Нас заперли в тесном помещении, освещенном желтоватым искусственным светом, заключенным в стеклянную колбу, без окон и мебели с одной металлической дверью с небольшим зарешеченным окошком. Источник света был нестабилен, постоянно моргал и менял яркость, от чего начинало рябить в глазах. Неприятный такой свет, болезненный, придающий лицу магистра нездоровую желтизну, да и моему, наверное, тоже.
– Мне не нравится их магия, – произнесла, глядя на лампочку.
– Это не магия, – усмехнулся магистр, – это электричество. В лампочке столько же магии, сколько в грузоподъемном вороте. Древнее устройство. Когда-то подобное освещение использовалось повсеместно. Но последние электростанции были разрушены еще до основания Асшийской Империи. Интересно знать, откуда Орден берет электричество...
– Что за электричество?
– О, как бы тебе объяснить, – не понравилась мне его улыбка, снисходительная, будто я умом неполноценная. – Это такое... явление, – ох, как же трудно он подбирал слова. – Есть такие маленькие частички, очень маленькие, вот они имеют заряд, движутся в проводнике... – он оборвал фразу, замолчал, потом все-таки продолжил. – Это как вид энергии, – снова пауза, а я взираю на него жадными до знания глазами. – Вот ты молнию видела? – кивнула. – Это и есть электричество. Только очень мощное. В лампочке намного слабее и течет оно по проводам...
– И без магии? – как-то не верилось.
– Это вещь из древности. Тогда магией практически не пользовались.
– Надо же, как странно...
– Прежний мир сильно отличался, но не был так уж плох. Теперь мне все это тоже кажется очень странным, почти нереальным, как мельком увиденный сон.
– Расскажите о древнем мире, – попросила, ощущая, как внутри вспыхивает любопытство, – Каково это жить без магии? Как в Аринкае?
– Нет, прежний мир совсем не был похож на этот город. И вообще не похож ни на что, с чем ты была бы знакома. Я плохо помню, что было до первого ядерного удара. Мы жили в больших городах, в высоких-высоких домах из бетона, стекла и металла. Этот мир был как нельзя лучше приспособлен для людей. Мы не заботились о выживании. Не страдали от голода в период засухи, потому что все можно было купить в магазине. Даже в отсутствии магии люди научились излечивать почти все болезни. Только представь, как без магии провести операцию? А как вылечить воспаление легких? Ты думаешь, это невозможно, а в прежнем мире люди научились это делать. Они привыкли к безопасности и комфорту. И никто не ожидал, что начнется война. Тем более, что она станет такой смертоносной. Первый удар смел западный материк, большая его часть ушла под воду. Но наша жизнь пока еще оставалась прежней. Да, я помню всеобщую панику, кто-то скрылся в подземельях, кто-то в страхе ушел на север, но большинство продолжало ходить на работу, покупать продукты в магазинах, развлекаться и вести себя так, будто ничего не произошло. Будто война где-то там, далеко и не коснется их лично. Но они ошибались. Последствия ядерного удара начались примерно через полгода. Люди начали умирать. Ты, конечно, не знаешь, что такое радиация, а я даже не знаю, как тебе это объяснить. Впрочем, тысячу лет назад все знали, что это такое, но никого это не уберегло. Эта невидимая смерть, безжалостными лучами высасывающая жизни, распространяется как чума, и лекарства от нее нет. Откуда был нанесен второй удар, я не знаю. Да и никто, кажется, не знал. Связь перестала работать, никаких новостей, телевидения, радио, интернета. Ничего вдруг не стало. Моя семья просто ушла из города, в котором сам воздух стал ядовитым. На восток, к последним незагрязненным землям. Но до Остлага мои родители не дошли. Лучевая болезнь слишком сильно изъела их тела, а меня почему-то не тронула. Остлаг – восточный лагерь, организованный выжившими посреди таежных лесов. Там я окончательно повзрослел. А потом начались войны за топливо. Таких лагерей выживших оказалось немало, и большинство успели хорошо вооружиться. Нам же не повезло, несмотря на численное преимущество, оружия на всех не хватало. В итоге Остлаг из поселения превратился в кучку беженцев, скрывающихся в лесах.
– В Остлаге не было железа? Или кузнеца, который мог бы выковать вам мечи?
– Тогда было популярно совсем другое оружие, – магистр усмехнулся, а я не понимала, что он имел в виду. – Мечом из древних людей не владел практически никто. Куда актуальней был автомат. Это такая штука, которая стреляет очень быстро летящими кусочками свинца.
– Как рогатка?
– Нет, – он снова не сдержал усмешку. – Огнестрельное оружие. Маленький взрыв заставляет пулю лететь по стволу. Это совсем не рогатка. Я тебе как-нибудь попробую это показать.
Все равно ничего не поняла. Если не было магии, то откуда взрыв? И по какому еще стволу летит пуля? Вверх до самой кроны дерева? Они деревьями, что ли, убивали друг друга?
