«Сейчас известят свое командование, те в свою очередь с координируются с теми кто к нам ближе всего и мы снова окажемся в котле. Единственный выход прорываться к своим несчитаясь ни с чем».
В обед мы так же никуда не сдвинулись, как оказалось впереди нас поджидала, уже окопавшаяся, мотострелковая дивизия Вермахта усиленная тяжелыми минометами, а сзади подпирали танки в неизвестном количестве.
Осталось, только два варианта уходить в лес, или принимать безнадёжный бой.
Я склонялся к первому, но моё мнение полковник Козлов не спрашивал.
В итоге мы никуда не двигались, пока неожидано от немцев не прикатил парламентёр.
За ним я наблюдал взобравшись на крышу грузовика, настроив своё зрение на дальнозоркость.
Предложение сдаться никогда не удивило, удивили мягкие условия сдачи в плен. По словам майора Крауна, что выступал парламентером, всем сдавшимся, от имени генерала фон Клюге, гарантировалось жизнь и мягкое обращение.
Его словам не слишком то и поверили, так уж вышло, что некоторые бойцы уже успели хапнуть немецкого гостеприимства в виде концлагеря и теперь предпочитали погибнуть в бою, чем снова оказаться за колючей проволокой на правах говорящего скота. Комисар тоже не бездействовал и коршуном кружил по дивизии давя пораженческие настроения на корню.
Получив отказ парламентёр убрался восвояси, а мы стали ожидать сокрушительной атаки, которой так и непоследовало.
«Представляю удивление немецких солдат и офицеров, на приказ командования не открывать огонь».
Тем временем несмотря на отсутствие огневого контакта, наше положение понемногу ухудшалось, так как немцы обкладывали нас всё плотнее и плотнее. К ним постоянно подходило подкрепление, так же они не сидели без дела постепенно вгрызаясь в землю, укрепляли свои позиции, наше же командование по-прежнему прыбывало в растерянности.
Но за несколько часов до заката полковник Козлов всё же принял решение о прорыве, причём выбрал направление на восток, видимо надеясь прорвать окружение и выйдя на оперативный простор двигаться в сторону фронта, который кстати был не так уж и далёко.
У меня были сомнения, что даже если бы каким-то чудом удалось вырваться из котла, получилось бы добраться хотя бы до линии фронта, учитывая наш скудный автопарк и потрёпанность дивизии.
Бой начала наша немногочисленная уцелевшая арилерия состоящая из двух минометных батарей 82 мм и одного противотанкового взвода с легкими пушками 45 мм.
После чего в пешую атаку были подняты несколько полков. К счастью моего полка это не коснулось, так как мы были оставлены прикрывать левый фланг.
Естественно без ответа наш удар не остался и по нашей артиллерии, тут же заработала артиллерия противника. А по бегушим в атаку солдатам ударили пулемёты.
«Вот и всё, похоже немцев перестала волновать возможная гибель искомого некроманта».
В это же время с правого фланга наступали два десятка танков с двумя пехотными ротами прикрытия.
«Сейчас танковый клин рассечёт наши позиции на двое, после чего солдат просто передавят гусеницами».
До вражеских танков оставалось меньше четырёхсот метров, когда капитан Ведерников выбросил на стол безнадёжного боя, свой единственный козырь. Зенитная установка тайно подаренная мной полку, до поры была закрыта брезентом и не использовалась в обстреле немецких позиций. По приказу капитана брезент был мгновенно сдёрнут, а стволы уже готового к бою орудия, развёрнуты в сторону медленно ползущих танков, кстати до сих пор не открывших по нам огонь. Изрыгнув огромный сноп пламени, словно огнедышащий дракон FlaK отправил рой бронебойных снарядов в стальные коробочки. Только из за неопытности стрелка, первые выстрелы ушли в землю перед грохочущей гусеницами машиной, взметнув вверх вырванные куски дёрна. Быстро пристрелявшись оператор, за десяток секунд превратил ближайший танк в дымящийся дуршлаг, второму повезло еще меньше, уже после трех попаданий, у него сдетонировала боеукладка. Мощный взрыв на мгновение заглушил грохот боя, швырнув на десяток метров в небо, танковую башню. На этом успехи зенитчика закончились оставшиеся танки сосредочили огонь на установке. Восемь снарядов один за другим в течении двадцати секунд подорвались рядом с грузовиком, в кузове которого и была установлена зенитка. Почти все снаряды не попали и сдетонировали рядом, но хватило и одного ударившего под днище грузовика. Взрыв подбросил машину в воздух, на метр и опрокинул её на бок, повредив зениную установку, оператор был убит несколькими секундами раньше, осколками от взрывов.
Больше остановить танки было нечем, если не считать какого-то смертника что связав несколько гранат вместе, собирался кинуться под танк. Первый железный монстр достигнув наших позиций, которых по сути даже не было, сходу раздавил полевую кухню, обстрелял из курсового пулемета единственный уцелевший грузовик и продолжил движение в сторону штабной машины. В след за первым танком потянулись и остальные, смертник, что всё же бросился под танк, подорвав его, даже не замедлил рассчленение дивизии.
