Аранарт героически вспомнил о недопитой кружке.
– Так что женись на своей простушке. Только уж не затягивай. Ты лучше моего знаешь: наследники наших семей всегда дружили. А ты уже нарушил это!
Укор ее прозвучал так, что невольно ожидалось услышать «И за это я не дам тебе больше меду!»
– Нечего улыбаться, – нахмурилась Линдис. – Если ты поторопишься, ты еще можешь успеть к Гвенделу. Он, конечно, такой взрослый, что уже ходит сам, но…
– А если я опоздаю, – в тон ответил Аранарт, – то Ринвайн обзаведется третьим сыном. Во имя традиции.
– «Ринвайн, Ринвайн»! – она сердилась с очаровательной нарочитостью. – Хватит смотреть на него как на спасение от любой ошибки! Он не обязан выручать тебя везде и во всем. Сделай что-нибудь сам!
Аранарт хохотал долго, откидываясь назад и ударяя ладонями по коленям.
Линдис смеялась тихо и аккуратно.
Тень Арведуи
Когда Арамунд расселял дунаданов, он железно соблюдал правило: те, что знают одно и то же, должны жить как можно дальше друг от друга. Так их знания достанутся большинству или даже всем. Это решение было трудным для товарищей, которых разлучал вождь (впрочем, никто не мешает иногда выбираться в гости), но единодушно признанным мудрым.
Так что уцелевшие спутники Арведуи жили на расстоянии многих переходов друг от друга.
Десятилетиями это было замечательно: те дунаданы, кто хотел узнать о последних днях жизни князя, могли без труда добраться до ближайшего.
А сейчас, получив приказ собрать их всех, Хэлгон лишь резко выдохнул – дабы не нарушать запрета Тингола говорить на квэнья (ибо язык сей, несомненно, в годины Непокоя и Исхода обогатился многими выражениями, коих не было в древней речи эльдар). Было понятно, что, хотя нолдор будет быстр, как никогда, но все спутники Арведуи соберутся у Арамунда через месяц с лишним.
– Зачем звал? – спросил Бердир, добравшийся первым.
– Позже, – отмахнулся Аранарт как о несущественном. – Помоги-ка мне пока.
Он повел его в ту часть пещеры, которая гордо именовалась спальней и где высилось королевское ложе из бревен, лапника и тюфяка. Аранарт с Бердиром достали топоры, и работа закипела. Хорошо просохшее дерево звенело под их ударами, и к появлению следующего из званых в пещере появился отличный широкий стол, а потом – уже в три топора – стулья к нему.
Спутники Арведуи прибывали, штабель бревен становился всё ниже, звон топоров не смолкал, пещера заполнялась простой, но добротной мебелью.
Нет, конечно, обстановка – это прекрасно, и Арамунд молодец, что занялся этим (давно пора!), но… дружинники Последнего Князя переглядывались, появление каждого следующего уверяло их, что у вождя есть какой-то серьезный план… а Аранарт самым бессовестным образом говорил только о мебели, когда же она была сделана вся – позвал их на охоту.
Ни с кем другим во всем Арноре стулья сбивать нельзя?!
Наконец собрались все.
Вождь не без удовольствия провел рукой по столу – белому, гладкому, свежеошкуренному, потом извлек откуда-то кусок кожи, свернутый в рулон, расправил на столе, придавил камнями по краям и сказал последним товарищам отца лишь одно слово:
– Рисуйте.
Это была карта, сделанная с несказанной тщательностью. Всё, что известно об огромных пространствах, лежащих к северу от Северного Всхолмья и Сумеречного Кряжа, было нанесено на нее. Там было всё – и там было менее чем мало.
Спутники Арведуи, впервые за эти тридцать пять лет собравшиеся все вместе, смотрели на пустое пространство на карте, которое для них единственных не было пустым, и с этого куска кожи, почти лишенного изображений, им бил в лицо буран, доносился душащий запах горящей тундры, звенел безжалостный гнус, тяжело дышало темно-серое море. Прошлое не ушло, оно было рядом, лишь приоткрой дверь. Вот она, эта дверь. Тонкая кожаная карта.
Даэрор, сильно состарившийся за эти годы, провел пальцем по линии Форохела, прикрыл глаза. Аранарт не торопил его.
– Ты что задумал? – спросил отцов товарищ.
– Рисуйте, – чуть усмехнулся Арамунд. – Всё, что помните о дороге. И о том, где живет этот ваш Ики.
– Ты что задумал?! – недовольно хмурится Такхол. Уже догадался. Уже не одобряет.
– Хочу поговорить с нынешним владельцем кольца Барахира.
– Но твой отец подарил его!
– Именно, – улыбнулся Арамунд, но в глазах был азарт хищника. – Поэтому я и хочу сделать то, что сказал. Придти и поговорить. Но сначала надо придти.
Он кивнул на карту:
– Рисуйте.
Они рисовали долго, уголь крошился на кожу, его смывали, рисовали заново; спорили, кто лучше помнит… дорога туда, обратно, Китовый мыс.
Они рисовали долго, и кроме Китового мыса не обозначили ничего, что было бы полезно Арамунду. Их пути были сильно западнее. Не идти же, в самом деле, почти до Лун, чтобы потом воспользоваться картой.
Отспорили. Нарисовали предельно точно. Обвели уголь чернилами.
Аранарт сидел за столом, опершись подбородком на сцепленные руки и глядя на уникальную и ненужную ему карту.
