ыть в порядке, он через браслет заказал на складе городка новую дверь, люстру и зеркало. После водных процедур запил боль восстанавливающим составом и проверил отеки Сумерьки.
Частично ушли, но не совсем, так стоит ли надевать на нее белье? Не стоит.
Гер натянул на девчонку рубашку и, укрыв ее одеялом, вновь воззрился на милые кружева снежно-белого цвета.
– Хозь-зяин, там за тобой приш… – Встревоженный голос теневой раздался у самого уха. Нежить нервничала, и сильно, но стоило ей рассмотреть хозяйскую находку, ехидно возмутилась: – Как, опь-пять! Только не говори, что ты и их заберешь в коллекцию!
– Не скажу, – шикнул он на громкую тварюшку, улыбнулся. – Что у тебя?
– Агенты императора у мень-ня, то есть у тебь-бя. В коридоре под дверью стой-ят.
– И чего ждут?
– Когда ты отзовешьсь-ся, – пролепетала Симпатяшка и схватилась за уши. – И у них с собой такие страшные штуки в допросной. Божечки мои! Хозь-зяин, давай, ты спрь-рячешьсь-ся, а? Или й-я тебь-бя усыплю и скроюсь?
– Конечно! – съехидничал метаморф, натягивая на себя свежую рубашку и брюки. – А что агенты со мной и Сумерькой за это время сделают, ты хоть представляешь?
– Ой! – Она сжала лапки и затряслась. – Представль-ляю…
– То-то и оно. Поэтому ты остаешься здесь и сторожишь Намину, а я пойду.
– Держись! – полетело ему в спину.
И он держался. Допрос с пристрастием, угрозы, подковырки, попытки шантажа, болевые удары и в конечном счете одурманивание Оправдаем, чтобы язык развязать. Но что ему угрозы, если он смертник? Что ему шантаж, если бесценный для него предмет был отдан Намине. Что ему побои – после Лавового потока, окатившего с ног до головы из-за встречи подопечной с карзией? Что ему болевые удары после пасти этой самой карзии? Что ему ругань после простых слов Сумерьки: «Ведь ты в ответ тоже обнимешь»? Ничего.
А в конце агентам захотелось, чтобы он заговорил. Что ж, сами напросились. И Гер как истинный разведчик вещал без остановки: о том, как ему повезло с семьей, друзьями, командами, невестой, кукой, тренерами, профессорами, а также врагами и господами, ведущими допрос. Подробно рассказал, как увидел впервые высшую нежить – жаброга, познакомился с прославленным таргом и какое ранение первым получил. Три часа без умолку, абстрагировавшись от всего, не отвечая на прямые вопросы, уводя тему в сторону. Когда метаморф уходил, все присутствовавшие были задумчивы, злы и немного зелены от зависти, в которую Дао-дво с радостью добавил еще одну ложку дегтя:
– Спасибо за внимание. Даже представить не мог, что время так быстро пролетит, – и предвкушая: – И я еще успею к пробуждению Намины.
А далее была серия пробуждений, отметившаяся в памяти лишь рядом тусклых картинок. Вот Сумерька, проснувшаяся и удивленно взирающая на его соседство; Сумерька, с прикушенной губой ощупывающая свою попу; Сумерька, застывшая посреди ванной и благоухающая ромашкой; Сумерька, в униформе выходящая из комнаты. Кука, сидящая на его груди и тянущая себя за уши; Кука, накручивающая в волнении хвост; Кука, бьющая его по щекам и зовущая на… помощь? Равэсс, один, хмурится; Равэсс в компании с таким же хмурым Бругом; Намина нависающая над метаморфом; серые глаза, искрящиеся весельем; поцелуй.
Всего-то нежное прикосновение ласковых губ, и мир начинает наполняться запахами, звуками, цветом, появляется неразличимое ранее движение одушевленных предметов, ощущение пространства, полноты жизни и боль, окончательно заставившая очнуться и почти сразу же оглохнуть от Симпатяшкиного возмущения.
– И что ты на мень-ня смотришь?! Сказано, нормально поцелуй. Что ему этот чмок, капль-ля в море… – Взволнованная кука почти визжит, и от того кажется, что ее голосок вот-вот разорвет ушные перепонки.
Гер поморщился и протяжно вздохнул. Тело ломит, в груди огонь, воды хочется неимоверно, и в голове стучит от каждого произнесенного рядом звука.
– Вообще-то, он уже очнулся, – заметила Сумерька, прикоснувшись холодными пальчиками к его горящему лбу.
– И что?! Бошьсь-ся, что он на тебь-бя с поцелуями накинетсь-ся? В этом-то состий-янии?
– А вдруг мне стыдно, – пошутила над нежитью девчонка, и та застыла с вытянувшейся мордашкой.
– Что й-я слышу! И это говорит та самай-я скромнь-няга, что устраивает страстное шоу для пары тысь-сяч местной нежити. Дя-дя-дя, даже не удивляйсь-ся такому количеству наблюдающих. И вообще, лучшие моменты мы записываем на кристаллы и прокручиваем по несколько раз. – В волнении теневая с места на место переползла, возопила: – И ты не отвлекайсь-ся, не отвлекайсь-ся, целуй.
– Не надо… иначе я буду слишком живым для трупа, – произнес многоликий чуть слышно. – Агенты очень старались, нельзя парней расстраивать. – И не давая перепуганным малявкам засыпать себя вопросами, спросил о главном: – Сколько времени осталось до следующей инсценировки?
– Час.
– Хорошо. Ты, – обратился он к теневой, – сообщи нашим, чтобы к назначенному времени были готовы. – А ты, – посмотрел на сероглазую, – еды, воды, два полотенца и сундучок с медным плетением из моей комнаты.
