— Намин, ты чего притихла? И лицо такое странное.
— Просто вспомнила брата, и… я бы ему такой участи не пожелала.
— Да? — Олли абсолютно не придала значения моим словам и ухватилась за то, что было важно ей: — А он старший или младший? И родной? А вы дружите?
— Дружим… — Вот и все, что я ответила, прежде чем оборотница начала хвастать своим братом, сводным, но все же. И сильный, и смелый, и красивый, и отважный, и самый-самый умный, начитанный, находчивый и эксцентричный. Я кивала и продолжала поиски своего магического гида, стараясь не сильно вслушиваться в ее слова. Получалось не очень и ровно до тех пор, пока она не сказала, что братец — смертник и везде рискует собой. Прямо-таки настоящий сорвиголова, который редко проводит время с сестренкой, но всегда готов рассказать о своих похождениях. А похождений у него много! Кое-что наша староста привела в пример, и все примеры говорят о том, что головы у оборотня уже давно нет. Видимо, с рождения сорвало. Как он жив-то до сих пор, остается загадкой. Но это еще ничего, в завершение оды любимому родственнику Кудряшка сообщила, что Бруг на него похож. И это не просто слова, потому что Кардинал ему что-то типа двоюродного племянника.
На ум незамедлительно пришел дальний родственник Тугго, нахальный и недальновидный оборотень, с неразвитым инстинктом самосохранения.
— Граф?!
— Да! Ты его знаешь?
Отвечать не пришлось, я нашла свой браслет.
Глава 18
Очередной замах Амиддарии Дао-дво пропустил — слишком поздно повернулся, слишком медленно поставил блок, в итоге получил ощутимый удар по ребрам и согнулся в три погибели. Воздух из легких вырывался толчками, перед глазами появилось красное марево, во рту привкус крови, но это было ничто в сравнении с лавовым потоком, что секунду назад опалил метаморфа.
— Гер?! Гер, ты как? — Змееволоска, встревоженная и прекрасная, в облегающем черном костюме, с собранными в высокий хвост волосами и горячечным румянцем, оказалась перед ним на коленях. В ее руке все еще сияло остаточное заклинание Металлического хлыста, но воинственная фурия смотрела с тревогой.
— В лекарское крыло?
— Не надо, — прохрипел он и наконец-то нормально вдохнул. — Твой удар — это… мелочи.
— Как? Ты уверен?! Я же била в полную силу, — напомнила с отчаянием в голосе, а затем обвинительно добавила: — И ты обещал, что увернешься!
— Не получилось. — Недолго думая, он осел на песок, а затем со стоном аккуратно откинулся назад.
— Почему?
Он не решился ответить. Минуту Амиддария молча наблюдала за Гером, поджимая губы и взглядом требуя пояснений, но так ничего и не добилась. А нервирующее ощущение лавового потока под кожей после резкого всплеска теперь накатывало плавно, волнами, напоминая о том, что где-то здесь, в академии, ходит треклятая Сумеречная, которой грозит опасность. Не смертельная, это он определил, когда огонь, скручивающий жилы в узел, вдруг ослабил свои потоки. А это значит, что рядом с девчонкой опять Крэббас или завзятый джентльмен Его Высочество. И стоило подумать о нем, как пульсация стала сильнее.
— Таррах!
— Гер, — не выдержала Амиддария и подсела ближе, — что происходит? Ты бледен, тебя трясет…
— Не переживай, сейчас пройдет, — заверил он и улыбнулся. — Знаешь, я нынче нередко вспоминаю счастливые деньки, когда ни за кого не был в ответе перед родом…
— Те жалкие пять недель после отъезда Даррея из столицы? — хмыкнула она, припомнив старшего из его кузенов, более высокородных и от того более безголовых метаморфов. А зачем думать о последствиях своих поступков, если в запасе есть несколько жизней, а в столице — Гер, который назначен им в охрану.
— Ты тогда летал.
— Почти. Летать я научился, когда уехал и Макфарр. На крыло стал за ночь и за час налетал более двухсот километров, — с залихватской улыбкой похвастал Герберт и опять скривился. — Но сейчас… Честно, я бы поменял Сумеречную на обоих кузенов.
— Все настолько плохо? — Наследница горцев нахмурилась.
— Меня накрывает лавиной непередаваемых ощущений не только в случае смертельной опасности, но и когда она сама пугается или к ней слишком близко подходит кто-то из парней, — ответил он со смешком.
— Это ревность.
— Нет, это подарок от Эрраса Тиши. Она же, как невеста, должна быть абсолютно неприкасаемой.
Фурия на мгновение зажмурилась, затем посмотрела на горизонт, медленно разжала кулаки и спросила изменившимся голосом:
— А она… Намина знает?
— О своей неприкосновенности? Конечно! — фыркнул Гер и пятерней зарылся в волосы. — Ей это сказали с самого начала.
— Нет. О том, что ты испытываешь, стоит ей испугаться или близко подойти к кому-нибудь из парней? — уточнила змееволоска. — Она об этом знает?
— Нет!
— Почему?
— А зачем? Чтобы издевалась, как кузены?
— Но она же женщина, — возмутилась Амидд.
— Вот именно! Ты хоть представляешь, как эта мерзавка начнет пользоваться своим положением? Нет? Да она меня через боль доведет до суицида. Макфарру и Даррею за проделки я хоть по морде врезать мог и успокоиться, а этой как? — вопросил он и, поднявшись на локтях, с упреком посмотрел на бывшую невесту. — Идеи есть?
