Так Валандил вырос с кольцом Барахира на пальце. С детства размышляя о судьбе и рода Элроса, и всех людей Запада, судьбе, текущей через это кольцо.
…которое теперь под ледяными волнами северных морей.
И это знак. Скорбный знак. Связь с прошлым разорвана. Неудивительно, что Аранарт творит безумные дела. И некому удержать его. Он никого не услышит.
– Кхм! Он услышит тех двоих, что пришли с ним.
– Нет. К словам старого воина он внимателен в мелочах, но в главном – наоборот. А этот нолдор… ему по нраву служить безумцам!
– Я не сказал бы, – вступает в разговор Глорфиндэль. – Хэлгон может показаться безрассудным, но на деле он осторожен. Он подойдет к самому краю пропасти – но не сорвется в нее.
– И Аранарт, похоже, прислушивается к нему, – добавляет Эрестор.
– Говорить с ним?! С этим…
– С ним могу поговорить я, – откликается Глорфиндэль. – Прежде он был чуток к моим словам. Он услышит меня, я уверен.
Заполночь. Исиль уже высоко, уже над горами. Серебрятся водопады, река, скалы противоположного склона ущелья.
Бродить и бродить здесь этой ночью.
Любоваться и любоваться.
Мрамор веранд и парадных лестниц голубеет в свете луны. Статуи словно дышат. Где-то слышатся звуки флейты – не арфы, в эту ночь именно голос флейты – тихий, но пронзительный – будет созвучен холодному серебряному блеску.
Как это странно, непривычно и правильно – ходить и смотреть на красоту Последнего Домашнего Приюта.
Всю жизнь (обе жизни!) красота эльфийских городов и крепостей была для тебя такой же неотъемлемой частью мира, как трава под ногами и звезды в небе. Построенное эльфами прекрасно, будь то изысканно-продуманный Тирион или наспех возведенная крепость на Амон-Эреб. Ривенделл тысячу лет манил тебя другим: безопасностью.
Приют, в котором можно было спать спокойно. Здесь и нигде более в Срединных Землях. Даже за стенами Форноста в самые мирные века сон был чутким: война не прекращается, война только затихает, а значит, разведчик готов в любой миг. У Элронда же ты точно знал, что тебя никто не потревожит.
А сейчас…
Неужели это правда? Неужели война окончена?
Летом было не до того – встал и бегом в Ангмар, искать недобитых. Осенью – тем более не до того: зима близко, надо успеть сделать запасы, надо ухватить каждый сухой день, надо… и зимой надо, и весной. Круговерть срочных дел закрутила, и за нею некогда было подумать о том, что действительно – боишься, что пойдет дождь, а у тебя еще не просушено… боишься, что неудачно выбрано место… боишься… Это слово изменило свое значение. А ведь меньше года прошло.
Но – не боишься нападения. Просто – не боишься.
Стоило придти в Ривенделл, чтобы понять: уже полгода у нас – мир.
Впервые за обе жизни – ты в Срединных Землях, и здесь так же безопасно, как в Амане.
Мы. Выиграли. Войну.
И не заметили этого за ежедневными хлопотами.
Нолдор негромко рассмеялся.
Он встал в одной из беседок над рекой, откуда можно было видеть и водопады, и луну, и освещенный маленькими огоньками дом – или дворец? – Элронда. Как его лучше назвать? После Тириона, после рассказов Эльдин и Аллуина о Гондолине, да и после Мифлонда странно было бы назвать дворцом такое скромное здание, и всё же… дело не в размерах, но и не в том, что там живет правитель; дворец отличается от красивого дома не великолепием отделки, а тем, что нет ни одной незначимой детали. Так что дворец. Только небольшой.
И кто-то идет оттуда.
…ну почему сейчас?
Любовался луной, впервые за тысячу лет увидел Ривенделл по-настоящему… и опять. Издалека не видно, кто это, но решительная походка, напряженная спина – нет, этот идет по делу. Идет к нему. Не нужно долго угадывать, по какому делу.
Спрятаться, что ли?
Хотя ночь всё равно испорчена, а разговора этого не избежать. Как там Голвег говорил? – «ночь нужна для вот таких переговоров»? Ну, этот вряд ли предложит какую-то гадость.
Так нечестно. Война закончена, а тайные переговоры остались. По заговору в год – не слишком ли часто?
– Лорд Глорфиндэль.
– Хэлгон, я рад, что нашел тебя.
Молчит и не знает, как начать. Маловат опыт тайных бесед? Полезно всё-таки иметь дело с людьми. Многому новому учишься.
– Лорд Глорфиндэль, хочешь, я сам скажу, зачем ты пришел? Так будет проще нам обоим.
Хочешь. По твоему молчанию видно.
– Владыка Элронд просил тебя. Ты убедишь меня, я смогу переубедить Аранарта.
В спокойном, учтивом голосе Хэлгона ваниар услышал непреодолимый отказ. И всё же сразу сдаться он не мог. Только не он.
– Но послушай…
– Нет.
Хэлгон вдруг почувствовал, что копирует тон Арведуи. Вот уж – вовремя воспоминания! А мягкое возражение неодолимее решительного, это мы выучили.
Не ожидал от безжалостного аглонца такого тона?
Ладно, и как бы всё это сказал Арведуи? За травинкой прятаться умеем, будем учиться прятаться за чужой манерой речи…
– Лорд Глорфиндэль, и снова – позволь мне сказать за тебя. О суровой жизни в лесу. О женщинах, привыкших к городу и не готовых к тому, как веками жили в рейдах их мужья. О детях. А главное – о том, что ваша помощь идет от сердца и вы всей душой хотите, чтобы нам было лучше. И… – какое тут мягкое слово подобрать?! а, вот: – неразумен будет тот, кто оттолкнет руку помощи, протянутую другом и родичем. Что я упустил?
