– Там, вообще, что-то странное произошло. Лаэш помогла.
– Лаэш умница, – снова тяжкий вздох, заметно, что дышать ему очень непросто. – А теперь найди печать Гоапа. Еще понадобится зеркало. А потом просто зашьешь рану, – дышал он так тяжело, будто несколько километров пробежал, – и сок иртыма. В кухне, – каждое слово давалось ему с трудом. – Лаэш, – обратился он к умертвию, – принесешь... – договорить он не смог, но девушка и так догадалась, что принести. Она кивнула и побежала к замку.
Дрожащими пальцами перелистывала страницы фолиантов. Нужная печать никак не хотела отыскиваться. А магистр лежал без движения, и каждый раз, бросая на него взгляд, с замиранием сердца ожидала следующего вдоха. И только тогда возвращалась к поискам.
Лаэш прибежала быстро, бросила на землю принесенную сумку, вырвала у меня из рук книгу и принялась листать сама. И я доверилась ей, кажется, она лучше знала, где искать эту печать. Вскоре она протянула мне раскрытую книгу и потыкала пальцем в знак.
– Магистр, – позвала я.
– Я тут... – невнятно проговаривая слова, ответил он.
– Где печать рисовать? На ране?
– Да, – выдавил он из себя.
И я принялась выплетать сложный рисунок. Пальцы дрожали и силовые потоки все время вырывались из рук. И сам узор был довольно сложен, содержал буквы незнакомого алфавита, потоки приходилось изгибать и связывать узлами, пресекая движение энергии. Когда символ налился зеленым светом, я разорвала рубашку магистра. Он глухо простонал, когда я прилепила рисунок к ране. И в темноте его глаз заплясали зеленые огоньки.
– Зеркало, – хриплым голосом приказал он.
Знак в отражении оказался больше, чем в реальности, расползся по амальгаме, будто впитываясь в зеркальную гладь. Кроме символа, никакого больше изображения в зеркале не отражалось.
Из глубокой раны начала извергаться темная, загустевшая кровь. Рана будто выплевывала почерневшие сгустки. Лицо магистра исказила боль, руки мелко затряслись, послышался зубовный скрежет, на лбу выступила испарина.
Вот мрак! А я и не подумала, что лечение может быть таким болезненным.
– Лаэш, маковое масло, быстрее! – мертвая девушка сорвалась с места, но магистр сквозь стиснутые зубы прорычал:
– Нет...
И, вот, что означало его «нет»? Может быть, лечение со столь сильно одурманивающим средством несовместимо, или же это обыкновенное нежелание показать свою слабость? Мужчины часто этим грешат. Но за магистром я такого не замечала. И потому послушалась его «нет».
– Лаэш, не надо, – остановила мертвую девушку.
Дарриан часто задышал через полуоткрытый рот, прикрыл веками невидящие глаза и, кажется, даже расслабился. Рана перестала изрыгать кровавые сгустки. Неужели помогло?
Осторожно вытерла кровь вокруг раны, прореха в животе заметно уменьшилась, но зашить все равно нужно. И как же хорошо, что я уже помогала магистру в этом деле. Человеческие ткани шьют не так, как можно зашить дырку на одежде. Каждый стяжек завязывается отдельно, нить обрезается. Хороша бы я была, если б заштопала ранение как старый носок.
Достала из сумки кривую иглу, нитки и антисептический раствор. Сначала соединяем мышечную ткань, предварительно плеснув антисептика. Здесь обошлось всего тремя стежками. Лорд морщился, но глаза не открывал. Пощупала пульс, хоть и слабый, но ровный, слегка учащенный. Внутренние швы выполняются желатиновой нитью, которая через несколько дней растворится без следа. А вот для внешних используется шелковая. Такие швы потом еще и снимать нужно. Но, надеюсь, к тому времени магистр уже придет в себя и избавится от шелковых стежков самостоятельно.
– Нора... – едва слышно простонал он. И лучше бы мне этого не слышать. Перед глазами встал образ девушки за клавесином. Понимаю, что глупо, но душу обожгло обидой, и теперь я смотрела на стянутую швами рану глазами, полными слез. Ну, вот, почему он вспомнил ее?! Почему?!
Лаэш, молчаливая, но все понимающая Лаэш успокаивающе погладила меня по голове, украдкой улыбнулась и обняла меня. И слезы хлынули бурным потоком. В них было все, и острая обида, и страх за магистра, и стресс от алчущих моей крови мертвецов, и усталость...
– Дайренн, – позвал магистр совсем иным тоном, – ты должна подчинить всю нежить. Теперь ты некромант этого замка.
Вытерла слезы, отстранившись от Лаэш. Хорошо, что Дарриан их увидеть не мог. Нет, на самом деле плохо, конечно, но есть вещи, которые я не готова демонстрировать открыто.
Лаэш заулыбалась, довольно закивала, тыкая в меня пальцем. Потом начертила в воздухе тот символ, который помог нам убежать, снова показала на меня пальцем и опять закивала, теперь уже показывая на магистра.
– Тот знак означал что-то важное? – она кивнул и снова показала на магистра.
– Что она показывает? – спросил он.
– На Вас показывает. Она мне символ посоветовала начертить в замке, и мертвецы от нас отстали. А потом от него паутинка поползла по стенам.
– Значит, с советом я опоздал, – усмехнулся лорд. – Дай, пожалуйста, сок иртыма, чтобы я мог встать.
– А Вам, вправду, лучше? – все еще не веря в то, что сделала это, поинтересовалась у Дарриана.
– Намного, поверь.