– А потом случилось то самое нападение, где я потерял глаза. Я тогда не знал, что... – он вдруг замолчал, о чем-то задумался, взгляд стал печальным и отстраненным. – В общем, она была уже мертва, но каким-то образом вывела меня к тому месту, где находилась моя палатка. Это было мое первое сотворенное неупокоенное. Тогда никто не мог мне объяснить, что произошло. Магия не просто отсутствовала, считалась сказкой, уделом веры маленьких детей. И тут восставшая из мертвых девушка. О том, что она мертва, я догадался лишь, когда появился трупный запах. А я еще не знал, как сохранить тело. Потом долго экспериментировал, думал, что смогу вернуть ее к жизни, – жестокая усмешка над собой. – Но, понятное дело, такого не бывает. В итоге она почти утратила разум.
– Вы ее упокоили?
– Наверное, я бы сделал это, если бы знал как. Но, впрочем, хорошо, что не знал. Мне кажется, она теперь вполне счастлива.
Расспрашивать подробности стало как-то неудобно. Даже стыдно за то, что заставила погрузиться магистра в воспоминания тысячелетней давности. Наверняка, это были не лучшие дни его жизни. Ядерный удар, который может опустить целый материк под воду… Наверное, это очень страшно. Не знаю, насколько хороши были древние технологии, но уж точно они не стоили подобных разрушений. Ореол таинственности древнего мира истаял, обнажая страшную действительность, полную кровавых событий прошлого.
– Нора, – произнес магистр. – Ты видела ее. Она играет на клавесине.
И перед глазами тут же возник образ. Костяшки фаланг стучат по клавишам, светлые кудри обрамляют красивое, печальное лицо, а взгляд прикрыт поволокой отсутствия мыслей. Наверное, очень тяжело видеть ее каждый день и понимать, что это уже совсем не тот человек. И не человек вовсе, а так, нежить.
– Дарриан, Вы думаете, она и впрямь счастлива? Может быть, ей было бы лучше...
– Нет, – перебил магистр. – Я не стану ее убивать. У нее есть музыка. Она любила играть на клавишах. У нее есть все, что ей нужно. Не думаю, что разлагаться в гробу – наилучшая участь.
Я не стала продолжать разговор, хотя считала иначе. Всегда думала, что посмертие – это не только разложение трупа. Не то, чтобы я верила в какую-то определенную загробную жизнь, но что-то ведь должно там быть? И это что-то не связано с телом. Куда-то же уходит та часть нас, что держится за серебряную нить? А если там ничего нет, то лучше уж ничто, чем такое существование.
Магистр тоже утратил желание изливать душу и теперь глядел в пространство невидящим взглядом. Хотя, кто знает, куда он смотрел и что видел, с его глазами это далеко не всегда понятно.
На меня вдруг накатила такая слабость, что я невольно уронила голову на плечо магистра. Прилично – неприлично, какая к мраку разница? Все равно нас никто не видит. А если и видит, тоже без разницы. Кажется, я даже задремала, почувствовала, как теплая ладонь ложится на плечо, осторожно поглаживая.
***
Все еще сидя на полу, смотрела на магистра, который встал, подошел к двери и приложил к ней руки. Дверь тихонько задрожала, из-под пальцев выскочили едва заметные искорки и дверь со скрипом отворилась.
– Магнитный замок, – произнес лорд, оборачиваясь ко мне. – Невозможно открыть ничем, кроме специального ключа... и магии.
Вскочила, радостно подбежала к двери. Наконец-то домой. Как же надоели мне эти приключения!
Некромант взял мою руку и повел прочь от тюремной камеры. Шли мы совершенно не таясь, громко топая, не прижимаясь к стеночке, и я поняла, что нас снова прикрывает отвод глаз. Надо непременно обучиться этому приему. Крайне полезная штука, если хочешь остаться незамеченной. И я даже не испугалась, когда перед нами возникла лохматая фигура старика в одной рубахе, будучи уверенной, что нас он не заметит.
– Ньярла, – сказал мастер Келло. – Ты проснулся, Ньярла? – и смотрел он при этом на меня. То есть видел меня!
– Проснулся, – ответил магистр, хотя вопрос явно не ему адресовался. А я так и порывалась спросить, что за Ньярла, но Дарриан заткнул мне рот рукой.
– Ньярла, – опять взгляд сапожника обращен ко мне. – Ашхсит не найден. Прости, я виноват перед тобой.
Так, меня, кажется, приняли за кого-то другого. Но лорд Эрсиэ вел себя так, будто все идет по плану. Жаль только, что меня в этот план не посвятили.
– Ты провинился перед нами, Кром-йха. И Ньярла очень зол. Так зол, что не в силах разомкнуть уста так, чтобы не вцепиться в твою глотку.
Мастер Келло, точнее то, что теперь жило в его теле, ощутимо вздрогнуло, бросило на меня испуганный взгляд. Ситуации следовало соответствовать, и я изобразила гневное лицо, насупив брови и ощерившись. Тело обувного мастера отшатнулось, сделало шаг назад.
– Кто же ты, о, ужаснейший? – обратился он к магистру. – Я не вижу твоей сути.
– Ты, недостойный, не узнаешь своего Владыку? – усмехнулся магистр.
– О, не гневайся, Владыка С'Ньяк, – и тот, кого лорд назвал Кром-йха, покорно склонил голову.
– Веди меня к... – магистр запнулся, видимо, никак не мог решить, куда же нас следует отвести, – туда, где хранится древнейшее знание.