– Он отвалился, – напомнил метаморф глухо.
Милостивый боже, страшно представить, что было в моих зубах.
– Так я, получается, кусала тебя за… – И мои глаза стали в два раза больше.
– За пряжку, – ответил рыжий ехидно и заявил обвинительно: – Но это не значит, что я не почувствовал укуса на собственной шкур-р-ре. А что до невидимки, вряд ли император позволил бы настучать по голове себе, а тем более нанести вред своему родственнику.
– Что-что? Как родственнику?!
Он явно желал сказать что-то еще, но нас оборвали:
– Эй, вы из какой команды?
– 389К Д-У, – не отрывая от меня взгляда, ответил Гер. И хотел уже продолжить свою мысль, но его перебили повторно:
– А… та самая команда запасников, возглавляемая внебрачным сыном короля Дао-уно, ненаследным принцем Равэссом.
И вот что удивительно, на это замечание, приправленное высокомерием и ехидством, мы с Дао-дво отреагировали одинаково. Оба развернулись к говорившему и зло прищурились:
– И что?
Насмешник не нашелся что ответить, зато мы не промолчали.
– Внебрачный значит не бракованный, – рыкнул рыжий.
– А не наследный значит за собой еще не наследил, – хмыкнула я. – То ли дело его сводный брат Тэннон.
– Или ваш правитель Увард, – многозначительно заметил Гер и этим, кажется, забил последний гвоздь в поднятую тему. Тощий вампир в белом одеянии выпростал руки и пошел на попятную.
– Ладно-ладно, остыньте, голубки.
– Мы не голубки! – вспыхнула сердито.
– Еще какие, – заявил Дао-дво и прижал меня к себе, не дав осмотреться, когда рядом с нами стали появляться синие всполохи огня. И вот же паразит, повернул так, чтобы я не увидела, кто еще явился на церемонию.
– Рыжий?
– Стой смирно. Я не хочу напрягаться, поднимать тебя с пола и приводить в чувство пощечинами.
– Они страшные такие? – предположила я о смертниках, явившихся на вручение заемных жизней, но подтверждения не получила. Стою, дышу в шею Гера, ничего толком не вижу и не понимаю, с чего вдруг он так поступил. За меня боялся, за других? И хотя особой помпезностью церемония не отличалась и сводилась к тому, что прихвостни императора закрепили на браслетах смертников по одной белой бусине, все равно мне было обидно и досадно. Особенно когда над нами что-то дважды взорвалось, а я и этого не увидела.
Осталось довольствоваться лишь крепкими объятиями твердокаменного Дао-дво и голосом того самого императора-невидимки:
– Доброй игры вам, идущие на Смерть!
Вспышка. По глазам резануло до боли.
Временно ослепнув из-за полыхнувшего рядом синего пламени, я не спешила отодвинуться от Гера, а он не желал отпускать меня. Так и стояли, пока вокруг нас возмущались чем-то недовольные смертники. Парни поносили императора с поправкой на меня, то бишь нежно, но развернуто.
– Попадись мне этот… я ему все клыки обломаю и в… куда надо запихну! – Это был Хан, шумно что-то глотающий.
– …И крылья в узел, – согласился с ним Канцлер, – чтоб от боли три дня писа… писать письма не мог…
– Чтоб писать не мог, ему пальцы нужно засунуть до самых клыков! – поделился своими знаниями Бруг и обратился к Равэссу: – Высочество, а ты что, не скажешь ничего?
– Скажу, как только пойму смысл тех звуков.
– Взрывов? – спросила я, поворачиваясь в руках Дао-дво.
– Для тебя тот звук, может, и взрыв, а для нас роковой гонг, – пояснил мне в макушку Гер, отклонился назад и подул на мои припухшие веки. – Не три, сейчас пройдет.
И мне стало так уютно и приятно от заботы, прозвучавшей в голосе рыжего, что я невольно нахмурилась, когда идиллию момента прервал высокородный метаморф.
– Графитовый… Дао-дво… Гер! Я правильно понял, это был сигнал с арены, и мы отнюдь не в первом туре.
– Во втором, – подтвердил рыжий и дунул на мою челку. Даже жаль стало от него отстраняться, но пришлось. Отступив в сторону и выждав несколько секунд, я наконец-то начала различать на синем фоне неба темные силуэты сломанных деревьев, сгорбленные фигуры наших парней, затем тяжелый взгляд разведчика, к которому с вопросом обратился Кардинал.
– И с чего вдруг такая снисходительность?
– А ты смотрел куда-либо помимо декольте той оборотницы? – Дао-дво вскинул бровь.
– Там было, на что посмотреть и… – парировал красноглазый оборотень и был перебит.
– И благодаря этому ты не заметил даже рваной раны на ее лице, – хмыкнул Герцог, а затем добавил назидательным тоном: – Треть команд уже направлены в лекарские, у еще трети вид более потрепанный, чем у мертвяков, с которыми мы столкнулись в самом начале.
– И что с того? – не понял Бруг, и его поддержало еще несколько голосов. – Как по мне, теперь-то борьба за приз будет менее жаркой.
Я тоже так понадеялась, но слово взял Гер, и все надежды разлетелись, как испуганные пташки.
– Вы упускаете главное, – разведчик обвел нас взглядом и сосредоточил все свое внимание на мне, – своей выходкой император не столько ослабил, сколько обозлил игроков. Теперь никто из смертников не будет ждать третьего тура для кардинальных мер. Все развернется во втором, – и с досадой: – В самое ближайшее время.
