На плече тут же встрепенулась кука.
— О Намине думаешь, дя?
— Нет. А надо?
— Не очень, — зевнула теневая. — Она во дворце.
В памяти всплыло, что его пару часов назад мягко опалило лавовым потоком, плавно, но не настолько, чтобы он и внимания не обратил.
— Во дворце культуры, — понял метаморф. — Там сегодня как раз детский праздник и представление с куклами. Все как раз для нее.
— В королевском.
— Значит, представления не увидит, — хмыкнул он, выдвигая из схрона ящик с дневником, парой-тройкой бесценных книг и побрякушками разведчика, типа пера с невидимыми чернилами. — Невелика потеря, Равэсс ее иначе развлечет.
— Ага, как только он ее заметит, — согласилась кука.
— Не понял, — прошипел многоликий, начисто забывая о неприятных мыслях, великовозрастных дарительницах и поцелуях с ними. — Сумеречная не с Его Высочеством?
— Она там с Гардом Тиши… была. Теперь одна и взаперти.
Недосказанность в словах теневой привела Гера лишь к одному единственно возможному выводу. Намину он не уберег.
Металлическое перо в его руке лопнуло, обрызгав многоликого чернилами. Проклятье! Дневник был тут же спрятан, схрон захлопнут, а теневая сгружена с плеча. Раньше Дао-дво терпеть не мог грифонов, теперь же ненавидел.
Он нашел некроманта сам, по запаху, в удаленной точке парка, на капище. И уже не удивляясь тому, что в бешенстве его резерв восполняется, Герберт одним смазанным движением стреножил медведя и, схватив клювастого за грудки, основательно стукнул его о ближайшее дерево, а затем и о каменные плиты дорожки, с которыми Гард прекрасно слился по цвету.
— Где девчонка?
— Отпус… — Тиши схватился за руки разведчика. И зря. Многоликий без лишних вопросов и уточнений, с радостью повторил встречу головы Гарда с каменной плитой. Тух-х-к!
Грифон сжался от боли, а медведь заревел, бессильный помочь своему хозяину.
— Ве-е-е…
— Заглохни! — приказал ему Дао-дво, не отрывая прожигающего взгляда от ходячей мумии.
— Где она? Говори быстро и точно. В каком подвале, в какой пыточной, сколько там охраны. Живо.
— Да с чего ты взял?!
— Неправильный ответ. — Тух-х-к! Тух-х-к! Тух-х-к! — раздалось над капищем, и, едва эхо утихло, метаморф спросил: — Повторить вопрос или все же ответишь?
— Второй этаж, восточное крыло, покои принца Равэсса! — тут же отрапортовал клювастый. И увидев сузившийся взгляд Дао-дво, заверил: — Я бы забрал ее оттуда, но она сама закрылась, а я без права доступа.
Жива и в безопасности. Вот счастье…
— Какого лешего она там закрылась? — взревел Гер, поднимаясь на ноги и поднимая грифона с кровоточащим носом. Все же не слабо он приложил его головой.
— Испугалась моей мести, — проскрипел Тиши. И Дао-дво понял, что он этого идиота сейчас просто убьет за тугодумие.
— Какой? Твою ж мать, говори!
— Ничтожно малой за то, что Тэннон и его команда уничтожили клумбы Петунии. Срезали под корень, чтобы говнюк наследный изящно предложил руку и сердце графской дочери. Из этих, ну которые… Короче, наша семейка тоже была на том вечере, и кузина признала свои цветы. — В задумчивости он рукавом вытер нос, постоял, шевеля губами, но так имен не вспомнил. Прикоснулся к затылку и быстро осознал почему. — Вот это шишка…
— Могу поставить еще одну. И тебе и ему, — зло предложил многоликий и освободил от веревок косолапого мертвяка.
— Не надо. — Гард присел, обнял своего питомца, зарываясь худыми пальцами в густую шерсть. — Пока там суматоха была, мы целый час с замками бились. Честно, Гер, я бы забрал ее оттуда. Но не успел…
— Какого Тарраха ты ее вообще с собой взял?!
— Для ритуала целитель нужен был. А дядя как-то намекнул: «Кого ни предложат в помощники, бери», и Нваг-нваг указал на сероглазую со словами: «Вот эта вне закона».
— Подстава!
— И я того же мнения. — Некромант, покачиваясь, поднялся на ноги. — Если бы не Сумеречная, никто бы о нашей вылазке не узнал. А эта, — он скосил глаза на все еще взбешенного Дао-дво и, понизив голос, произнес: — Извини, конечно, понимаю, невеста и все такое, но… эта дура, испугалась, что я смертников покалечу, влезла со своей жалостью и уничтожила все на корню.
— А ты бы не покалечил? — скептически вскинул бровь метаморф, уж он-то знал о кровожадности клювастого народа.
— Как бы… — протянул грифон задумчиво, — Петуния так плакала из-за своих цветов, что… — и, поймав скептический взгляд многоликого, он отмахнулся. — Да ладно, подумаешь, проспали бы четверть века, образумились бы. Им это не в тягость.
— Хм, совсем…
Когда Гард Тиши исчез из центра капища, переместившись в лекарское крыло, на плече Герберта объявилась встревоженная кука.
— Божечки мои, и ты этого головой об камень вот так легко и просто?! — Тварька схватилась вначале за собственные уши, а затем и за голову. — Хозь-зяин, а вдруг он будет мстить?