Ведерников мгновенно сориентировался в ситуации и скомандовал отход к лесу. Оспорить его приказ было не кому, командир полка был убит ещё в самом начале сражения, а более вышестоящему начальству, было не до нас.
«Если не ошибаюсь в лесу нас тоже ждёт тёплый приём».
Только благодаря холмистой местности отступление к лесу вообще было возможно, боюсь будь перед лесом ровное поле, добраться до него под кинжальным огнем в спину и в лицо было бы невыполнимой задачей.
Тем временем мои немертвые солдаты, незамеченными вышли в тыл засевшим в лесу немцам.
«Примерно две роты с четырьмя пулемётами».
По кратким информационным блокам, что слал мне Сержант, я прикинул их расположение, и приказал подавить первый фланг, что бы дать мне возможность добежать до леса.
Грохот пулемётов в лесном массиве был практически неслышен, потерявшись на фоне грохота артиллерии.
После разграбления вымершей немецкой дивизии, с боеприпасами у моих умертвий проблем не было, поэтому неожиданная атака в спину, да ещё из четырех пулеметов одновременно, практически моментально подавила сопротивление на фланге.
Дошло и до рукопашной, Сержант практически в упор добив остатки ленты, уронил пулемёт на землю и спрыгнув к немцам в окоп, достал из за спины, заткнутый за ремень топор. Вслед за ним в окоп запрыгнул один из Солдат, этот был вооружен железной кувалдой. Остальные Солдаты продолжали вести огонь вдоль позиций, не давая солдатам Вермахта перенести огонь на бегущих к ним бойцов Красной армии. Помогало не сильно и единственное место где действительно не стреляли это был их правый фланг. На бегу, краем глаза подглядывал, за той бойней, что устроили Сержант с Солдатом. Не обращая внимания на винтовочные выстрелы в упор и очереди из ПП, умертвия словно взбесившиеся мясорубки, быстро двигаясь по траншеяе, буквально в фарш, перемалывая солдат.
Одним из первых достигнув немецких позиций, я не останавливаясь перепрыгнул окоп, успев бросить в него беглый взгляд, крови там было столько, что в какой-то момент она просто перестала впитываться в землю, а измочаленные пулями тела лежали в несколько слоёв.
«Всё-таки пулемёт да ещё и в упор страшное дело, а если к этому добавить практически неуязвимую тварь с топором, то шансов у немцев не было изначально».
Вместе со мной бежадо еще несколько десятков бойцов, среди них заметил и Савелия, что упрямо держался у меня за спиной.
«А ну-ка добавим веселья».
На бегу, короткими импульсами поднял пару «диких» умертвий. Конечно это могли быть опасным для отставших однополчан, но чужая безопасность меня не слишком заботила.
Отмахав ещё три километра, я окончательно выдохся и тяжело дыша, устроил себе привал в небольшой низинке. Со мной остался только Савелий, что был буквально в одном шаге от инсульта, всё-таки в его возрасте такие забеги были противопоказаны.
Едва восстановив дыхание, я связался со своими немертвыми слугами и приказал отходить.
«Думаю, я достаточно сделал для нашего полка, теперь пора и о себе подумать».
Дав Савелию время отдышатся и вернуть себе обычный цвет лица, поднялся и направился в самую чащу леса. Примерную географию местности, я себе представлял, благодаря немертвым, что неплохо изучили эту часть леса. Через двадцать минут, нас догнал один из моих Солдатов. Судя по тому, что на нем «живого» места не было в нашем прикрытии он принял сам деятельное участие.
Никифоров увидев, что у вышедшего из кустов Солдата отсутствует часть черепа, вместе с глазом, тихо вскрикнул и выматерившись отвернулся.
Я же одним взглядом оценив густо испятнаную пулевыми отверстиями гимнастёрку, только вздохнул, оценив фронт привалившей работы. К счастью крови у моих немёртвых уже не было, поэтому выглядел он относительно прилично.
В течении двух часов один за другим вернулись все пять моих умертвий, включая Сержанта, кстати несмотря, на то, что именно Сержант побывал в самой жестокой мясорубке, был он наиболее целым из всех.
«Всё-таки не зря, я столько времени и сил на него потратил».
Остановились мы ещё до заката, причём место выбрано было сильно заранее, точнее ещё утром мои немертвые нашли эту укромную полянку. Тут же на полянке был организован небольшой схрон с продуктами, которые сразу же пошли в дело. Пока мы с Савелием перекусывали холодной тушенкой и копченой колбасой запивая это все шнапсом, точнее Савелий пил шнапс, а я ограничился простой водой. Немертвые споро выкопали ямы для костров и Сержант как самый развитый из всех принялся за готовку ужина. На втором костре доходило кофе, причем не тот солдатский суррогат, что попался мне в немецких сухпайках, а настоящий зерновой, взятый из багажа какого-то умершего от эпидемии офицера.
Нашлись там и сухие сливки. Непрошло и часа, как мы покончили с горячим и я устроившись со всем возможным удобством пил великолепный ароматный кофе из фарфоровой чашки, добытой от туда же откуда и кофе.