– Уже, – потерянным голосом сообщил Хан и указал в сторону видневшегося вдалеке темного Лесса. – На нас несутся жаброги…
– Проклятье! – единодушно постановила команда.
– Мамочки, – шепнула я и ступила ближе к рыжему, который уже уверенно раздавал спецуказания:
– Уходим по двое, часть через белую равнину, часть по воздуху. Собираемся у красной скалы. Нас с Сумерькой не ждите, можем опоздать. – Рукой схватил меня под грудью, прижал к себе и, шепнув тихо: «Только не ори», – побежал в сторону ближайших кустов, вернее, в сторону обрыва, с которого и сорвался вниз.
– Куда? – пискнула встревоженно, прежде чем меня сжали до хруста костей. Прошлось понятливо замолчать.
А где-то наверху звучит рваная команда Равэсса:
– Силы не тратить. В чудовищ империи не оборачиваться. Сумерьку к себе не подпускать. – И уже совсем тихо: – Гера тоже…
Мы долго падали в неизвестность, иначе и не сказать. Темно, хоть глаз выколи, и холодно так, что зуб на зуб не попадает, а еще влажно. И я, будучи без шлема и маски, прямо-таки чувствую, как капельки воды разбиваются о кожу. Но это не страшно, меня куда больше напрягают слова принца.
– Почему? Почему Его Высочество сказал нас с тобой не подпускать? – Это было первое, что я, стуча зубами, спросила у метаморфа, когда мы достигли «дна», вернее, когда он наконец-то прекратил падение или же спуск и замер вертикально, а затем очень аккуратно отпустил на твердь меня.
Ощутив под ногами твердую поверхность, я радостно улыбнулась, попрыгала даже, подула на замерзшие руки, прикоснулась к обледеневшим щекам и вопрос повторила. А рыжий молчит, прислушивается и глубоко вдыхает холодный воздух ущелья. Да так, что с каждым мгновением его дыхание становится все тише и тише, еще тише и через минуту вовсе исчезает.
– Гер? – позвала с дрожью в голосе, едва скрывая тревогу. Милостивый боже, я же темноты с детства боюсь, особенно вот такой тихой, как в могиле. А вдруг многоликий ушел? Или потерялся? Может, оставил меня как приманку для нежити, а сам притаился в засаде? В последнее верилось с трудом, и в то же время чего не сделаешь ради спасения команды.
– Нас просканировали повторно, – раздалось совсем рядом. – И могут теперь сыграть не только на моей слабости, но и на твоей.
– Что? – Я не поверила услышанному. А вместо пояснений на мою голову нахлобучили неподходящий по размеру шлем, талию и грудь обернули невесть откуда взявшимся теплым платком, а с рук стянули перчатки от Октована Кворга.
– За платок спасибо, – поблагодарила я, понятия не имея, откуда он его вытащил. – Но вот перчатки лучше верни…
– Тш-ш! – Рывок, и вот уже я сижу верхом на какой-то горячей, шерстяной, подвижной и бугрящейся мышцами зверюге, в которую перевоплотился Дао-дво.
Попрыгав на месте, Гер проверил мою цепкость – заставил с вскриком вцепиться в его холку, пригнуться к хребту, сжать ноги и прикусить язык как в прямом, так и в переносном смысле. И после проверки наездницы и ее хватки, довольно муркнув, он побежал и попрыгал по отвесным скалам. Мамочки! Лучше бы мы все еще летели, шли, ползли, плыли… только не перескакивали с одного каменного выступа на другой в абсолютной темноте и тишине, изредка прерываемой тихим шипением потревоженной нежити, скрежетом ее когтей, хлопаньем крыльев и знакомым шепотком:
– Быстрей…
– Еще быстрей!
– Дя не беги ты, лети!
– Симпатяшка?! – Я не могла сдержать возглас радости и допустила промах.
– Тш-ш-ш-ш-ш! – раздалось предупреждающее со всех сторон. Ближайшие камни засияли красными письменами, а я с ужасом вцепилась в Гера сильнее и зажмурилась с надеждой исчезнуть здесь и сейчас или провалиться под землю. Хотя куда уж ниже? Мы и так находимся близ грани между жизнью и смертью, а именно в пропасти врат преисподней.
И рыжий, словно услышав мои моления, помчался еще быстрее, но был предупрежден задумчивым:
– Н-дя! Хозь-зяин, не гони. Поздно. Нас уже заметили… – и с сожалением: – Все-таки нужно было ей конфетку дать.
Кому? Мне?
– Нет, – непонятно с чем не согласился многоликий и заверил срывающимся после бега голосом: – Прорвемся.
– Врь-ряд ли. Поверь, й-я знаю, о чем говорю, – резюмировала лопоухая ехидинка. – Суди сам, красные всполохи уже пой-явились…
И действительно, от символов на камнях стали отрываться маленькие огоньки. Они ярко вспыхивали и, кружась, разворачивались вначале в перышки, затем в миниатюрные охранные знаки. И их света вскоре стало хватать на то, чтобы я начала различать вначале скальные глыбы, по которым многоликий легко перескакивал в ипостаси черного крогха, и хмурую Симпатяшку, обвившую хвостом мое правое запястье. Правда, из-за скорости, развитой Гером, и слез, застилавших глаза, я не сразу увидела, что знаки не просто провожают наш путь, а летят впереди и собираются в нечто подвижное, объемное и усмехающееся.