ной загрохотали взрывы.
Больше ни на что не обращая внимания сосредоточился на беге.
«Я успею! Я выживу»!
Бились в голове мысли.
Через мгновение споткнувшись о кучу земли я полетел куда-то вниз, но не успел даже испугаться, как удачно приземлился на что-то мягкое, пахнувшее застарелым потом и табаком.
— Еб твою мать!
Чья-то сильная рука схватила меня за шиворот и рванув вверх поставив на ноги.
— Эй! ты цел⁈
Рявкнул мне кто-то в ухо прокуренным басом.
— Спасибо, я в порядке.
Пробормотал, я не веря, что смог вырваться.
Рядом виртуозно матерился Савелий, которому не так повезло с приземлением при падении он рассадил лоб.
«Тиамат милосердная я жив и я выбрался»!
Глава 12
Почти час пришлось пролежать на дне окопа, пережидая артиллерийский удар немцев, к счастью атака была не на саму позицию, а куда-то в глубину оборонительных линий. Как мне позже подсказали знающие люди, немцы пытались нащупать нашу артиллерию и вроде как у них не получилось. За это время, я провёл ревизию, своих слуг, включая и живых. Результаты были неутешительны из одиннадцати немёртвых уцелело шестеро, причём, один из Солдат серьезно пострадал, ему оторвало ноги, прямым попаданием мины, остальные отделались осколочными ранениями, что для умертвия было несущественным. Живые слуги не получили никаких ранений и были в относительном порядке.
«Хуже, чем хотелось бы, но лучше, чем могло бы быть».
Несколько минут потратил на сбор своих умертвий в кучу и серию приказов Сержанту.
«Теперь осталось придумать как их вытащить на нашу сторону».
Едва артналёт прекратился, как в окопе появился сотрудник НКВД в звании капитана и нестеснясь в выражениях стал собирать в кучу прорвавшихся окруженцев, ему активно помогали десяток бойцов с новенькими ППШ.
Это оружие, вживую, я видел впервые, хотя с его характеристиками был знаком и видел на учебных плакатах.
«Надо будет своих немёртвых вооружить ППШ, очень удобное для них оружие».
Эту мысль уже я додумывал шагая в толпе окруженцев куда-то в тыл, причём нас сопровождали недружелюбные автоматчики, игнорирующие любые вопросы.
«Что-то это сильно похоже на конвой».
Разместили нас на окраине села в паре каких-то ни то сеновалов ни то сараев, куда набили нас как кильку в банку, предварительно разоружив тех редких бойцов, что имели оружие.
Краем глаза я заметил, что Савелий свой пистолет не отдал, спрятав его под одежду, так же поступил и следопыт, тот отдал, только винтовку.
Как я и предполагал, с утра нас стали вызывать из сарая по несколько человек и куда-то уводить.
«Наверняка на допросы таскают, хотя тщательно проверить пару сотен человек в условиях надвигающегося фронта вряд ли получится».
Решив, что до меня очередь скорее всего не дойдёт, я расслабился и привалившись к широкой спине бойца Никифорова задремал.
— Петров, на выход!
Заорал кто-то дурным голосом от входа.
— Я Петров!
— Я тоже Петров!
Полетели ответы со всех концов нашего узилища.
Вызывающий на пару секунд замешкался, но через некоторое время видимо читая по бумажке выкрикнул.
— Петров Василий Иванович двадцать второго года рождения.
С тяжёлым вздохом поднялся, проигнорировал обеспокоенный взгляд Савелия и расталкивая бойцов стал пробираться у выходу.
На входе стоял здоровенный мордоворот в форме сотрудника НКВД с сержантскими знаками различия, рядом с каменной физиономией находился уже знакомый автоматчик.
Меня молча взяли за плечо и толкнули вперёд, показывая направления в котором я должен двигаться.
Привели меня к длинному бревенчатому зданию, с локоничной надписью над входом «Школа».
«Похоже штаб».
Суета и обилие командиров различных званий это подтверждало.
Немного пропетляв по коридорам, меня привели в комнату без окон, где из мебели был, только письменный стол, и массивный деревянный табурет в паре метров напротив стола. Пятна крови на полу и табурете, я заметил сразу, как и ещё одного крепкого сержанта с закатанными рукавами, стоящего у стены.
За столом сидел тот самый капитан НКВД, что забрал нас с передовой.
Не успел я открыть рот, что бы представится, как получил толчок в спину и оказался рядом с табуретом.
— Присаживайтесь Петров.
«Не назвал меня красноармейцем, сейчас будет, какую-нибудь херню шить».
Начался допрос как обычный разговор, капитан который к слову так и не представился, задавал обычные вопросы, вроде, что думаю о товарищах и командирах. Отвечал нейтрально, в основном, что ни с кем близко не знаком и ничего конкретного сказать не могу.
— Вы же кажется получили серьёзное ранение две недели назад?
Неожидано спросил капитан, его серые равнодушные глаза, впились в моё лицо выискивая малейшие признаки нервозности.
— Никак нет, товарищ капитан.
Открыв какую-то папку, капитан достал от туда лист бумаги.