Дао-дво промолчал, сжимая быстро зарастающие кулаки. И тенюшка поднялась на хвосте, аккуратно заглянула в лицо молчаливого Гера. Посмотрела, оценила, произнесла настороженно:
— А н-нет, не будет. Я бы и сама не осмелилась никогда.
— Лучше скажи, почему сразу не предупредила, где именно Сумеречная сидит взаперти.
— А й-я и не могла, — всплеснула теневая лапками. — Моим соплеменницам нет хода во дворец, все узнали из ругани Тиши, когда он с медведем вернулсь-ся.
Повисло недолгое молчание, ибо молчать лопоухая нежить долго не могла.
— Хозь-зяин, так ты ее заберешь?
— Да, сейчас найду Его Высочество… — Он уже активировал магического гида и вывел нужную функцию, как вдруг его запястье и браслет вместе с ним собственным телом закрыла кука.
— Не надо его тревожить, особенно сейчас. Давай, лучше оторвем от досуга Нваг-нваг Севой-я.
Зачем?
— А у него в гость-тях Унг-унг! — радостно возвестила она.
Две минуты на договор с деловитыми духами, не желающими оторваться от бутылки, три минуты ожидания, и вот наконец Сумеречная у него. Сопит на плече, обвив шею рукой, и доверчиво прижимается к груди… Он посмотрел на девчонку, затем на расстояние до ее корпуса общежития и негромко ругнулся.
— Таррах, и мне придется ее нести?
— Так легкая же, — вступилась теневая. — Взвесь.
— Тяжелая, — не согласился метаморф и, крепче перехватив форменное безобразие, направился к академии.
— Худенькая, — опять возразила кука, — и пахнет хорошо, дя?
— Да-да, Равэссом от нее разит наповал, — скривился Гер, ощущая удушливый запах мужского парфюма.
— А… так это Его Высочество скрывает, где проводит ночь. Запах избранницы духами перебил и доволен.
— И мне это теперь нести… дурно пахнущий мешок угловатых костей.
— Хозь-зяин, не ехидничай. Она же самый настоящий слиток нежного золота! Умная, красивая…
— С этим я бы поспорил.
— Но ты только посмотри, какая у нее коса, — не отступила нежить, — волосы длинные шелковистые…
— Ага, путаются под ногами, цепляются за кусты.
— Какай-я же ты бь-бяка! — вспылила нежить и воскликнула сердито: — Вот сам ее и неси!
— Да я и так… — хмыкнул Гер и остался один среди деревьев в медленно наступающей темноте, с безобразием на руках. В свете поднимающейся луны она казалась ранимой, уставшей и, если присмотреться, еще большим ребенком, хотя куда уж больше. Ей и пятнадцати не дашь из-за худобы, веснушек и наивного серого взгляда.
Хорошенькая, пока спит, и крепкая заноза, когда проснется, подумал он отстраненно и усмехнулся вслух:
— Так я прав или нет?
— М-м-м, — раздалось сонное. Девчонка явно мерзла, отчего прижималась к нему сильней и хмурила бровки.
— Ладно, потом договорим.
И обернувшись огромным стальным ястребом, он в который раз за день полетел, унося бессознательную добычу. Легкую, длинноволосую и, как оказалось, неблагодарную. Когда метаморф внес девчонку в ее комнату, опустил на кровать и освободил от обуви и кителя, эта пигалица промычала что-то невразумительное, а затем произнесла:
— Спасибо, Равэсс, — и совсем тихо, — давай без поцелуев спасителю, да…
Я проснулась в своей комнате от грохота, что удивительно, от грохота двери. А ведь я открытым окно не оставляю никогда, да и дверь запираю на ключ, чтобы среди ночи мне не снились страшные образины, требующие травы. Потянувшись на кровати, сладко зевнула и постаралась не вспоминать прошедший день. Все обошлось, я в общежитии, жива, здорова и цела, осталось только поесть, и жизнь наладится. И думала я так ровно до тех пор, пока не повстречала в столовой декана и Сули.
Удивительно, но эта пара опять превратила мой поздний ужин в одно сплошное, а главное, незабываемое происшествие. Началось все с того, что их появление чуть меня не убило. И я не столько испугалась неожиданности их визита, сколько странности нарядов. И генерал и горец были облачены в костюмы для подводной охоты, черные, покрытые чешуей, со специально разработанными гребнями и плавниками.
— Это что? — прохрипела я, откашлявшись, от ставшей поперек горла ложки супа.
— Маскировка, — шепнула Сули и похвасталась: — Сегодня я получу челюсть! — Взгляд на декана и тихий вопрос: — Ведь правда?
— Мы постараемся ее добыть, — согласился горец.
— А в прошлый раз? — удивилась я.
— В какой именно? — свела профессор разноцветные брови к переносице. — Авур приглашал ее уже раза три.
— Четыре, — поправил Горран.
— Да, точно, четыре. Но ничего, зато в этот раз Аквиус точно ей зелье подольет, и…
И вот профессор говорит, а я смотрю на магистра, чуть смущенно отводящего глаза, и понимаю, что свидания вампира и фурии срываются не просто так. Быть может, потому, что каждая из вылазок за челюстью — это уникальный повод для горца побыть с генералом в непринужденной обстановке. И встретившись взглядом с деканом, я окончательно уверилась в своей правоте. Улыбнулась, а он вскинул бровь и кашлянул, прерывая Сули:
— Намина, у вас уже суп остыл. Почему не едите?