпит, когда его перебивают. А полное согласие сына – подразумевалось.
– Когда мы убедимся, что отряд князя благополучно покинул город и за ним нет погони, мы должны отступить. Ты уведешь своих в горы и без необходимости не вступишь в бой до нового приказа князя.
Он резко обернулся к сыну и требовательно посмотрел на него. Ринвайн кивнул – так же резко.
Он всё сделает в точности.
Если, прочесывая горы (а это будет) ангмарцы их не найдут, он не вступит в бой до нового приказа.
«Пусть я погибну, но в мире будет сиять радость».
До нового приказа нового князя.
Ринвайн не понимал: отец должен велеть ему уйти, но он молчит. Не задает вопросов и не говорит сам.
Садрон чуть нахмурился, словно сын был виновен в чем-то. Ринвайн, не знавший вины за собой, пытался угадать причину его недовольства.
– Ты отступишь, – твердо повторил Садрон.
Сын на всякий случай кивнул.
– А я – нет.
Ледяной лорд замолчал, рассчитывая, что наследник рода Манвендила поймет его.
Ринвайн понял.
– Я нарушу приказ князя.
– Что? – в нарушение всех правил спросил сын.
Его выдержку, закаленную беспощадным воспитанием, не могло пробить известие, что отец намерен погибнуть, прикрывая его отступление: Ринвайн привык думать о смерти без страха, а эта нехудшая из смертей и воля отца – закон. Но как Ледяной лорд, ставящий волю князя почти наравне с волей Валар, может переступить через нее?!
Отец не одернул его холодным «Молчи!»
– Когда твой друг и родич станет твоим князем, ты поймешь, что у тебя ес