Тот же Анисим — клинический случай. Не понимаю, как в одном теле может ужиться столько несочетаемого дерьма? По нему психиатр плакал. С веревкой и мылом. Он то страшно ревновал Алана к отцу, завидуя их сходству и теплым отношениям, то искренне радовался, что у него есть брат, уверенный в том, что тот обязан принять его, какой он есть, то бесился, что Алан смог урвать меня, завидную невесту, то казнился муками совести, что подсыпал нам слабительное, за каким-то чертом решив разбавить нам бочку меда дегтем, то он сердечно прощал всех и прощается со всеми, приговорив себя к могильному склепу…
При этом гаденыш не любил меня ничуть, ему Лиля нравилась больше. Я была для него так, медалька, отличительный знак, этакое признание в обществе, которое, опять же, никуда ему не упиралось. Но даже переспав с ней этой ночью, он всю дорогу пытался загнать себя в угол. То дети у него будут больными, потому что кровь у него порченная, то как он, бедненький, будет жить с женой, умнее его, то расстраивался, что в постели недостаточно хорош, раз она не льнет, как я к Алану.
А Лилька какова, а?! Вертихвостка! Попал мужик — бери в ежовые рукавицы. То она любит, то не в ее вкусе, то ей, видите ли, еще покопаться надо.
Вот такие они были разносторонние.
Ну не дебилы?
Как меня от обоих крутило, просто мочи не было терпеть. И это все началось в гостинице, когда я стала демоном в полном смысле слова. С открывшемся каналом ментальной магии. Три магии одновременно: огненная, ментальная и магия Некроса.
Как вообще такое возможно?
С Аланом мне повезло: прямолинейный, твердый, уверенный, добродушный, заботливый. Даже отец сказал, я сделала хороший выбор, и не будь мой избранник бароном, он бы все равно согласился на наш брак, потому что Алан был надежен и любовь его была искренней, но даже с ним у меня начинало срывать крышу, когда он варился в собственной каше. Честное слово, в этот момент мне хотелось его убить.
Нет, мысли я не читала, но нетрудно догадаться, о чем думает объект, если ты по уши в его дерьме.
Ночью, когда он ушел, а потом вернулся, я не спала. Я вообще сплю чутко. Ушел один, а вернулся другой — с глубокой раной в душе. Утром, когда потянулась к нему, я почувствовала, что лучше его не трогать. В тот момент ему самому была нужна поддержка, но какого рода, он объяснять не собирался.
Слава богу, я смогла на какое-то время уснуть, хотя и во сне чувствовала этих троих.
А еще эта лупоглазая уродливая накаченная тварь на мосту…
Полная неожиданность, что твари Диких Земель обладают разумом и чувствами. Нас учили, что зараженные теряют способность мыслить, через пару месяцев у человека от памяти остаются только проблески и голод, которые нужны твари, чтобы выходить на охоту. Но, как оказалось, зараженные не сходили с ума, они нарабатывали опыт уже сознанием жившей в них нежити с очень сильными инстинктами выживания. Полностью переродившаяся и половозрелая тварь поразила меня абсолютно вменяемой реакцией. Я почувствовала, что она уже сталкивалась с такими, как мы, и убивала много раз, уверовав в свою мощь и толстую шкуру, о которую ломались их клинки. Единственное, на чем она прокололась, что здесь ей фактически не оказывали сопротивления. Она потеряла бдительность, став нашей легкой добычей.
Кое-что встало на свои места, когда Алан скормил бабушке жемчужину, вынутую из твари, а после, когда оказалось, что никакого заражения не было, его сердце резанула острая боль, отголоски которой я почувствовала в себе.
И я догадалась, что произошло ночью.
Не иначе, мать Алана, спрятанная где-то в замке, была еще жива, и эта жемчужина была единственным шансом ее спасти, но бабушка для него оказалась дороже.
Наверное, это отец рассказал ему, что у твари есть нарост на затылке, и там лекарство от самой страшной в нашем мире заразы. Никому бы в голову не пришло искать лекарство от твари в самой твари. И, судя по тому, что Алан не рассматривал другие варианты с зараженными, достать такую жемчужину можно было только из такого монстра, который уже прошел все стадии перерождения.
В машине мне легко было только с бабушкой. Не старушка, а божий одуванчик. Она так искренне переживала о больном Анисиме, который вовремя попал в ее заботливые руки, принюхивалась, есть ли у меня в животике волчата, беспокоилась, сможет ли продавать в городе зелья, чтобы помочь нам встать на ноги.
Мы свернули с дороги, не доехав до райцентра. Там уже, без сомнения, порядки наводили военные. Не хотелось с ними сталкиваться. Проехали полем, лесом, пересекли вброд речушку. Лилька вела машину уверено, оставалось только позавидовать ее водительскому опыту. Я бы никогда не рискнула сунуться в такие места, по которым она гнала машину. Наконец, поднялись в гору и оказались на полевой дороге, которая вывела нас прямиком на трассу, и повернули в сторону столицы.
Дорога была пустынна.
Ну, как пустынна…
Пустынна от живых, мертвых предостаточно. Съехавшая на обочину машина без водителя и пассажиров, лобовое стекло выбито. Тварь, наверное, хвостиком вильнула. Нежить бывает разная, есть та, которой ни в кого вселяться не надо, ей бы просто пожрать. Еще одна машина: два человека объедены до кости, один прямо в машине, второго оттащили на обочину — значит, тварь вселилась в оборотня. Распотрошенная лошадь, перевернутая повозка, трупа нет — хозяин и закусил лошадкой. Четверо зараженных стоят на дороге и голосуют. Улыбаются. Рядом три мертвых изувеченных тела.
