И так каждый сеанс.
Дожди прекратились, в воздухе запахло свежестью подступающей зимы. Пожухлая трава и потемневшая листва по утрам искрилась от инея.
Дни Андрей проводил в каком-то полусонном состоянии. Бывало, гуляя с Жучкой, он застывал, как некогда Харакири, и долго, словно в трансе, на что-нибудь глядел. А когда приезжал на кладбище на её могилу, застывал надолго и потом не мог вспомнить, о чём думал в это время.
Ключ, который передал Кирпичников, Андрей всегда носил с собой. У него вошло в привычку крутить его между пальцев, как какую-нибудь безделушку. Иногда он задумывался, что за дверь открывается этим ключом, но особо голову не ломал.
На очередной сеанс Андрей явился в ужасном расположении духа. Днём он встретил старого знакомого, который долго и упорно уговаривал его махнуть рюмаху за встречу. Едва не уговорил. Ещё немного – и сорвался бы. После этой встречи Андрей чётко осознал: рано или поздно – не выдержит, напьётся. Дело времени. И хуже всего то, что белая горячка больше не пугала. Ничего больше не пугало.
Начался сеанс. Ёжик вошёл в туман, а вслед за ним и Андрей. Притяжение ощущалось сильней, чем раньше, а эйфория меньше. Андрея тянуло то вправо, то влево, у него создалось впечатление, что он двигался по невидимому лабиринту. Туман вокруг клубился хаотично, сквозь него струились призрачные потоки. Сверху, с многократным эхом, доносились звуки, напоминающие глухой не человеческий хохот.
Андрею хотелось вернуться в кинозал, впервые, находясь в этом мире, он испытывал страх. Ему мерещилось, что где-то поблизости, скрываясь в белёсой мгле, бродит нечто злое.
Иногда призрачные потоки врезались в него, и тогда в голове с огромной скоростью начинали проноситься эпизоды из прошлого. Те эпизоды, которые хотелось бы забыть, и те, которые давно забылись. Какая-то безжалостная сила вытряхивала накопленные за жизнь грехи из запрятанной в закоулках памяти копилки. Вытряхивала, заставляя совесть корчится в агонии.
Однажды над головой Андрея проплыло нечто громадное. Он видел лишь тень, но ощутил масштаб этого объекта всей своей сутью. Туман стал серым. Откуда-то доносились громовые раскаты. Иногда земля и пространство вокруг вздрагивали, мгла клубилась нервно, порывисто.
Андрей решил, собрав волю, пытаться сопротивляться притяжению. Ему пришла в голову жуткая мысль, что он угодил в ловушку, и что его затягивает в какую-то чёрную дыру, из которой нет возврата.
Он развернулся и, чувствуя, как натягиваются нервы, сделал несколько шагов в сторону, откуда предположительно пришёл. Туман стал плотным как патока, он не пускал. Ещё два шага. Андрей вспомнил, что вот так же в своих бредовых пьяных снах пытался убежать от чего-то кошмарного. В снах это никогда не удавалось.
Ещё шаг.
И тут он отчётливо услышал лошадиное фырканье: фр-р-р, фр-р-р… Справа серая мгла расступилась, и Андрей увидел белую лошадь. Глаза у неё были чёрные, блестящие, как смоляные капли. Шелковистые пряди гривы почти касались земли.
Притяжение исчезло. Третий ориентир найден. Лошадь тряхнула головой, фыркнула, развернулась и пошла прочь. Андрей последовал за ней. Туман перед ними не просто расступался, а буквально разлетался в стороны, распадаясь на клочья. Лошадь иногда оглядывалась, будто говоря Андрею: «Не отставай!»
Он не отставал. Шёл, словно завороженный, больше не ощущая ни страха, ни беспокойства. Как и раньше, разница между минутой и вечностью стёрлась. Андрею казалось, что каждое его движение растянуто во времени. Где-то во вселенной вспыхивали сверхновые, зарождались и умирали миры, гасли звёзды, сталкивались друг с другом галактики, а он шёл себе через океан тумана и думал, что это шествие исполнено особым невероятным смыслом. Его охватил эмоциональный подъём, мысли стали воздушными, по-детски лёгкими.
Впереди за пеленой тумана проступили очертания чего-то тёмного и огромного. Оно надвигалось как скала. Туманное пространство с грохотом разрывали электрические разряды, и всё это на фоне вибрирующего глухого гула.
Лошадь и Андрей вышли к подножью исполинской пирамиды из матово-чёрного материала. Молнии, голубыми вспышками озаряя серую беспокойную мглу, били в плоскости сооружения.
Андрей рассудил, что он, наконец, пришёл туда, не зная куда, и нашёл то, не зная что. Единственный из смертных, не считая сказочных Иванов Дураков. И такой чести удостоился бывший алкаш, у которого грехов хоть отбавляй? Странная штука провидение. Порой главные призы получают самые недостойные.
Вслед за лошадью он проследовал вдоль пирамиды и скоро увидел у основания плоскости дверь, испещрённую загадочными знаками. И замочная скважина имелась. С трепетом Андрей сунул в неё ключ. Повернул три раза, слыша щелчки механизма.
Земля задрожала, туман принялся закручиваться в мощные вихри, само пространство взревело, как раненый зверь. Молнии ещё яростней били в пирамиду, а призрачные потоки метались, сталкиваясь друг с другом.
