– Ты хочешь сказать, что проклятия не распылили фантома?
– В том-то и дело, нет, – подтвердил он худшие из моих подозрений. Бруг уже наполовину опустошен! – Таррах… И это несмотря на то, что я предупредил – на тебе шлема нет, даже продемонстрировал его осколки.
– Теперь ясно, почему ты меня без полноценной защиты оставил, – проговорила тихо. – А знаешь, даже удобно получилось. Как только произошло перемещение, какой-то увалень меня за волосы схватил с восклицанием «еще один» и тут же окосел от потери сил.
Гер нахмурился, в глазах залегли тени, подбородок выступил вперед.
– Какой увалень? – прозвучало тихо, но как-то страшно.
– Более чем наполовину опустошенный, – призналась я и поспешила заверить скрипнувшего зубами метаморфа: – не бери в голову, после того как они попытались меня оставить на растерзание, я их всех сетью…
– Твою ж!
Рыжий вылетел из расщелины, в очередной раз оставив меня в одиночестве, все еще напуганной и дрожащей. Дабы уменьшить страх, выплела проклятье иссушения и приготовилась к нападению или же отражению нападения. В собственную удачу верилось уже с трудом, и пусть я легко отделалась от адассориуса, следующая встреча с нежитью могла оказаться фатальной для меня. Но не успела я проникнуться горечью своей несчастной доли, Гер вернулся. Взмыленный, холодный, мокрый и неприятно пахнущий. Я с трудом удержалась от того, чтобы не зажать пальчиками нос, а он, подметив мое оборванное на полпути движение, ухмыльнулся.
– Слушай, Сумерька, я понять не могу, как ты, даже верша возмездие, умудряешься мерзавцам жизнь спасать.
– В смысле?
– Там, где смертников настигла твоя ловчая перевязь, как раз начались пещеры кваргов. И ты ублюдков не только обездвижила, но еще и в де… навозе измазала. Нежить их не тронула, а вот остальным не поздоровилось.
То, что жизни сохранили, это, конечно, хорошо, но вряд ли умаслит меняющих ипостась. Я подозрительно прищурилась.
– И ты думаешь, что, соприкоснувшись со зловонием, они мне спасибо скажут?
– Вряд ли, я их с головой макнул. – С этими словами многоликий содрал с рук разящие запахом перчатки и, выбросив их, протянул мне руку: – Давай Тугго спасем. Не век же ему тебя над пропастью удерживать?
Горячий, я это ощутила, стоило лишь протянуться к рыжему, пугающе сильный и напряженный настолько, что от соприкосновения наших пальцев меня треснуло маленькой молнией. Ошалело взглянула на Гера и отдернула руку. Еще бы, ведь то, что отразилось в глазах многоликого, пугало до дрожи. Из карих они становились глубокими черными, обещающими скорую… расправу, что ли.
– А может, я сама дойду? – Дао-дво зубами скрипнул, и я мгновенно оказалась в непосредственной близости от него, прижатая спиной к груди разведчика.
– Сомневаюсь, что сможешь, – произнес он глухо и потребовал, взлетая: – Проклятье иссушения раствори, оно у тебя с дырой.
Мой наставник Октован Кворг неоднократно при встречах говорил, что игры Смерти – это безжалостный «спорт», берущий свои истоки от Войны. Но даже самые страшные из его объяснений не могли сравниться с тем, что я в итоге увидела. Тела – много тел, – лежащие тут и там, растерзанные или умерщвленные укусом какой-нибудь твари. И нежить, слишком много нежити от низшей до высшей и не абы какой, а как адас, матерой, живущей не первое столетие, наученной опытом.
Понимаю, у всех смертников жизней более чем одна, но все равно страшно, когда на троицу меняющих ипостась налетает жаброг, первый падает замертво, второй из смертников решается дать бой, третий взлетает. Стремительный взмах крыла, соприкосновение с неведомой силой, и беглец падает оглушенным.
– Мамочки!
– Тихо. – Гер зажал мне рот рукой и, отлетев подальше, пояснил: – Это еще не игры, всего лишь проверка на сообразительность, дабы определить уровень команд. Как видишь, переход игроков из одной жизни в другую закрыт.
Я отстранила его ладонь от лица, зашептала испуганно:
– То есть после смерти они все должны были целехонькими подняться, как ты после… ну после… Ты понял. А тут они лежат.
– Нет. Разорванные на куски или хм… съеденные так не смогут, поэтому их после смерти силами рода сворачивает в энергетический кокон и собирает по частям, – и с горькой иронией проговорил: – В итоге остаешься живым, целым и должным роду.
– В смысле, должным? За эту помощь еще и расплачиваться надо?
– Золотом. А если золота нет, службой. Год за минуту восстановления, – подтвердил мою догадку Дао-дво и полетел быстрее.
Гер не должник, я это точно знала, но он подчиняется роду, чью волю вещает Эррас Тиши. Да, теперь можно предположить, почему рыжий безропотно… ну, почти безропотно взялся приглядывать за мной, а до того был опекающим у кузенов. И получается, что он за кого-то родного отрабатывает долг.
– Сколько еще тебе осталось вернуть? – прошептала я, не надеясь на ответ.
– Два года, – вырвалось у него до того, как многоликий сообразил, о чем говорит. Хмурый взгляд карих глаз незамедлительно обжег, но меня уже волновало другое.
