Два звонких голоса тут же наполнили морозильную камеру испуганным «а-а-а-а-а!».
На что зажмурившееся сине-зеленое чудовище ответило еще более грозным «гря-я-я!» и оторвало нас от пола. Это конец! Цепенея от ужаса, я не то что проговорила, выплюнула в монстра ранее никогда не удававшееся мне проклятье. И отправила его не куда-нибудь, а прямо в пасть, радушно раскрывшуюся перед нашим приемом. И правильно сделала, потому что в следующее мгновение от шкуры чудовища отлетело с десяток чужих заклинаний, лопнувших со звоном струн.
— Твою ж! — раздалось многочисленное изумленное и такое знакомое. Запасные королевские смертники явились нас спасать. Но вопреки всеобщему разочарованию, щупальце чудовища все-таки застыло на полпути ко рту, а затем медленно начало усыхать, то есть уменьшаться, то бишь еще сильнее сжиматься вокруг нас. Милостивый боже!
— Сумерька! — Его Высочество неистовствовал.
— Кудряшка… — А это, кажется, Брут.
— Держитесь, мы сейчас! — Вот и все, что я смогла уловить, теряя сознание.
Я проснулась с квадратной головой и жутким самоощущением от шепота. Шептались двое, изредка поддакивал кто-то третий, но основную мысль вел один. Ему принадлежал глубокий, словно бы китовый, бас с вибрирующими грудными нотками, раздражающими и в то же время надежными.
— …и вот это чудо меня спасло? Ваше Высочество, вы явно шутить изволите. — И не дожидаясь ответа, с сомнением спросил: — Сколько лет этому ребенку?
— Чуть больше семнадцати.
— А не меньше? Тощая, бледная, как смерть. — Нежное сравнение, но на нем одном говоривший не остановился. — В гроб и того краше кладут. И что это? Перчатки… Зачем? Она что, еще и заразная?
— Не надо. — Голос Бруга звенит предупреждением.
— Не трогайте, — согласился с ним капитан запасной команды и озвучил ранее использованное им же объяснение: — Она принадлежит роду Дао-дво и опекается им как… невеста.
— Эта?! — опять удивился обладатель китового баса. — Да она ж девчонка еще.
— Не буду спорить, молодая… очень, к тому же истощена и сейчас не в форме. Но… — вы сами настаивали на скорейшей встрече.
— Настаивал.
— И не ожидали, — поддакнул Бруг.
— Да. Ваша Кудряшка выглядит грознее. К тому же в ней сила есть, а в этой…
— Не верите, расспросите декана Горрана или генерала Сули. Или Кель Грауна, коего освободила также Намина, — предложил метаморф, явно указывая на меня.
Минутное замешательство и глухое:
— Давно? Кель Граун давно на свободе?
— Несколько дней назад.
— А Найски? — В тишине, наступившей за этим вопросом, китовый бас прозвучал набатом: — Понял. Что ж, если она будет среди вас, я согласен. — И торжественно провозгласил: — Данрар-риум Тиш Каварка да Рга-да.
Знакомые слова, подумалось мне, и в голове словно бы что-то щелкнуло, сообщая, что это та самая клятва, которой василиск обещался смертников тренировать при условии, что в команде буду я. Ой!
— На что? На что вы уже подписали меня? — Мой хриплый шепот заставил всех троих вздрогнуть.
— Сумерька, не волнуйся, все в порядке.
— Ага, в порядке… а рыжий меня из-за вас голыми руками порвет.
— Кто такой? — вопросили басом.
— Опекающий, под кодовым названием «жених».
— Познакомишь.
— Обязательно, — ответил Равэсс, и я в очередной раз провалилась во тьму.
Следующее пробуждение произошло средь ночи. Меня кормил с ложечки сам капитан команды запасных королевских смертников, а на соседней кровати великолепно и дорого обставленной комнаты то же самое с Кудряшкой проделывал Бруг. Олли краснела, бледнела, но ела.
— Не поняла, — прохрипела я, отворачиваясь от заботливо поднесенной мне ложки. — Вы почему тут? Где целители?
— Пытаются спасти жизнь магистру Крохену, — сказал Его Высочество и на мой вопросительный взгляд ответил: — Потому что кое-кто очень умный запустил в его сеть зиготу с иллюзионом, и оголодавший паразит мертвой хваткой вцепился в преподавателя.
— Я не виновата, — прошептала Олли. — Кто ж знал, что магистр выдохнется настолько, что не сможет дать отпор какому-то ил-люзиону…
— Он бы и дал, не будь паразит специально разработан для столь крупного носителя, как спрут.
Кудряшка застонала от раскаяния, а я лишь выше подняла брови, возвращаясь к тревожащему вопросу:
— И поэтому за двумя несовершеннолетними пациентками присматривают парни без специализации? Ребят, признавайтесь, это месть?
— Обязанность, — покачал головой метаморф, — и приказ Сули. Пока не подниметесь, от вас ни на шаг. Ну а тебя, Намина, еще и на лекции смертников носить.
— И сколько? — спросила Олли.
— Месяц, — с затаенным удовольствием сообщил оборотень, и Крэббас под его взглядом стала пунцовой. — Что? — издевательски заломил он бровь. — И никаких возражений? — Возражения были, она хотела их произнести, но красноглазый мститель за поруганную честь уже поднес к ее рту ложку, полную бульона. Слова были проглочены вместе с порцией позднего ужина.
— А теперь еще одну ложечку и спать, — произнес новоявленный тиран.
