— … до последнего момента я видела, как они стояли там, среди острых пик, немые и напряженные. Общались только их глаза, и это было невероятно красиво.
— Погибли? — К концу моего повествования драконесса, сидя на хвосте, лапами утирала хлюпающий нос, старательно сдерживая опасные для жизни пламенные плевки.
— Нет. — Я улыбнулась. Кажется, гроза прошла. — Она забрала его в подпространство.
— Сожрет? — неожиданно выдала Крэббас и глянула на меня обиженно. — Чего ты хмыкаешь? Она же вампирка недоделанная…
— Подобные всплески агрессии среди вампиров очень редки, — вспомнила я сведения из энциклопедии. — И не думаю я, что Всеволод связался бы с несдержанным чудовищем. Он давно за ней по пятам ходит. — И, указав на белый клочок, оставшийся от истлевшей простыни, сказала: — Вот и признание какое сочинил. Красивое…
— Очень, — фыркнула Кудряшка, передернув плечами, и крылом разбила ближайшее окно.
С улицы тут же донеслось: «Порча имущества академии! Кадет Олли Крэббас, уплатите в бухгалтерии тридцать медяков».
— О, как раз проветрится, — улыбнулась я. Оборотница же со вздохом вернула себе человеческий вид, обвела взглядом комнату и тихо вздохнула:
— Не верится.
— Во что? — внутренне насторожилась, и не зря, потому что последующие ее размышления были логически верными и на корню рушили все мое объяснение.
— Во все не верится. Я понять не могу, как этот Всеволод комнаты перепутал и, что еще важнее, как он в мою… крепость, — она указала на комнату, — простыню принес.
— Надо спросить у него! — заявила я сущую нелепицу, точно зная — не спросит. Куда проще потребовать объяснений у Бруга и возможных свидетелей, в лице которых только что выступила я.
— Спросишь?! — возликовала она, хотя должна была взмолиться.
— Нет, я жить хочу. — И пока она не возмутилась моему несогласию, напомнила о насущном: — Как чужую писанину будешь с кожи смывать? Учти, тебя на пары в таком виде не пустят, к тому же мне в теплицы нужно попасть сегодня. Ты со мной?
— С тобой.
Когда она вышла из ванной комнаты все еще расстроенная, с припухшими глазами и носиком, но уже без красных разводов на коже и плаксивых ноток в голосе, я оставила Кудряшку одеваться. И удивительное дело, выйдя в коридор, почти сразу же попала в руки разъяренного метаморфа. От рыжего искры летели, и единственная причина, по которой он меня не убил, заключалась в стоящих тут же Равэссе и Бруте, потрепанных и хмурых свидетелях.
— Что стряслось? — прошептала я, стараясь не смотреть в глаза Дао-дво.
— Это ты мне скажи! — взревел Гер, окончательно уверяя меня в том, что свихнулся. А как еще объяснить его беспочвенную агрессию по отношению ко мне, к Его Высочеству и, по-видимому, к Тугго, который попал под горячую руку.
— Да что говорить!
Резко вырвалась из хватки этого маньяка и отступила к ребятам, в чем-в чем, а в их адекватности я уверена больше. Мой маневр не остался незамеченным. Рыжий зло прищурился, а потрепанные рыцари тут же отступили. Впрочем, отступили не так уж далеко, так что я шагнула вслед за ними. Раздался приглушенный рык, они опять отстранились, а я на месте тоже не стою…
— Таррах! Сумеречная, хватит бегать! — Он оказался перед самым моим носом и прорычал в лицо: — Прямо скажи, какого рожна тебя к Крэббас понесло?
— Спасала Бруга.
В коридоре раздалось тройственное: «Что?!» — а из эхо-порта ворчливое: «Вот только не надо сейчас умалчивать детали, все рассказывай. Поэтапно».
Поэтапно не получилось бы никогда, я отчетливо поняла, что мне никто не верит, и начала выдавать информацию дозированно. Во-первых, чтобы метаморф с цепи не сорвался, во-вторых, чтобы Бруг понял суть своей ошибки и, не дай боже, не проболтался об истинных целях, которые преследовал. И, в-третьих, первая пара вот-вот начнется, а значит, не за горами выход Кудряшки из комнаты.
— Коротко! — возвестила я и в очередной раз, освободившись из рук рыжего, обернулась к Бругу: — Слушай и запоминай. Моего совета ты не слышал, твоей уловки не было, признание ты не сочинял, простыню не расписывал… — По мере моих слов брови оборотня поднимались все выше и выше, но стоило сказать, что его творение ныне принадлежит Всеволоду из команды Графитовых, как он взревел:
— Почему?
— Потому что ты идиот, но об этом после!
Стремительно повернулась к капитану запасных королевских смертников и улыбнулась ему:
— Равэсс, спасибо, что ты меня выручил вчера. Честное слово, я не знала, как оттуда вырваться. — Он как-то странно хмыкнул, глядя на Гера, и кивнул мне, мол, пожалуйста. — И да, встречу Тиши, с удовольствием ему уши надеру.
— В этом нет необходимости, — откликнулся все еще злющий Дао-дво.
И, резко выдохнув, я обратила все свое внимание на него.
— Да неужели? А можно узнать, по какому поводу у тебя так чесались кулаки?