— А вот Юрьев Александр Петрович, утверждает, что лично видел как вы получили осколочное ранение бедра, после чего он со своими товарищами тащил вас двое суток.
«А, так это те твари, что бросили моего донора подыхать под кустом. Видимо попались „компетентным товарищам“, а те из них всё и выбили. Судя по тому, что он не назвал его по званию, а если я не ошибаюсь, то Юрьев был страшим сержантом, то наш комсомольский вожак угодил в штрафбат или вообще расстрелян».
Покачав головой сделал удивлённое лицо.
— Кажется здесь какая-то ошибка. Мы в лесу потерялись когда начался артобстрел, а потом я вообще заблудился.
— Пять человек подтвердили показание Юрьева.
Всё что я мог это удивлёнными глазами смотреть на капитана.
— Снимете штаны.
Неожидано скомандовал капитан.
— Э-э-э.
— Я жду!
Лязгнул голосом НКВДшник.
Пришлось подчинится, поднявшись расстегнул ремень и приспустил галифе до колен.
Капитан встал из за стола и подошёл практически в упор разглядывая белый рубец шрама.
— Это я в детстве с крыши упал.
Объяснил я происхождение шрама.
— Ивлеев подойди.
Громила с закатанными рукавами отклеился от стены и обойдя меня тоже принялся разглядывать шрам, от чего впервые за долгое время почувствовал себя не удобно.
«Стою, тут без штанов перед двумя мужиками смотрящих мне куда-то ниже пояса, чувствую себя как бордельная рабыня на торгу».
— Похоже на осколочное.
Выдал свой вердикт Ивлеев, после минутного любования моими тощими ляжками.
Разрешив мне натянуть штаны капитан продолжил допрос, но о чудесно заживём ранении больше не спрашивал. На этот раз его интересовали подробности моего похода за хлебом. Но тут было не подкопаться, хотя капитан и пытался цепляться за всякие мелочи, особенно напирал, на тот факт, что после немецкого фильтрационного лагеря у меня никак не могла быть денег.
— Так точно, не было.
Мой вещьмешок с у товарища остался, он ещё прикрывал нас когда мы из лагеря сбегали. Он мне его потом и вернул.
Капитан поворошил лежащие перед ним бумаги.
— Вершинин Олег Фёдорович, сержант. Да комисар Рокотов в своих показаниях упоминал о нём, но кажется он погиб?
Покрутив меня ещё не много на тему «откуда всё-таки деньги», попытался развести на сотрудничество с коллаборационистами. Как оказалось предателями он посчитал селян, у которых я купил хлеба.
— Выполнял приказ командования.
«Интересно, а откуда информация о их предательстве, вроде в пособничестве врагу уличены не были, в то что оказались не дружелюбны, так это не делает врагами правящего режима или капитан меня просто на пальцах разводит».
Поняв, что здесь мои позиции крепки, НКВДшник вернулся к побегу, особенно его интересовало, кто снял пулемётчиков.
На что я резонно ответил, что я обычный красноармеец и мне неизвестны детали прошедшей операции. Вспомнил капитан и о мародёрстве, но так как при себе у меня не было ничего ценного, если не считать часов, почти всё моё имущество носили немертвые, то и здесь подкопаться было не к чему. Тем более свидетелей не нашлось, а мои живые слуги были под печатью молчания. Легкое беспокойство вызывал Савелий, так как единственный из всех на был «опечатан», до него всё никак не доходили руки.
За полтора часа дотошный НКВДшник чуть ли не почасам разобрал мой путь,
но я был непоколебим и он оставив эту тему перешёл перешёл к «моему подвигу».
Почему-то он не поверил в мою способность убить шестерых диверсантов одной сапёрной лопаткой и в принципе был прав, даже быстрый и сверхсильный Сержант, получил несколько ударов ножом, когда рубил егерей, думаю я бы кончился на первом.
— Если честно этот момент, я плохо помню, всё как в тумане было.
— В состоянии аффекта такое могло быть.
Тихо пробормотал капитан.
Дальше пошли вопросы по нашему броску через линию фронта, особенно его интересовали таинственные пулеметчики, что нас прикрывали, так же ему было откуда-то известно о штурмовиках, что устроили дикую ракопашку прямо в немецких окопов. Что и спасло нас от кинжального огня в спины.
На все вопросы я делал удивленое лицо и отвечал, что я просто бежал вперёд.
— Свободен. Пока свободен.
Добавил капитан отпуская меня.
«Всё-таки я чем-то вызываю у людей подозрение».
Едва я выбрался из «застенок» тайной стражи, как меня взял в оборот, молодой энергичный лейтенант, через пол часа, я с винтовкой на плече, и двумя десятками патронов в сидоре сидел в окопе на передовой, среди незнакомых солдат.
— Жрать охота.
Пробормотал молодой боец, широко зевнув.
— С утра маковой росинки во рту не было.
Я с был с ним полностью согласен, так как в последний раз ел ещё вчера, а время уже перевалило за полдень.
— Эй малой, как там у немцев в тылу.
Обратился ко мне неугомонный боец, которому явно было скучно. Рядом сидевший в обнимку с винтовкой пожилой солдат, поднял голову и с интересом взглянул на меня.