– Чем дольше растерзанные многоликие и двуликие здесь лежат, тем больше времени уйдет на восстановление. Так что же их не отправляют!
– Император проводит очередной эксперимент. – Милостивый Боже! Будь моя воля, я бы уже вопила не своим голосом, но мне не дали. Рукой закрыли рот. – Сумерька, не дергайся. Пожалуйста. Для начала предлагаю решить насущные проблемы, а затем уже и все остальные.
Полминуты я еще сопела сердито, а потом успокоилась.
Хорошо, ему виднее. Все же согласно сведениям из книг, родители Гера познакомились на играх, а сам он родился ровно через девять месяцев после, понятное дело, знает больше. К тому же разведчик, один из лучших во взводе и на потоке, продуманный до безобразия.
Стараясь сбросить его руку, помотала головой и, не добившись желаемого, повернула голову к метаморфу и вопросительно воззрилась на него. И чего, спрашивается, он меня не отпускает?
– Узнать хотел, – ответил рыжий на мой возмущенный взгляд. – Намин, а почему ты прикасаешься ко мне лишь в случае надобности? Сама же призналась под действием Оправдая, что тебе нравится, когда я тебя обнимаю.
На самом деле тогда я призналась в другом, о чем до сих пор стыдно, но, видимо, только мне и за меня. Многоликий смотрел уверенно и, что удивительно, требовательно. Создавалось ощущение, что это очередной его трюк по отвлечению внимания, и в то же время казалось, что ответ для него важен.
– Так ты скажешь, в чем причина? – Он мягко убрал ладонь и костяшками пальцев коснулся щеки. Приятно, даже сердце на миг остановилось, а затем забилось сильнее под чернеющим взглядом Дао-дво.
Я судорожно сглотнула и прошептала:
– Да просто все. Ты запретил. – Кажется, этим сообщением я ввела его в ступор. Мы перестали лететь, зависли в восходящем воздушном потоке, и Дао-дво изменившимся голосом вопросил:
– Когда я успел?
– Давненько. Пакт о НЕраздражении, пункты два, четыре, тринадцать и двадцать три. Со смертниками не заигрывать, к тебе не приставать, не тянуть руки к разведчикам и никого не доставать, в смысле и не донимать, и не трогать. Вспомнил?
Он не ответил, сжал так, что мне стало нечем дышать. А затем прошептал: «Это тоже обсудим позже» – и спикировал вниз. После крылатого скакуна, после забега от адаса и пары неприятнейших открытий о нравах меняющих ипостась я, прикусив губу, терпела стремительное снижение, борясь с головокружением и ужасом всего лишь парой простых, но верных фраз: «Геру доверять можно. Можно. Он не забудет, не предаст, везде найдет и защитит».
Мы оказались на земле, и меня тут же крутанули вокруг моей оси, чтобы, наклонившись, строго спросить:
– Что ты сказала? – Повторить? Не повторить? Нет, что-то не хочется, у Дао-дво вид такой, будто бы вот-вот укусит.
– Ничего.
– Врешь, – прищурился рыжий, и в свете нарастающего месяца его лицо приобрело знакомую хищность.
– А ты попробуй докажи, – вспыхнула ретиво, чтобы моего смущения не заметил. – К слову, нас Бруг ждет.
– Наглеешь, – хмыкнул метаморф и, подхватив меня под локоток, повел в сторону обрыва через небольшую полянку с десятком светящихся каменных идолов, разбросанных тут и там. Что примечательно, изваяния вызывали не восхищенный трепет, а, скорее, неприязнь – кровожадные какие-то, к тому же изображают ларшаев – боевых крылатых котов. Такими в войну пользовались демоны, из-за которых император привлек к обороне лирросов. Вспоминать о Гирби без болезненного укола в груди все еще не получалось. А потому я обратила все свое внимание на скульптуры и восхищенно заметила:
– Надо же, какая искусная работа, я вижу каждую волосинку.
– Он на тебе тоже видит каждую волосинку, – сообщил мне Гер и съехидничал: – А как только проверка завершится, сможет еще и повыдергивать.
Я, отскочив от идола, налетела на Дао-дво.
– Хм, и кто-то тут верил в мою защиту? – невпопад заметил рыжий и повел меня дальше. Вскоре за небольшим скоплением скрюченных деревцев появился обрыв. Я думала, это и есть окончательный пункт нашего путешествия, но ошиблась. Кардинал разбитых сердец удерживал фантома пятью отвесными ступенями ниже, там, куда свет нарастающей луны почти не пробивался, зато долетали вздохи нежити, обитавшей на дне пропасти. Увидев на камнях под ногами знакомые светящиеся красным письмена, я остановилась и потянула на себя метаморфа:
– Гер, где это мы?
– А ты не узнаешь? Умная же девочка, – поддел зараза.
– С твоим утверждением сложно не согласиться, но ответ я так и не получила.
– Позже. – Он помог мне спуститься на каменную площадку с немногочисленными редкими деревцами и кустами, и его слова почти совпали с возгласом Равэсса, обернувшегося на наше приближение:
– Графитовый! – Его Высочество отступил от края и улыбнулся с облегчением, а затем настороженно посмотрел на меня: – Сумерька? Настоящая? – Вопрос адресовался не мне, но я так же охотно кивнула, как и Дао-дво.