— Я против! — Кудряшка попыталась встать, вернее, сесть, но лишь едва оторвала голову от подушки, упала назад.
— Зацелую… — пообещал Брут, поправив ее разметавшиеся темные локоны.
— Тогда согласна, — едва различимый шепот и радостный свет в глазах, но Кардинал со взглядом, полным сожаления, опять совершил обманный словесный маневр.
— За целую порцию в сознании и оставил бы, и даже на улицу на руках понес, но лишь за пять неполных ложек, — он развел руками и прошептал: — Извини, Кудряшка.
— Что?! Как ты меня наз… — Она задохнулась огнем, зашипела, и оборотень едва успел увернуться от пламени. — Да как ты!.. — возопила Олли, дернувшись на постели, но ни сказать, ни сделать ничего не успела, оказалась молниеносно усыплена всего одним мягким прикосновением.
— Бруг! Ты что творишь?!
— Что хочу.
— Но так нельзя…
— Можно, — ответил он уверенно и, укрыв оборотницу одеялом, встал. — Имею полное право после всего. — Тарелка вместе с недоеденным супом улетела в мусорное ведро, а ложка в руках смертника жалобно заскрипела.
— После чего — всего? — удивленно вскинула брови я и выразительно скосила глаза на Равэсса, который во время заминок в разговорах все еще пытался меня накормить. — Я же вылечила тебя и на целую неделю полную свободу обеспечила…
— Сейчас да, а ранее, — оборотень поднял с пола какую-то увесистую тетрадь в синем переплете и потряс ею в воздухе. — Знаешь, сколько интересного таит ее дневник за этот год? — Тетрадь прицельно попала на полку за его спиной. — А за прошлый? А за позапрошлый… — Он поднял еще три такие столь же толстые улики и легко, не оборачиваясь, вернул их на место.
Наличие в шикарной спальне незапечатанных дневников принцессы привело меня лишь к одной мысли — мы в апартаментах Олли. Возмущение поднялось во мне волной:
— Тугго, у тебя с головой совсем туго? Ты разве не понимаешь, насколько неприлично копаться в чужих вещах…
Он оборвал меня на полуслове:
— И кстати, в обороте я застрял тоже из-за нее.
— А вот здесь поподробнее, — попросила тихо, но ответил Равэсс, а не разозленный Бруг.
— Он защищал честь принцессы, явившейся в бойцовский клуб.
— В чем мать родила! — прорычал красноглазый.
— Она хотела поддержать нашего героя, поболеть за него на кулачных боях. — Его Высочество тихо хмыкнул и с улыбкой произнес только для меня: — Как я и говорил, ему с ней по жизни действительно досталось. — «Эм-м-м», — промычала я, и метаморф понял мое замешательство, пояснил: — На ней была одежда, но отнюдь не скромная.
Кивнула, обратив внимание на Бруга, который все не поймет, что его холодная отстраненность еще и не до такого ее доведет, не говоря уже о ехидном подтрунивании и затыкании рта едой.
— Но это совсем не повод месяц ее терроризировать и с ложечки кормить. Поступи мудрее и… дай мне уже ее локон. — Упрекнуть Тугго и произнести формулу восстановления для Кудряшки получилось легко, гораздо труднее оказалось удержать собственное сознание на плаву.
Следующее пробуждение произошло незадолго до рассвета. Проснулась, как от толчка, и долго смотрела на расписной потолок комнаты Олли, вспоминала, как меня среди ночи добудился Его Высочество, как кормил с ложечки, нахваливая за аппетит и ругая за безголовость. Убив проклятием спрута, я освободила еще одного проигравшегося в пух и прах, но сделала это на глазах у многочисленных зрителей. Среди них была и оказавшаяся рядом команда имперцев, коим хороший тренер нужен позарез. И вот беда, красавцы стойку сделали на нас с Крэбасс. Паршиво все.
А почему? А потому что смертники точно знают — спасенный дает нерушимую клятву освободителю. Хотелось поймать Его Высочество на двуличье или лжи, но он пресек мои вопросы быстро. И прямо сказал, что запасники королевских игр еще никогда не вступали в ряды имперцев, так что не стоит бояться. К тому же я для игр слишком молода и маложизненна. Всего-то, человек Отрадно было слышать, но одного он не учел… Эррас Тиши все просчитал задолго до моего рождения и задолго до собственной победы в играх Смерти. И взирая на все произошедшее с момента нашей встречи, я все больше и больше убеждалась в том, что на игры мне попасть суждено.
Перевернувшись на спину и взбив подушку, вспомнила, как василиска из жаброга освободила окаменением, а затем и оборотня-кровопийцу из спрута иссушением. Кажется, нелепая случайность, чистый страх и ужас перед смертью — вот и все, что мне потребовалось для извлечения нужного проклятья. И в то же время я использовала тот прием, которым по природе своей владел противник.
Чем же славен скиф? Они управляют воздухом и потому обернуться могут лишь в летучую тварь, и только одну: либо маленькую, либо большую. Почти как василиски. Правда, у чешуйчатых вторая ипостась ползает и растет вместе с хозяином. И вариант, когда грузный мужик превращается в кроху зимородка, невозможен, чего не скажешь о скифах. Оборотням или двуликим повезло больше, помимо ипостаси, какой бы она ни была, у них есть полуоборот и пограничные возможности. Следом по уровню способностей идут счастливчики горцы. Ипостась у них пусть и одна, без каких либо промежу