Ответить он не успел. Дверь распахнулась, и в коридор выпорхнула Олли. Яркая, сверкающая и невозмутимая. И не сказать, что плакала четыре дня подряд и едва не провела так же пятый. Увидев нас, она остановилась и удивленно вскинула брови:
— Вот так встреча. И по какой причине вы собрались?
— Тебя хотели проведать, — ответила я за всех, и из эхо-порта долетело разочарованное: «Таррах! Она даже не поняла, что вы совместными усилиями вскрывали дверь».
— Что делали? — удивились мы с Кудряшкой.
— Ничего, — буркнул Гер и многообещающе добавил: — Обсудим позже.
Обсудить позже тоже не получилось. Вначале у меня были скучные пары, затем скучное практическое в лекарском крыле, после мы с оборотницей наведались в теплицы и там застряли в самом прямом смысле слова. По колено в грязи, по пояс в воде, по плечи в лианах плотоядных кувшинок — и все бы ничего, но, когда мы сюда падали, обе лишились браслетов. Вернее, мой при падении расстегнулся и затонул, а вот магический гид у Крэбасс пятые сутки был отключен и не подавал признаков жизни. Видимо, выключая его в прошлый раз, она была не в духе и повредила.
— Влипли, — констатировала я, безрезультатно прочесывая воду и болото сетью некроманта.
— Увязли, — отстучала зубами Крэбасс.
— По самые уши. — Я выпустила еще и одну ловчую, но она так же вернулась ни с чем. А затем со злости я одну отпустила вверх, и она со звоном разбилась об охранные знаки где-то в темной вышине, даже их не потревожив. И на что я надеялась? Ведь мы провалились значительно ниже уровня лабораторий, туда, куда ни одно живое существо в здравом уме и твердой памяти не спустится.
— А ты точно уверена, что спящие лианы среагируют на мой оборот ядовитой росой? — в который раз спросила Олли и шмыгнула носом.
— Уверена, — прошептала я твердо и напомнила: — не издавай громких звуков.
— Что, и чихать нельзя?
— Можно, но это будет предпоследнее, что ты издашь и я услышу, — повторила я слово в слово запись Октована Кворга. Ведьмак, как ценитель черного юмора, сдабривал им каждый второй абзац книги по темному искусству, аккуратно вписывая свой комментарий сбоку на полях. И чаще всего первым я запоминала его замечания, а не сам текст. А вспоминала редко и чаще всего к подходящему случаю.
Этот был подходящим.
— И что теперь делать?
— Ждать. Либо пока я свой браслет не выловлю, либо пока не наступит утро.
— А что будет утром? — спросила она, едва дыша.
— Кувшинки проголодаются.
— Что?!. — Она чуть не взвизгнула, но я ловко накинула на оборотницу сеть и заставила умолкнуть.
— Тихо! Никто нас не будет есть потому, что смотритель придет раньше. И он обязательно обратит внимание на наши сумки, вернее… как только он поднимет с пола десять срезанных кувшинок, он обратит внимание и на сумки.
Говоря это, старалась не ехидничать и не иронизировать, но получалось плохо. Кудряшка, судя по обиженному сопению, надулась. Но я на провокацию не поддалась и, сбросив с нее сеть, слов своих не смягчила. Поинтересовалась только, зачем ей потребовались цветы гиганты, да еще в таком количестве.
— Для зелья.
— Какого? Не думаешь же ты наварить десять ведер приворотного паршивого качества и отвратительного вкуса?
— Нет, — она сдула челку и нахмурилась, — для своего подопытного, застрявшего в обороте. Не хочу долго с ним мучиться и что-то изобретать, использую аналог запрещенной травы.
— А он есть? — От удивления я перестала прочесывать плетениями болото и обернулась. — Аналог есть, но никто его не использует?
Она кивнула.
— Почему?
— У него есть побочный эффект. — Олли заправила кудрявый локон за ухо и протянула глумливо: — Страшный!
— А точнее? — Я даже представить себе не могла, что для многоликих и двуликих может быть страшнее, чем неспособность оборота и почти очеловеченное состояние.
— Временное половое бессилие, — хмыкнула она, и я чуть было не ругнулась в голос. — Да-да, они этого, как огня, боятся, — продолжила Кудряшка. — А так как в оборотах застревают только сорвиголовы и драчуны, они совсем не хотят потерять свою мужественность на долгие четыре недели.
Информация была бесценная и очень интригующая.
— Но… из твоих слов выходит, что все многоликие против, — я прищурилась, — а твой подопытный согласился…
— Еще бы! Я знаю, на что давить, — фыркнула она, и мне вспомнились слова куки: «Н-дя Олли всегда умела изобретательно мстить, еще с самого своего рождений-я», затем поцелуи взросления на Бруге… Да, Тугго надо спасать. И не просто в ближайшее время вернуть ему способность оборота, а в срочном порядке!
Интересно, а из этого аналога можно убрать побочный эффект.
— И что, все десять цветков нужны для создания одного зелья?
— Нет, всего один лепесток. Но из расчета на весь поток… лепестков потребовалось больше. А ты разве не слышала, когда сегодня все записывались?
Ах, ну да, она же у нас пробивная староста, все, что хочешь, найдет.
— Упустила из вида, — отмахнулась я. И мысленно уже подсчитываю, сколько многоликих окажутся с дисфункцией. Пятьдесят! Милостивый боже, за что с ними так?