За окном полил мелкий осенний дождик, окропляя кладбище живительной влагой. Солнышко, высунувшись из-за тучки подсвечивает золотистым огоньком каждую капельку, прежде чем она разбивалась об оконное стекло. Такой дождик еще грибным называют, но на моем кладбище разве что умертвия повылезут, подставляя иссохшую кожу колючим дождинкам. Впрочем, я хоть и живая, тоже выползла на балкон. Дождик еще и косой, навес от него не спасал, и капли приятно покалывали разгоряченные щеки, заодно и слез не видно. Это просто дождь, нет никаких слез. Никто не заметит.
Парочка мертвецов и впрямь выползла из склепов, они закружились под каплями, дождя раскинув руки, запрокидывая лица к небу. Почти живые. Со своими странными, поблекшими, но все еще живущими, посмертными желаниями, радостями. Их было двое, мужчина и женщина, чистенькие, заботливо забальзамированные магистром. Кажется, женщину я встречала пару раз по пути к трапезной. Она протирала перила и зеркала. Глядя на их улыбающиеся лица, подрагивающие красноватые искорки в глазах, на душе становилось светлее. Если даже подобия жизни могут испытывать радость, может быть, и магистр что-то чувствует?
– Тебя так умилили танцующие мертвецы? – кладя руки мне на плечи, шепнул Дарриан. – Отчего слезы?
От неожиданности вздрогнула, обернулась, но тут же отвела взгляд, пряча мокрое от дождя и слез лицо в ладони.
– Это просто дождь, – ответила как можно более равнодушным голосом. Если он ничего не чувствует, пусть не знает, что чувствую я.
– Пусть будет дождь, – согласился магистр, убрав руки, а я, растерев ладонями щеки, вновь взглянула на неупокоенных.
– Не знала, что мертвые могут быть счастливы, – голос все-таки дрогнул.
– Мертвые всегда счастливы. Им недостает разума, чтобы грустить. Они как дети, радуются мелочам, ни о чем не тревожатся, живут здесь и сейчас, а не в пустых грезах. Потому мертвые мне нравятся гораздо больше живых.
– Но почему? – я снова повернулась к магистру, потеребив рукав платья. – В смысле, как такое возможно? – никак не получалось правильно сформулировать мысль. – Сам механизм? Что остается от тхен и хемоу? Разве это не просто тело?
– Исследовательский интерес? – одна бровь магистра поползла вверх.
– Наверное, – пожала плечами.
– У них остается часть сознания, самая древняя, самая непосредственная, сама суть. Говорю же, мертвецы очень похожи на маленьких детей. И чем меньше осознанности, тем забавнее их действия. Лендра и Таннай не были знакомы при жизни. Они даже жили в разных эпохах. Оба довольно пассивны, молчаливы, способны выполнять самые простые заданий, но едва над кладбищем польет дождь, они спешат исполнить свой танец.
– Они выглядят такими счастливыми, – взгляд снова устремился к умертвиям.
– Они и впрямь счастливы. Порою великое благо – лишиться рассудка.
– Жаль их.
– Отчего же?
– Они давно мертвы. У них нет будущего. А будь они живы, могли бы стать семьей, у них были бы дети... – голос сорвался.
– Каждый из них уже прожил свою жизнь. Семья, дети, все это уже было. И, по-моему, это прекрасное посмертие. Если когда-нибудь умру, я бы тоже хотел так беззаботно кружиться под дождем. Это куда лучше неизвестности.
– Вы боитесь смерти? – удивленно обернулась к магистру.
– Все боятся, – он немного смутился, но тут же подавил смущение. – Это нормально. Неизвестность всегда вызывает страх. Это на уровне инстинктов. О смерти я знаю немного более, чем любой другой человек, но все равно не понимаю, что происходит с теми, кого не возвратили в тело. Где-то ведут они свою непостижимую жизнь или тихо тлеют в гробах? Я спрашивал мертвецов, но они не могут вспомнить.
– То есть, нет никакого перерождения, загробных миров? – сама я тоже не слишком верила в это, но знаю многих, кто придерживается именно таких взглядов. Наказание или награда за прожитую жизнь, как учит их религия. Вот, только мне кажется, ни наказывать, ни награждать там некому.
– Не знаю. Я возвращаю часть разума и чувств, но это не дает мертвому полноценного сознания. У меня есть теория, что существует и четвертый элемент, в котором и заключена сама суть жизни. Быть может, это серебряная нить, связующая три составляющих, или что-то неизвестное доселе, но должно быть что-то еще, просто обязано. Ни магия, ни древние знания так и не дали ответа на этот вопрос.
– А Вы у демонов спрашивали?
– Нет, – взгляд его посуровел, кажется, упоминание о демонах было ему неприятно. – И почему ты опять говоришь мне «Вы»?
– Знаете, лорд Эрсиэ, – сделала я акцент на обращении, – меня учили, что обращаться по имени и на «ты» при значительной разнице в возрасте можно лишь к родственникам или будущему супругу. Во всех остальных случаях это будет грубейшим нарушением этикета.
Он отошел, оперся на перила, вглядываясь в обложенную сизыми облаками даль, некоторое время молчал.
– Как Вам будет угодно, леди Аргано, – ответил очень сухо с отчетливо проскользнувшей обидой.