Только конечная точка. Если лоссофы никуда не ушли с того стойбища.
Товарищи отца говорят, что там дома обложены камнем… да, не должны уйти. А если их киты решили плавать мимо другого мыса?
– Когда? – за всех спросил Бердир.
– Думаю, в конце весны. Как просохнет, и не только здесь, но и севернее.
– Возьмешь с собой?
Арамунд пожал плечами: дескать, зачем спрашивать об очевидном.
– Мальчишку моего возьмешь? – пристально взглянул Даэрор. – Я уже стар для таких прогулок.
Вождь снова пожал плечами: почему бы и нет?
Он встал, обвел их взглядом:
– Никого, кроме вас, я не зову. Кто не идет сам – можете послать вместо себя любого, решайте сами. Вы знаете, что нас там ждет. Я – нет. За зиму набьем меха, нам сошьют всё, что надо. Какой припас разумнее взять? думайте, я полностью полагаюсь в этом на вас. Я приму любые советы.
– Рассчитываешь вернуть кольцо? – взглянул исподлобья Такхол.
Аранарт покачал головой и произнес уже сказанное:
– Надеюсь дойти и поговорить.
Карта невесело глядела на них огромным пустым пятном. Ни единой линии не было нанесено на нее между Северным Всхолмьем и Карн-Думом. Только несмытая угольная крошка.
В эти месяцы вождь старался не отлучаться из дому дольше, чем на несколько дней. О том, что он идет на север, знал уже весь Арнор, и многие спешили к нему с вопросами, кто с действительно важными, кто… ну, с волнующими. И уж конечно, в любой день могли придти будущие спутники – обсудить поход.
Чтобы не сидеть без дела, Аранарт занимался домашней утварью. Жену надо привести не в звериное логово, а в уютный дом. Мало ли, что это пещера! у госпожи Линдис тоже пещера, а голого камня не увидишь: все стены в красивых тканях… где она их только брала. Ладно, стенами Риан сама будет заниматься, если захочет, а вот всякие вещи по хозяйству должны быть.
Ведешь серьезные разговоры, а руки заняты.
Так что Даэрор застал его дома.
Он снял кожаный плащ (лили осенние дожди), достал из заплечного мешка объемистый сверток, положил на стол.
Разрезал веревки, снял плотную ткань. В свете очага мягко заблестел незнакомый мех.
Мех разный: один с длинным красивым ворсом, другой пушистый, с коротким. Аранарт безотчетно погладил его.
– Дело вот какое, – со вздохом начал отцов товарищ. – В то лето жара была страшной, оленята гибли сотнями. Ну, и чтоб хоть не зря гибли… – он тоже погладил мягкий мех. – В общем, одежду свою они нам дали еще весной, но мы же выше ростом… вот и.
Даэрор явно подбирался к чему-то важному, но не решался. Снова погладил короткий мех.
Аранарт внимательно ждал.
– Это я его наизнанку вывернул, – продолжал старый воин, – его к телу ворсом надевают. Мороз никакой не страшен.
– Отдал бы сыну, м?
Даэрор вздохнул:
– Ему мать сошьет. Я показал ей всё это, Рибиэль будет бегать в наших мехах. Правильно это: носить то, что мать сшила.
Аранарт догадался, о чем не решается сказать спутник отца. Проглотил комок в горле. Вопросительно взглянул, ожидая подтверждения.
– Вот я о том и говорю, – опять вздохнул Даэрор. – Оленята гибли, а шкуры лоссофы несли ей. Ну и шила она нам: сначала князю, а потом – самым рослым. Тебе как раз будет.
Сын Арведуи кивнул, взял мех в руки. Мягкий. Теплый.
Как руки матери в ту ночь в Форносте.
Он не благодарил. Не было сил произнести ни слова.
– И вот еще, – Даэрор ловким движением извлек из под мехов нечто странное: куртку из очень тонкой кожи в забавную продольную складку. За курткой последовали такие же штаны. – Угадай, что это?
– Рыбья кожа?
– Почти попал. Это, чтоб ты знал, китовые кишки. Не смотри, что тонкие. От дождя защищает – лучше не придумать.
– Тогда почему?
Оба обернулись к кожаному плащу Даэрора, сушившемуся у входа.
– Почему не ношу?.. ну, здесь же ни у кого такого нету, а выделяться… нехорошо это.
Сын Арведуи смотрел в упор, безмолвно повторяя свой вопрос.
Даэрор ответил взглядом глаза в глаза:
– Это тот самый кит. Так что бери. А мой парень в нашей коже походит. Ничего, что тяжелая. Он не переломится.
Аранарт отвернулся к огню.
Было бы ложью сказать, что он плакал или хотел заплакать. А может быть, никаких слез не хватит, чтобы выплеснуть наружу то, что творилось сейчас в его душе.
Он требовал Знака и был готов идти за ним до края карты и дальше. Но первый Знак он получил, не выйдя из своей пещеры.
Убитый отцом кит. Сшитая матерью одежда.
Словно прикосновение их рук.
Словно благословение.
Он прав, собираясь на север.
Не стоит снова и снова спрашивать, как же пересказал Ики свой разговор с Последним Князем. (Как там Сидвар сказал: «Да кто его поймет, морду желтую!») Вот пойдешь, поговоришь и поймешь.
Даэрор тихонько надел свой кожаный плащ и вышел. Ему найдется, у кого переночевать в этом поселке.