Тот покачал головой.
– Лорд Глорфиндэль, позволь, я скажу то, что думаю.
– Хэлгон, – медленно проговорил тот, – ты замечаешь, насколько стал мыслить по-человечески? Считать откровенность чем-то особенным могут лишь люди.
– Я прожил с ними тысячу лет.
– И это заметно. Как принято отвечать на подобный вопрос? «Позволяю»?
– Принято слушать не разумом, но сердцем.
– Я слушаю.
– Прости меня за прямоту, но дело не в том, какие тяготы нас ждут. Мы спорим о другом: вы хотите нам помочь, а мы отказываемся. Потому что вы, предлагая нам помощь, не думаете о нас. Вы думаете о себе.
– Что?
Простые слова нолдора складывались в нечто непонятное… чуждое…
Хэлгон чувствовал, как холодеет внутри. Это и был страх – неведомый ему в бою, но испытанный сейчас, когда одно неосторожное слово может всё погубить. В битве проще.
– И снова скажу: прости за прямоту, но вы не думаете, будем ли мы… будут ли люди рады вашей помощи.
– А почему нет? – нахмурился Глорфиндэль.
Какое счастье, что он из ваниар. Любой нолдор на его месте… а этот слушает и вопросы задает. Понять хочет.
– У людей есть поговорка. Она жестока и не всегда верна… но сейчас ее стоит вспомнить. «Ты можешь простить того, кто виноват перед тобой, но не простишь того, кто тебя спас». Да, это очень по-человечески. Они другие, и дело не в смертности и не в кратком веке. Мы видим суть, они видят форму. Возвращение к тому, что было с тобой в страшные годы войны, это возвращение душою в войну. Помощь эльфов спасла нас в войну. Война окончилась. Дайте нам освободиться от войны. Не возвращайте нас в нее.
– Надо очень хорошо знать людей, чтобы говорить так, – медленно произнес ваниар. – Я бы счел отказ Аранарта гордостью, да и Элронд думает так же. Но если, как ты говоришь, это не гордость, а боль…
– Пожалейте его, – тихо сказал Хэлгон. – Ему и так досталось.
– Кажется, я начинаю понимать, что имеют в виду люди, прося позволения говорить то, что они думают…
Глорфиндэль задумчиво смотрел на луну, уже касающуюся краем горных вершин.
Потом обернулся к нолдору:
– Ты уверен? Почему помощь не нужна Аранарту, я понял. Но речь идет о вашем народе.
– Уверен.
Можно больше не думать о тоне, осторожности, учтивости. Камень с плеч.
– Уверен. Мы всю зиму готовились. Ту самую зиму, про которую говорили, что нам ее не пережить. Мы пережили и неплохо обустроились. Лес прокормит не хуже, чем поля, поверь мне.
– Людей? – веско спросил Глорфиндэль.
– Людей, – кивнул Хэлгон. – Тот Артедайн, что был всего четыре года назад… и его прокормил бы, хотя и с трудом. Но нас осталось так мало…
– Хэлгон. Я хочу тебе верить. Пожалуй, ты прав: тебя стоит слушать сердцем. Тогда соглашаешься. Но разум говорит иное.
– Вспомни отряд Барахира. Чем Аранарт хуже? Потомок ведь.
– У вас не отряд.
– Именно. Нам проще.
– Но с вами женщины и дети.
– Да. А с ними были орки.
– Мне пора звать подкрепление, – улыбнулся Глорфиндэль. – Переспорить нолдора может только другой нолдор.
– У нас тихо, – сказал Хэлгон. – Ты не представляешь, какое это счастье: жить в лесу, где на десятки лиг нет ни одного врага…
– Я понимаю тебя. Но давай договоримся. Если когда-нибудь придет час и вам действительно понадобится помощь…
– Думаю, тогда Аранарт сам обратится к вам. Или я поговорю с ним.
– А если он снова откажется?
– Тогда… ну, – Хэлгон чуть улыбнулся, – я ему не дружинник, подчиняться не обязан.
– Ты передашь нам весть?
– Хорошо.
Светало. Звезды гасли.
– Ты очень легко согласился, – нахмурился Глорфиндэль. – Почему?
– Нетрудно давать обещание, которое не придется сдерживать. Если без помощи эльфов нам будет действительно не выжить, то не я стану говорить с Аранартом, а он со мной. И я приду сюда не тайком от него, а по его воле.
– Хорошо, если так.
– Но, – чуть прищурился нолдор, – могу я попросить об ответном обещании? Сдержать которое будет не так легко.
– Я слушаю.
– Пока мы не попросили вас о помощи – не предлагайте ее.
– Это решать не мне. Но Элронд узнает о нашем разговоре.
– А Аранарт, – Хэлгон улыбнулся, – нет.
Глорфиндэль тихо рассмеялся:
– Ваши нолдорские игры в тайны… вы неисправимы!
Уже совсем рассвело.
Назавтра оба потомка Эарендила были готовы хоть на какие-то уступки. Аранарт соглашался подавать о себе вести и – да, если помощь понадобится, то он непременно… – Элронд не возражал подождать и убедиться, что у дунаданов всё получится. Гэндальф опять хмурился, но глаза его сверкали хитрой радостью. Не он ли посоветовал дать двум эльфам поговорить в ночной тиши?