Глава 20
К хорошему всегда быстро привыкаешь. В поместье дяди едва ли не с рассветом просыпались крикливые, пернатые существа, которых тут же начинала гонять не менее крикливая, а порою и пернатая, в смысле в кучерявых волосах ее часто застревали перья, птичница. А потом меня будила служанка, не забывая напомнить, как высоко поднялось солнышко, а я, видите ли, все еще валяюсь в постели. Но в замке я уже успела привыкнуть к этой замечательной тишине, пасмурному небу за окном, неизменно свежему воздуху спальни с едва уловимым ментоловым ароматом. И потому резко подскочила в постели, услышав стук по стеклу среди ночи.
Бросив взгляд на сторожащих меня горгулий, убедилась, что они не среагировали на опасность. Не надевая туфель, на цыпочках подкралась к балконной двери и вздрогнула, увидев в лунном свете расплющенный нос Артхаэна, прижавшегося к стеклу. Демон размахивал руками, жестами просил пустить его внутрь. Вид его был такой забавный, да еще и с этим сплющенным носом, что дверь открывала, давясь со смеху.
– Почему через балкон? Дверь не заперта, – первое, что я спросила, отсмеявшись.
– Эти мертвяки за мной следят, – шепотом объяснил Арт, входя в комнату.
– Зачем? – приступ паранойи демона был не совсем понятен.
– Лорд Эрсиэ не хочет тебя отпускать.
– Это его проблемы. Он не имеет никакого права что-то мне запрещать, – ответила, надменно вздернув подбородок и глядя в чуть мерцающие в темноте, кроваво-алые глаза демона.
– Тогда идем, – произнес Арт и потянул на себя прикрытую балконную дверь.
– Куда? – дернув за рукав, заставила демона обернуться.
– К экхару. Он все расскажет.
– Мы пойдем убивать Гамигина прямо сейчас?
– Убивать – вряд ли. Он бессмертный.
Без предупреждения демон подхватил меня на руки и просто спрыгнул с балкона. Едва попыталась вскрикнуть, как холодная ладонь крепко зажала рот, и звук превратился в еле слышное мычание.
Когда под ногами Арта зашелестела опавшая листва, я прекратила попытки закричать. Демон убрал руку, позволяя сделать глубокий вдох ртом, но воздух колом застрял в горле. Закашлялась, высвобождаясь из когтистых лап. Он усмехнулся, довольный своей нелепой выходкой.
От ночной мглы отделилась фигура, стремительно приближающаяся к нам и приобретая знакомые черты Кроцелла. Белые волосы развевались от быстрого шага, создавая призрачный ореол вокруг демона. А я про себя отметила, что идти на битву в белоснежном камзоле, расшитом каменьями, весьма непрактично. Я бы выбрала что-то темное, невзрачное, и чтоб пятен крови не было видно. И тут же оглядела себя, осознавая, что стою босиком в легкой, шелковой ночной рубашке. Взглянула на Арта, его практичный наряд темного цвета без излишеств куда больше походил на воинский. Глупо хихикнула, представив, как мы втроем в таком виде бросаемся на штурм резиденции Ордена.
– Мне бы переодеться, – обратилась к Артхаэну. – Или хотя бы обуться.
– У меня во дворце что-нибудь подберем, – произнес, уже оказавшийся совсем близко, Кроцелл.
На мгновение стало темно. Не просто темно, как ночью, а будто я утратила зрение на секунду. И оглохла. Ни звуков, ни мерцания звезд, совсем ничего, а потом меня ослепило сияние кристаллов.
Вот так просто, безо всяких пространственных воронок, огненных вспышек, искр и прочей шелухи. Темнота, и мы уже бесконечно далеко от замка лорда Эрсиэ. До безумия далеко. Настолько, что самой мне никогда отсюда не выбраться.
Настроение испортилось, липкий страх как пленка облепил кожу, стиснул грудь холодными лапами, а сердце заполошилось. Захотелось поскорее вымыть ноги, потому что к голым подошвам прилипли мокрые после дождя листья и частички грязи. И вообще, стоило бы душ принять. И переодеться. А лучше всего это делать дома, а не в этом сверкающем, как хрустальная ваза, дворце.
Экхар Кроцелл плюхнулся на подвешенный к потолку диванчик, вольготно откинулся на спинку и похлопал по сидению ладонью, предлагая присоединиться.
Арт легонько подтолкнул в спину. Поняв, что подходить к экхару я не собираюсь, обхватил за плечи и повел к дивану чуть ли не принудительно. Сопротивляться по-настоящему просто сил не было, но всем видом старалась демонстрировать недовольство. Обернувшись назад, увидела, как от моих ног остаются грязные следы на длинном белоснежном ворсе ковра. Скривилась: никогда не любила портить вещи.
Все-таки присела рядом с белокурым демоном, ответив на его самодовольную ухмылку злым взором. Кроцелл ухмыляться перестал. По другую сторону от экхара разместился Артхаэн. Кажется, ему тоже не слишком нравилось происходящее, мышцы лица напряжены, а чуть прищуренные глаза потемнели, приобретя оттенок красного вина.
– Я отдал Арисси Гамигину, – ровным голосом произнес Кроцелл.
– Как? – только и смогла выдохнуть.
– Заключил сделку. Он проводит ритуал воплощения Асши, после чего оставляет Кадаф навеки. Естественно, я собираюсь его обмануть. Впрочем, как и он меня. Мы должны успеть заключить его в Лэнге до того, как Асши займет тело Арисси.