Дверь завибрировала и уползла в нишу. Из чёрного проёма вырвался поток ярчайшего света. Андрей зажмурился, а когда открыл глаза, увидел перед собой сияющий силуэт человека с крыльями. Ангел? Натуральный ангел!
– Я свободен! – произнёс Господин Эл приятным голосом, протянув Андрею руку. – Спасибо!
Андрей, поколебавшись секунду, вложил свою ладонь в его.
И в тот же миг они очутились на сцене кинозала. Все находились в трансе, кроме Кирпичникова. Хозяин кинотеатра пробежал вдоль зрительских рядов; подобрав полы плаща, влез на сцену, бухнулся перед Господином Элом на колени и почтительно склонил лысую голову.
– Наконец-то, хозяин, наконец-то! – дрожащим голосом произнёс он.
Господин Эл положил ладонь на его плечо.
– Ты хорошо послужил мне, лорд Бельфегор. Я награжу тебя. А сейчас… сейчас я хочу прогуляться, свежим воздухом подышать. Люблю запах поздней осени.
Он легко спрыгнул со сцены, поглядел на Андрея.
– Составишь мне компанию? И приятелей твоих захватим, а?
Андрей кивнул, заметив, как Вера Павловна и Козловский вышли из транса. Они поднялись со своих мест и, уставившись на ангела, открыли рты от изумления.
Спустя несколько минут Господин Эл, Андрей, Вера Павловна в своём «ежовом» костюме и Козловский вышли из кинотеатра, молча миновали площадь и, не спеша, зашагали по тополиной аллее.
Ангел щёлкнул пальцами и тут же пошёл снег. Первый снег. Снежинки кружились сонно, сверкая в жёлтом свете фонарей.
– А вы… – начал Андрей.
– Давай на «ты», – перебил его Господин Эл. – Мы ведь теперь друзья.
– А ты можешь исполнить хотя бы одно моё желание?
– Я его уже исполнил, – был ответ.
– Как? – удивился Андрей. – Ты ведь даже не знаешь…
– Утренняя Звезда всё знает, чувак. Всё! Твоё желание исполненно, и не обижай меня сомнениями, ага? Ну а теперь… Запевай Козловский!
И Козловский с радостью запел:
– Э-э-эх, да вдо-о-оль, по Пи-ите-ерска-а-ай. По Тверско-ой-Ямской, да ох да по Тверской-Ямской…
Его поддержали сначала Господин Эл, а затем и Вера Павловна. Пели складно, почти не фальшивя:
– По-о Тверской-Ямской, да с колоко-ольчи-ком! Э-э-эх!..
Андрей увидел впереди, за вуалью из снежинок, силуэт. Он этот силуэт, ни с каким другим не спутал бы. Это была она. Живая. Воскресшая. В беретике и зелёном пальто, которое купила за два дня до смерти. И она улыбалась, её глаза сияли радостью.
– Ну что же, друзья, – громко сказал Господин Эл, – апокалипсис дело утомительное, отложу, пожалуй, его ненадолго. А сейчас давайте-ка все вместе махнём в Тибет, а? Вот прямо сейчас, не думая?
Все дружно выкрикнули:
– Да-а!
Люцифер расправил крылья и взмыл вверх. Андрей, Аня, Вера Павловна и Козловский, будто невесомые, тоже поднялись в воздух. И полетели. Полетели над парком, над мигающим вечерними огнями городом. Они смеялись, размахивая руками как крыльями.
– В Тибет! – кричали они. – В Тибет!
Козловский запел красивую арию на итальянском языке. Среди круговерти снежинок материализовалась Жучка, и тоже полетела, звонко тявкая.
А снизу на них смотрел огромный таракан в чёрных очках и белом плаще.
Он махал им вслед лапами.
Здесь живет Обжорка
Агата налила себе крепкого чаю, сделала бутерброд с колбасой и уселась за компьютер.
Сегодня у нее был тяжелый день: в больнице, где она работала санитаркой, отключили горячую воду, и пришлось крутиться, как белка в колесе. Сейчас же, после душа, ей хотелось только одного: отыскать на сайте «Киношка» какой-нибудь смешной фильм, развалиться в кресле и забыть про чертову работу. Как показал опыт, комедии этому очень способствуют. Комедии – как единственная отдушина. Комедии – как панацея от тоски, даже если смотришь один и тот же фильм в сотый раз и заставляешь себя смеяться над пошлыми шутками Адама Сандлера и опостылевшими гримасами Джима Керри. Комедии… А что еще остается, когда в реальной жизни только одиночество и серость? Ей тридцать, она некрасива, у нее поганая работа. Единственный ухажер пять лет назад скрылся, украв все сбережения. Единственная подруга – погибла в автокатастрофе, когда ехала к ней, Агате, на день рождения. Иногда Агата чувствовала себя старой покрышкой на обочине дороги – никому не нужной, присыпанной пылью тоски. Каждый день беспросветная серость…
Хотя нет, были ведь еще комедии по вечерам!
Агата зашла в «закладки», и нажала на адрес сайта «Киношка».
– А это еще что? – удивилась она.
Вместо яркой страницы с рекламой фильмов загрузился… детский рисунок?
Внизу экрана тянулась коричневая линия, из которой торчали зеленые деревья, будто нарисованные ребенком. Наверху – улыбающееся желтое солнце и синие крендельки облаков. Справа был нарисован черный домик с одним окошком и печной трубой, а слева – человечек с руками-палочками, ногами-веточками, овальным туловищем и круглой головой.
Она рассмотрела рисунок и пожала плечами.
– Ну, и что все это значит?