Каяки пока не доплыли, время собраться есть. Вот и будем собираться.
Заберем всё, что хоть как-то возможно забрать.
Поглощенный хозяйственными делами, Аранарт не думал о Кутюве. Что думать о проводнике? он свое дело сделал, привел, куда сказали. А что с таким крюком, так не его вина. Привел же.
Лоссоф, оказавшийся вне деятельных сборов, стоял и смотрел. В его глазах было одобрение. Этот человек с солнечными руками был верен одному из самых важных законов Севера: ничего не должно пропадать напрасно. Откуда он знает этот закон? Южанин и его люди, если верить рассказам, такими не были.
Когда он резал харов, в его глазах была боль. Но не потому, что ему трудно пролить кровь. Потому, что негоже ездовым зверям становиться мясом. Когда он, Кутюв, вернется в свой род, он расскажет, как легко Солнечнорукий отпустил души харов, так легко и заботливо, что хары не оставили его, а незримой упряжкой понесли их льдину через моря и привели туда, куда и должны. А когда последние кости сгорят в очагах, хары уйдут на вечные пастбища, и им будет хорошо. Олени, погибшие без пользы, не знают пути к Вечному Ягелю, их бледные духи скитаются в этом мире, мороком тревожа живых. А хары Солнечнорукого умчатся, как небесные сполохи. И отсветы его рук вечно будут на кончиках их рогов.
Каяки были уже рядом. Все оставили дела и собрались у края льдины. Первой подошла лодка, где было шестеро, этот шестой – старик с пронзительным взглядом – выбрался на льдину, спасенные собрались говорить учтивые слова, но вдруг этот лоссоф едва не вскрикнул:
– Сидвар? Бердир? Здесь?!
Сидвар вгляделся в его лицо, мысленно разгладил морщины…
– Хулах?! Хулах, дружище, как я рад тебя видеть!
Дунадан сгреб лоссофа в охапку, тот хотел отстраниться, но не успел. Отпущенный Сидваром, он произнес:
– Хулах давно ушел. Стал Ики.
И все почувствовали, что он говорит не о смене имени.
Он обвел их глазами, ища предводителя. Остановился на Аранарте. Король поклонился, сдержанно и медленно. Они поймут друг друга безо всяких слов. Говорить они будут о другом.
Аранарт заговорил о складе у старой палатки, он просил отправить туда каяк с парой его людей (то, что один из «людей» – эльф, он объяснит, но позже), надо было всё быстро закончить здесь – и хвала мудрости Ики, взявшего так много каяков, хватит и на людей, и на груз, надо быстро отправлять первых на прибрежный лед, а то мало ли что; Хэлгон уже прыгает по соседней льдине, разоряя их жилище, Рибиэль остается в лодке, значит, лед там совсем плох, старая палатка рухнула – срублены распорки, Хэлгон, не рискуй, уходи оттуда, шкур мы себе на новую палатку набьем, на десять палаток… прыгнул в каяк. А немало забрал… мы молодцы.
Ики, не менее внимательно наблюдавший за происходящим, кивнул. Одобрил рачительность? или понял, что увидел не-человека?
Обернулся к Аранарту, задал вопрос, который, конечно, мог бы подождать до земли под ногами. Но иногда нетерпение простительно даже вождям:
– Ты их сын? Ими-ики спаслась?
– Я их сын, – кивнул Король. – Но она погибла с отцом.
Ики хмурился. Человеку, стоящему перед ним, на вид было ровно столько, сколько и должно было быть ребенку госпожи, уцелей она тогда.
– Мне за семьдесят, – объяснил дунадан. – Мы долго живем и медленно старимся.
Лоссоф не ответил. В его памяти Ими-ики была как живая, словно призраком стояла с ними здесь, она была пугающей в своей неприступности и величии, и сейчас вождь думал о том, насколько похож и насколько не похож на нее ее сын.
Аранарт предпочитал думать о бытовых вещах. Всё ли унесли со склада, не перегружена ли какая-то лодка, кому куда садиться… о чем угодно, лишь бы смотреть не на Ики. Не на его руки.
Было сравнительно тепло, лоссоф снял рукавицы. На большом пальце правой сверкало изумрудами кольцо Барахира.
Каяками всё удалось вывезти за один раз, а вот нарт и на людей, и на грузы не хватило. С собой забрали только остатки мяса, прочее сложили на льду, сверху положили каяки. Завтра заберут.
Собаки резво бежали, потом начался подъем… не верилось, что под этим снегом – земля, что больше не нужно быть ежечасно готовым к смерти, что ледяная бездна больше не грозит тебе. Но еще много лет дальний гром будет для них воспоминанием о грохоте торосов, еще долго они в обыденной речи будут избегать слова «трещина», даже говоря о старом кувшине.
Впереди были сярысь-тэли, морские дома, похожие на снежные пригорки. Нарты остановились.
Такхол и прочие смотрели на них, замерев: ничего не изменилось. Всё так же, как когда жили здесь с князем.
Ики пошел к тому самому тэли. Когда оттуда стали спешно выходить лоссофы, неся что-то из скарба, стало ясно: вождь отдает им их собственное жилище.
Король встал с нарты, огляделся, потянул носом воздух с запахами дыма, еды, людей, жизни. Сказал почти удивленно:
– Слушайте, а ведь мы выбрались.