Какие-то летающие уродливые тварюшки боевой раскраски в сине-пепельных тонах, явно не из нашего мира. Напоминают шипастых дракончиков. Пытаются содрать кожу с еще живого зараженного, поджаривая его…
Огнем Некроса?
Лилька резко нажала на тормоз, медленно сдала назад, чтобы убедиться, что нам не привиделось.
Мы уставились на живность в полнейшем потрясении.
Нет, это не нежить. Однозначно, не нежить. Нежить и огонь Некроса — понятия несовместимые.
Тварюшки наслаждались трапезой, не обращая на нас внимания. Миг, и одна из них рванула в сторону, выпустила струю огня, в котором стал заметен контур шустро проползающей мимо нежити, ухватила зубами и передними лапками, потянув на себя, а две другие бросились на подмогу, принимаясь с урчанием пожирать энергетическую субстанцию, которая вдруг обрела физическую плоть. Они как будто вытащили ее из другого пространства — белую голову с тонкими нитями-щупальцами и щупальцами потолще с присосками, напоминающую медузу. Сожрали в один присест. Вернулись к зараженному, пытаясь вытащить спрятавшуюся вкусняшку.
— Очуметь! — в один голос подытожили мы.
— Я не понял… это что сейчас было? — первым пришел в себя Анисим, приоткрыл окно, подзывая: — Ципа, ципа, ципа! Прикольные, да?
Тварюшка ринулась к нам, но на полпути остановилась, рассматривая нас жутким черным глазом с зеркально-синим продольным зрачком.
Анисим торопливо закрыл окно.
— Доципкался! — пробрюзжала Лилька. — Спорим, пробьет мордой стекло?
Но до нас тварюшка не дошла, поиграв в гляделки, повернула назад.
— Существа, жрущие нежить… — я бы удивилась меньше, если бы увидела ночью на кладбище хоровод мертвяков вокруг костра и мешок с подарками для прохожих.
— Я буду молиться за их процветание! — хмыкнула Лиля.
— Но-но-но! — беспокойно шикнул Анисим. — Молиться они собрались… Может, это мы ее не интересуем? Тварь на мосту тоже посчитала нас не съедобными. А у бабки козу прямо из-под носа утащили!
— На той стороне, — уточнила Лиля. — За процветание на той стороне.
Алан вдруг резко открыл дверь.
— Отец говорит, что в том мире есть растения, которые жрут мертвечину и не трогают живых, — и вышел.
— Алан, не дури! — испуганно вскрикнул Анисим, а у меня сердце остановилось. Еще не успела в замуж выйти, а он уже решил вдовой меня оставить.
— Чего испугались-то? Оружие при мне, — ответил Алан, продолжая медленно подбираться к зверюшкам, на всякий случай, положив руку на рукоять кинжала. — Набросятся, значит, попробуем их на вкус.
Какое-то время постоял рядом, в паре метров. Зверюшки не реагировали на него. Алан медленно протянул руку и погладил ближайшего дракончика по спине. Тот обернулся и долбанул его по ладони.
Мы ахнули, а Алан продолжал стоять.
Спустя мгновение зверюги, шустро перебирая задними лапами и взлетая на небольшую высоту, ринулись через поле к опушке, устроив там потасовку. Разглядеть, что они поймали, из-за высокой травы не получилось.
Алан вернулся в машину.
— Вы заметили, они вообще нас не боятся.
— А, по-моему, у них что-то со зрением, — впечатлился его героическим, а на мой взгляд абсолютно дурацким поступком Анисим. — Они только что разорвали зараженного человека… И никакой ассоциации… Есть огонь — друг, нет огня — враг. Может, видят силовые поля Некроса?
— Да ладно, дойдете сейчас, что мы с ними одной крови… Лучше уж от обезьян… Ближе, знаете ли, и без подвоха. Едем дальше? — Лиля тронулась с места.
— А какие они? На ощупь, там, на запах… — обернулся Анисим с глупым восторженным видом. — Зря перо не выдернул, повесили бы на стену! — размечтался он.
— Вот из-за таких, эти твари быстро научатся закусывать нами, — вставила Лиля. — Кому понравится, что у него задницу выщипывают?
— Не такие уж они страшные, — Алан пожал плечами.
— Ага, не страшные… — я разозлилась. — У меня там дядя погиб… Понятия не имею, за каким огородным растением он полез в Дикие Земли. Представьте, если одна из тварей намоталась на колесо и катит с нами в город, где людей можно жрать их от пуза. Может, хоть сетью Некроса себя накроем? Ты, Анисим, начальник, но дубовый, в первую очередь должен был инструкцию вспомнить! А вдруг они вегетативно размножаются?
— А сами-то? Не вчера, небось, родились… — обиделся Анисим.
— Хватит на него наезжать, — одернул меня Алан. — Кто знал, что в такую передрягу попадем?
Пфф, мужская солидарность…
— У Алана на рукоятях охранные камни, — Анисим вытащил из-за пазухи кольцо на золотой цепочке. — У меня тоже есть. Если камень бесцветный — все чисто… А он бесцветный. Могу врубить охранный контур, но кристалл обесточится. Хотите на дороге без горючки встать?