– В твоей комнате ничего не осталось, – прошептала Сумерька. – Все вынесли.
– Симпатяшка?
– Ну, что сразу Симпать-тяшка дя еще с таким укором? Что успела забрала, вон и Намине ее пой-яс вместе с оружием вернула, – гордо заявила тварька, оказавшись на груди метаморфа, но тут же потупилась. – Правда, ты лишилсь-ся носков, пары-тройки рубашек и кое-чего из… коллекции.
Причину таких потерь Гер определил с ходу. Отправив Сумерьку за водой, с прищуром воззрился на теневую:
– И кому ты их отдала под видом пропажи во время обыска?
Сделав большие и удивленные глаза, набрав полную грудь воздуха, нежить попыталась соврать, но всего один короткий взгляд на ее уши заставил теневую сдуться, как в прямом, так и в переносном смысле.
– Самым верным вашим фанатам… – прошептала она, покосившись на дверь.
– Наминкину маечку тоже?
– О, она пошла первым лотом по бешеной цене! Нваг-нваг Севой держал ее как мог, но, получив тысь-сячу, нет, две золотом… Ой! – Лопоухая расхитительница коллекции запоздало закрыла лапками рот.
– Спасибо за информацию, – невесело усмехнулся многоликий, – теперь оповести парней. Живо.
Сумерька пришла не одна и принесла не только воду, вслед за ней явился Бруг с подносом из столовой, а затем и Равэсс с маленьким сундучком, украшенным медным плетением. Смертники молча все сложили и ушли, а девчонка, принявшаяся с сосредоточенным видом рыться в сундучке, осталась.
– Ты что делаешь?
– Ищу нитку и иголку. Ты ранее несколько раз лечил меня, теперь наступила моя очередь латать тебя, – и, словно бы смутившись собственных уверенных слов и заявленного чувства долга, добавила торопливо: – К тому же ребята сказали Амидд, что ты уже через час на ногах будешь стоять, а значит, ее драку с Авуром откладывать не стоит.
Она споро вдела нитку в иглу, прихватила с собой пару пузырьков и направилась к метаморфу, мягко ступая, словно боялась спугнуть. И, наверное, именно поэтому во весь процесс штопки не замолкала ни на секунду.
– А потом фурия рассказала, как получивший под дых кровопийца вдруг побледнел и прошептал что-то типа: «Не может быть!» или «Да как они сумели?!». В общем, мы отправили группу, а он так и не понял ничего… – Гер лишь криво улыбнулся. Быть может, клыкастый и не понял ничего, зато игры приблизил по минимуму. – Знаешь, жаль, что мы должны будем заниматься инсценировкой тут. Говорят, Амиддария хорошо исполняет апперкот и выбивает зубы.
– Могу заверить лично, у нее прекрасный удар, мы его ставили вместе. Но… не замечал в тебе кровожадности ранее, – произнес он тихо, и девчонка потупилась. Значит, дело не в этом. – Или тебе нужны его клыки?
– Да, а как ты дога… – Смущенно прикоснулась к волосам, дунула на челку и отмахнулась:. – А, ладно, не говори. Действительно, его зубы хочу. Челюсть была бы лучше, но ее для Сули добудет Горран, а вот я бы хотела преподнести пару клыков.
Забавно, и что же поспособствовало этому ее интересу?
– И ты хочешь посмотреть, как Авур ими будет плеваться? – Кивнула, не отрывая взгляда от очередного стежка. – Вынужден огорчить – не будет. Они у вампира крепкие, выбиваются с трудом. Но… раз уж твой ведьминский наговор у меня защиту рода пробил, то почему бы не использовать его в отношении кровопийцы?..
– Зубодер! – неожиданно воскликнула Намина. – Гер, ты гений! Зубодер… всего-то, а я… я! – Она быстро завершила шитье и вскочила.
– Стой! – Многоликий схватил сероглазую мстительницу за кисть. – Потом успеешь. У нас дело, помнишь? Лучше сядь, поешь, возьми конфетку. – Затем вспомнил о последнем происшествии в столовой и мотнул головой. – Нет, ее не бери. Сегодня за бревно буду я, а за ведущего – ты.
– Что?
– Да. И перчатки заблаговременно сними. И штаны. Хотя их можно в процессе, или платье надень покрасивее. – Поймав ее взгляд, ретировался и предложения свои отозвал. – Реши сама.
– А… перчатки действительно можно снять?
– Нужно. Иначе соглядатаи решат, что ты брезгуешь прикосну… – Он не договорил, а Сумерька уже обнажила руки, присела рядом и, позабыв обо всем, потянулась к Геру. – М-м-м! Надо же, – хмыкнул Дао-дво, – тебе нравятся те самые волосы, коих ты чуть было меня не лишила.
– Ты заслуженно сглаз получил.
– Почти, – согласился он, с сожалением вспомнил о конфискованном поясе и оружии и в задумчивости погладил бедра Сумерьки.
– Графитовый? Убери руки, иначе врежу… – незамедлительно послышалось от нее. Даже руки отняла от его рыжего ежика, нахмурилась.
– Да? – Он не сдержал в голосе удивленной ехидцы. – А как ты представляешь меня без рук в процессе инсценировки?
– Поза наездницы.
– И без предварительных ласк?
– А они нужны?
– Очень, – признался метаморф, а затем поставил условие, о котором, знал, будет сожалеть: – В губы не целовать.
– Хорошо, – согласилась Сумерька и загадочно улыбнулась, – вспомним, чему еще ты меня учил, помимо поцелуев.