Сок ему подала Лаэш, она же и книги собрала, а после незаметно скрылась, оставив нас наедине. Магистр жадно глотал сок из фляги, а я не знала, как себя вести. Прятала глаза от невидящего его взора, теребила рукав и совершенно не могла найти слов. Конечно, я была рада, что Дарриан выжил. Но мысли разрывались между нашим поцелуем и Норой. Когда он касался моих губ, мне показалось, наши отношения, наконец, приобрели определенность, и я была счастлива. Но теперь... Он был тяжело ранен, утратил магию, мог ли его порыв быть ошибкой? И почему он звал Нору? Неужели за тысячу лет он так и не смирился с ее смертью? Видимо, нет, если она все еще играет для него на клавесине. Но то, что произошло между нами, я тоже не могла просто выкинуть из головы. Не могла и все. Как не могла прямо спросить, всерьез все было или очередное его «никаких таких намерений не имею».
– Помоги встать, – отбросив флягу, попросил магистр. – Пожалуйста.
Одной рукой он опирался на ствол дерева, другой схватился за мое запястье. Жест был совсем не символический. Ему действительно требовалась помощь. И мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы поднять лорда Эрсиэ.
Стоять самостоятельно ему оказалось тяжело. Он прислонился к дереву и с трудом отдышался. Ох, мрак, как же его до замка-то дотащить?
– Не дойду, – хрипло проговорил он, – зови умертвий.
– Не знаю, как их звать, – ответила едва расстроено.
– Теперь это твой замок. И твои мертвые.
– Не мои, – заявила не слишком уверено, вспоминая как паутинка окутывала парадную.
Подставляя плечо, позволила лорду опереться на меня. От его прикосновений окатывало волной жара. Не смогу я теперь вести себя, как раньше. Слишком острые ощущения от его близкого дыхания. Как лезвием по коже. Он неловко переставлял ноги, опираясь на меня, хрипел при каждом вздохе. И жалость к магистру перетекала в странное, почти порочное желание. Такое чуждое для меня прежде чувство.
Сияние красной паутинки уже иссякло, и теперь парадная выглядела так, как и до ранения магистра. Даже освещение было привычным, магическим. Чудовища больше не двигались, разве что их положение несколько изменилось. Поддерживая Дарриана, через парадную прошла совсем без страха, будто снова все стало как должно. Он жив, это главное, а магию как-нибудь уж вернем. И почему-то верилось, что лорд уже придумал способ вернуть силу, если уж он во мне ее пробудил, то себе уж точно в состоянии помочь.
Магистра я уложила на кровать в его покоях. Тут же обнаружилась Лаэш, закончившая перестилать постель.
– Спасибо, – тихо произнес он, уже, кажется, проваливаясь в сон. Лаэш заботливо накрыла его одеялом. А я уже собиралась уйти, но замерла у двери, обернулась на мертвую девушку, присевшую на стул у его кровати. И как же мне захотелось остаться с ним вместо нее. Так же сидеть на стуле рядом, укрывать одеялом, держать за руку, прощупывая пульс. Хотя бы так. Но это было бы неправильно. Одно дело позволить магистру уложить меня рядом под предлогом... да хоть под каким предлогом, не важно. Но совсем другое – проявить инициативу самой. Слишком твердо сидели в моей голове понятия о том, что правильно, а что нет. И переступить через это не получалось.
Я выскочила из его покоев, преследуемая удивленным взглядом Лаэш. Пересекла осеннее кладбище, ежась от холода, забежала в свою спальню и прижалась спиной к двери, будто кто-то мог в нее вломиться.
– Мррр-мррр, – послышалось за дверью, а затем тихое пошкрябывание.
Отошла от двери, развернулась и впустила Тинку.
– Муррр, – довольно протянула она.
Остаток дня я пролежала в постели, обнимая мертвую кошку. Старалась выбросить все мысли из головы, и у меня почти получилось, но из глаз все равно бежали ручейки слез. Я их не смахивала, пусть текут, может легче станет.
Глава 12
Свежий ветерок холодит кожу, поеживаюсь, подгибаю ноги, одновременно шарю рукой в поисках одеяла, и рука вдруг зарывается во что-то сыпучее. Песок? Откуда песок?
Сон улетучился, как ни бывало, подскочив на месте, стала нервно озираться по сторонам. Песок. Самый настоящий песок подо мной. Только красный отчего-то. И море совсем рядом, волны, разбивающиеся о берег, разлетались разноцветными брызгами, а к горизонту ползли сразу два багровых солнца. Или в глазах у меня двоится? Ой, мрак! Два солнца!
– Не спишшшь? – прошипели прямо над ухом.
Резко обернулась и едва не столкнулась носом с ухмыляющимся женихом Арисси. От неожиданности чуть не вскрикнула, но сдержалась, резко отпрянув назад. Демон. Настоящий. Ой, мама...
– Чего Вы хотите? – в горле пересохло, и голос звучал сипло.
Плавные нечеловеческие движения. Люди так не умеют. Он словно перетекал, совершенно беззвучно, навис теперь надо мной. И этот взгляд холодных, прозрачных как лед, глаз мертвеца. И как же страшно сделалось под этим взглядом. Хотелось сжаться в комок, зарыться в красные пески и не дышать больше. Помню, глаза магистра тоже пугали, но не так. Даже в непроглядной тьме где-то в глубине полыхала жизнь, силы, магия. А в эти слишком светлые, серые глаза невозможно смотреть. Они кровь остужают, заставляют сердце биться медленнее, редкие глухие удары били в барабанные перепонки.