– Выбрались! – закричал Сидвар, схватил ком снега, запустил в Аранарта. Ответный не заставил себя ждать, но дело Короля было безнадежно: с воплем «Мы живы!» в него запустил снегом Рибиэль, а дальше принялись кидаться все подряд. Аранарт пытался отбиваться, но силы были неравны, и торжествующие противники набросились на него уже не со снежками, а с кулаками… его спасала только их многочисленность и то, что сквозь три слоя меха любой удар будет безопасен, а тем паче удар дружеский.
Они превратились в огромный снежный ком, катающийся по склону; иногда то один, то другой выпадал из него – и тотчас устремлялся обратно. Дунаданы хохотали и кричали, собаки заливались лаем, снег летел во все стороны… лоссофы смотрели на них с опаской, догадываясь, что ничего дурного не происходит, но держась подальше.
Аранарт, более всего похожий на ходячий сугроб, вырвался из окружения и подошел к Ики:
– Прости их несдержанность.
– Две луны на льдине? – взглянул на него вождь.
– Почти три.
Лоссоф медленно кивнул, обдумывая эти слова, и велел:
– Ты будешь рассказывать, как вы выжили.
– Расскажу.
Они вошли в тэли. Старшие дунаданы оглядывались, трогали китовые ребра… что изменилось за эти годы, что осталось прежним…
– Потемнели, – сказал Такхол, гладя ребро-стропило, как касаются руки старого друга. – Потемнели, а в остальном – как не уезжали, да.
– Тот самый кит? – спросил Аранарт.
– Тот самый.
Дунаданы снимали верхние меха, подсаживались к огню. Было так странно снова привыкать к теплу. Было так непривычно не вслушиваться в дрожание пола: трескается далеко, близко или под тобой?
Он рассказал Ики об их пути всё, что мог. Лоссоф говорил на Всеобщем очень чисто, Аранарт ловил у него некоторые любимые выражения отца… и всё же нужной беседы не получалось. Спрашивать, не нужна ли та помощь, вестником которой могло стать кольцо Барахира, – глупо: видно, что не нужна. Предлагать что-то на обмен… во сколько оценить реликвию своего народа? Поговорить начистоту? – самое мудрое, но никак не выходит.
Впрочем, торопиться некуда. Его план придти сюда в начале зимы и еще зимой вернуться был разумен, осуществим… но не осуществлен. Теперь от родных земель ты отрезан будущим половодьем, так что жди. Жди до осени. Времени много.
Аранарт уходил охотиться на песцов. Он задумал принести Риан накидку из белоснежного меха. С кольцом он вернется или без кольца, они всё равно поженятся – и это ей будет подарок к свадьбе.
Ему очень хотелось забрать с собой бескрайнюю белизну этой земли, забрать ее как память о том высоком чуде, что ему довелось пережить здесь, забрать – и поделиться этим с Риан.
В ясный день Аранарт смотрел на бухту и поселок. С этого пригорка было отлично видно всё. Вон та сопка, которую они первый раз увидели с моря. Вон скала, где тот самый рисунок кита. Вереница тэли, вон там – их, а соседнее – в котором жили отец и мама, а сейчас там живет племянник Ики с семьей.
Почему отец отдал кольцо? Почему не сказал об этом никому из дунаданов? Проще пройти Гурут Уигален, чем понять, что же тебе делать…
Одинокая фигура по склону. Ики. На ловца и зверь бежит. Да, только вот этот ловец опять ничего не сделает.
– Твоя мать любила это место, – произнес вождь. – Она часто стояла здесь.
Аранарт молча кивнул.
Ики снял с пальца кольцо Барахира:
– Возьми.
– Ты… – Аранарт задохнулся, как на морозе.
– Ты здесь ради него, – веско проговорил лоссоф. – Бери.
– Ты поистине провидец…
– Я провидец, – подтвердил вождь, – но не сейчас. В глазах всех вас – недостигнутая цель. Какая другая цель будет, когда вы здесь?
Этот человек был моложе его лет на пятнадцать. И старше втрое.
– Почему ты не берешь?
– Отец отдал вам его как знак: если вам понадобится наша помощь…
– Не понадобится, – отвечал Ики. – Он всё сделал сам. Бери и иди со мной. Я покажу тебе.
Аранарту оставалось лишь повиноваться. После льдины он сильно исхудал, кольцо пришлось на безымянный и было свободно.
Ики привел его к знакомой скале.
– Что ты видишь? – требовательно спросил вождь.
– Рисунок кита, который ты когда-то сделал для отца.
– Что ты видишь? – свел брови Ики.
Дунадан провел рукой по глубокой, в палец, не меньше, борозде, которой теперь этот рисунок был выбит. По сколам на месте многих и многих ударов по нему.
– Ваши успешные охоты, – сказал Король. – Забитых китов. Сытую жизнь. Здоровых детей. Ваше умение отразить врага, если он явится к вам, ведь другие племена не знают искусства тренировки. Что я упустил?
– Неперевернутые лодки, – добавил Ики. – Кит убит раньше, чем успеет напасть на нас. За все эти годы – четыре смерти в море.
Аранарт молчал, пытаясь представить, как сильно изменил Арведуи жизнь этих людей.
– Мы никогда не позовем вас на помощь, – подвел черту Ики.
– Да.
– Что для тебя это кольцо? Вы шли за ним, вы чуть не погибли. Почему оно важнее жизни?
– Это память, – отвечал Король. – Память обо всех славных людях, что носили его. Моих предках.