— Поговори с ней, — потребовала фурия. — Объясни суть проблемы и найди приемлемый вариант вашего сосуществования. Я уверена, все не настолько плохо.
— Хуже некуда! — рыкнул Гер. — Она некромантка и с радостью помучает меня.
— Она целитель, — упрямо напомнила Амиддария. — Отец ни за что не отправил бы темного искусника к светлым.
— Повелся на ее невинные серые глаза, — иронично предположил Дао-дво и опять лег на песок.
— Единственные глаза, на которые он ведется, принадлежат генералу Сули, — отмахнулась змееволоска. — Но если для тебя это не факт, тогда обрати внимание на поступки Сумеречной.
— Какие?
— Например, то, что именно она вот уже четвертый раз записывается в гостевой книге профессора, над которым властвует иллюзион; дважды навещала поганца Графа; поставила на ноги оборотницу Олли и тебя…
— Ошибаешься. Ее не было в моей палате. И все, что девчонка умеет делать, так это удивительно легко влипать в неприятности, — возразил он сердито. — Стоит лишь вспомнить ее поход к неуравновешенной Крэббас в комнату, или как она вчера застряла в теплице, или сегодня днем ворвалась в лабораторию к некромантам, чтобы потребовать у племянника Тиши помощи.
— И как, получилось?
— Не успела. Увидела полуразложившийся ходячий труп и хлопнулась в обморок — ехидно хмыкнул он и добавил с сарказмом: — Попутно вылив на себя какой-то разъедающий раствор. А сейчас лежит в палате под охраной теневой.
— Вот видишь?! Твои слова стопроцентно подтверждают мою теорию! — воскликнула Амидд и ткнула кулаком в плечо. — Сумеречная — целитель. Ни один темный искусник не теряет сознания при виде мертвяков, зачастую они стремятся поучаствовать в процессе подчинения.
— Может быть, — не стал с ней соглашаться Гер и поднялся на ноги. — Приступим?
— Да, но в полную силу я бить не буду и возьмусь за плеть.
Лежа на койке и поглаживая маленькую Симпатяшку за ушком, я думала о том, что испугаться сильнее, чем сегодня, просто невозможно. Для начала стоит отметить, что первые часы этого дня я провела в теплице в компании с Крэббас и лианами плотоядных кувшинок Падение, гостеприимный холод резервуара с водой и новая информация от Олли уже должны были настроить меня на негативное восприятие, но обнаружение моего браслета дало лучик света в непроглядной тьме, позволило понадеяться на лучшее.
Едва мы связались с Нваг-нваг Севоем, в теплицы ворвался рыжий Дао-дво, злой, мокрый и, как ни странно, явно только что разбуженный. С горящим карим взглядом он наорал на нас обеих, едва не доведя до глухоты. Одну назвал форменным безобразием, вторую карой господней и развел обеих по комнатам. Вернее, как развел… Кудряшка попала прямиком к себе, а вот я — в центр огромного зала с красной магической подсветкой, которая делала похожим невыспавшегося метаморфа на маньяка-каннибала.
— Гер?
— Тихо… — стоя у стены, он что-то щелкал на панели, а гулкое пространство зала отзывалось на его «щелчки» всполохами.
На вопрос: «Что это?» рыжий не ответил, на восклицание: «Пол движется!» внимания не обратил, а когда я провалилась вниз с воплем: «Гад!» — он тихо хмыкнул:
— Не доводи меня, Сумеречная, и лучше помолчи.
А как? Ведь вокруг меня темно, хоть глаз выколи, холодно и скользко, будто бы сижу я на металле, а маньячина явно не в своем уме. А вдруг он меня в пыточную бросил?! Или в камеру, где разведчиков готовят к притуплению боли! Или в клетку с монстрами вроде того же лирроса, в которого обратился мой, лемур.
И едва ужас достиг апогея, а мурашки размера с горошину, многоликий заговорил:
— Сейчас рядом с тобой появится панель. — И что-то плоское и сияющее белым светом, действительно, выплыло из темноты, но мало что осветило. — Браслет на нее положи, — скомандовал маньяк, и я нехотя подчинилась. — Теперь жди, — приказал он в завершение инструкции, и пространство опять погрузилось в темноту, а метаморф — в молчание. И все бы ничего, но темноты я с детства боюсь, особенно такой тяжелой и беззвучной, как под землей в гробу, и только мое сиплое дыхание слышно.
— Г-ге-е-ер?
Молчит. А меня холодом пробирает.
— Дао-дво?
Тишина. И в голове звучит одна лишь мысль: «Он тебя здесь бросил!»
— Рыжий?! Чтоб тебя!
— Чего? А ну повтори… — Его тон был таким, что повторять совсем не хотелось, но панель надо мной сдвинулась, и я обрадовалась его, пусть и грозному, но вторжению.
— Я темноты боюсь.
— С чего вдруг? — Карие глаза напротив гневно прищурились. — С Крэббас ты спокойно просидела три часа в темноте. С Кардиналом разбитых сердец весьма мило целовалась опять-таки во тьме, и лемура своего освобождать бежала по коридорам в стопроцентной мгле…
— Рядом со мной все время кто-то был, — оборвала обвинительно и попросила: — Можешь панель не закрывать?