Майло посмотрел вверх, пытаясь не обращать внимания на стоны Уэльна, и всмотрелся в сцепление, скреплявшее вагон, в котором они скрывались, и соседний. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы сообразить, как расцепить их, хотя руки соскальзывали с грязного железа.
Когда они расцепились, Майло подвесил гранату на тормозном кабеле и вытянул чеку. Затем выдернул Уэльна из-за платформы, и тот упал на насыпь с другой стороны следом за Майло, вереща от боли.
Граната разорвалась, и отдача столкнула отцепленный вагон, все восемнадцать тонн, по рельсам прямо на зойканское укрытие, и еще один вагон в дальнем конце путей. Грохот и лязганье прокатились по всему подвижному составу.
Рыс, Нескон и Баффелс подбежали к Майло, когда мальчик отчаянно пытался остановить кровотечение, перевязывая искалеченную конечность Уэльна.
Уэльн не прекращал кричать. Майло хотел позвать врача, но знал, что вокс-линии сейчас бесполезны, да и Уэльн, падая, сломал вокс-аппарат. Это даже если предположить, что где-то здесь нашелся бы медик.
Баффелс увел Венара и остальных зачистить двор. Несколько коротких перестрелок с отступающими зойканцами усеяли рельсы новыми охряными телами.
Майло внезапно расслышал что-то другое, не стрельбу и визг Уэльна, не постоянный грохот главной битвы.
Пение. Монотонное пение, низкое, глухое и злобное.
Закончились патроны, так что автопушка стала бесполезна. Корбек отшвырнул ее и вытащил из-за плеча лазружье, чтобы снова открыть огонь. Его часть была сейчас прямо во вратах, погрязла в хаосе сражения с главными силами зойканских штурмовиков. Битва сверкала сквозь разбитый остов ворот над усыпанной каменной крошкой землей.
Зойканцы были повсюду.
Корбек больше не был командиром. Некем было командовать. Он был просто человеком, сражавшимся изо всех сил и со всей злостью, которые у него остались. Он сражался, чтобы выжить, чтобы убивать охряные фигуры, набрасывавшиеся со всех сторон.
То же самое происходило со всеми Призраками на воротах. Единственное, что сдерживало наплыв зойканцев, — недостаточная ширина разбомбленного прохода. Будь врата открыты, сорок или около того Призраков вместе с Корбеком были бы уже мертвы.
Корбек истекал кровью, сочащейся из дюжины легких ран. Врагов, которых не убивал на месте лазерным огнем, он добивал одиночными вспышками из ружья или закалывал штыком.
Рядом с ним внезапно возник Дреммонд, окатив врагов из огнемета. Но огнемет словно икал. Корбек знал этот звук. Бак почти пуст.
Он крикнул Дреммонду окатить врата. Те остатки пламени, что у них были, лучше было использовать так.
Дреммонд крутнулся, и изрыгаемый его огнеметом огонь хлестнул, словно плеть. Дюжина зойканцев попадала, доспехи горели и оплавлялись на них. Некоторые превратились в живые факелы и, прежде чем упасть, спотыкаясь, проходили еще несколько шагов.
Дреммонд выиграл Корбеку секунду на размышления.
Корбек двинулся, продолжая отстреливаться, к изрытой дырами наружной стене здания, радуясь, что прихватил все силовые батареи, которые нашел в карманах утром.
Дженкс был в укрытии у стены. Боль уже начала распространяться, и Дженкс был бледен. Без руки он не мог управляться с лазганом, хотя вокруг валялось несколько, брошенных мертвыми зойканцами или танитцами.
Корбек дал Дженксу свой лазпистолет, и парень (Дженксу было не больше двадцати, хоть и здоров, как буйвол) начал отстреливать все цели, какие попадались на глаза.
Сержант Фолс и трое его людей прикрывали вход на лестницу во вратах, крышу которых снес еще первый краб. Почерневшие трупы артиллеристов Вервунского Главного со Стены лежали среди погнутых обломков их орудий и кусков керамита.
Фолс посмотрел на могучие врата, которые они защищали ценой стольких жизней. Было почти больно видеть снесенную крышу, просто две здоровенные створки, крепящиеся к Куртине. Укрепление наверху обвалилось, и они сейчас сражались на обломках.
Фолс еще заметил, что Щит над ними пошел волнами и стал прерывистым. Взрыв краба, выбивший верхушку массивных ворот, также сбил транслирующую точку, и балдахин Щита истончился и искрил над ними.
Фолс ощутил влагу и понял, что это дождь. Обложной ливень, все еще продолжавшийся снаружи, теперь, когда Щит ужался метров на сто, колотил и по ним.
Земля походила на кашу, поскольку дождь превратил слой золы в липкий суп по щиколотку.
Призрак рядом с Фолсом без единого слова упал, ему оторвало челюсть. Потоки дождя стекали повсюду, окрашиваясь грязью и кровью.
Фолс впихнул оставшихся двоих соратников на лестницу, обстреливая ворота. Дождь и дым ухудшали видимость.
Фолс увидел невдалеке яркие вспышки огнемета Дреммонда, увидел клубы пара, в которые превращался дождь от раскаленных выстрелов и горячих камней.
Рядом с ним крикнул напарник, и Фолс увидел зойканских штурмовиков, десятками прорывавшихся через Стену.
Он оглянулся и сразу убил троих. Но шквал лазвыстрелов разорвал его соратников и забрызгал кровью стену, служившую им укрытием. Фолс потерял колено, глаз, локоть, а четвертый выстрел вспорол ему живот.
Но когда зойканский штык пригвоздил его к стене, он все еще стрелял.
Пение продолжалось. Зойканские ударные войска пробивались через Вейвейрские врата, подняв знамена, мечущиеся флаги, исписанные символами Феррозойки и эмблемами, которые резали глаз и вызывали рвоту: руны и значки Хаоситской скверны, шокировавшие защитников.
У некоторых зойканцев к шлемам крепились громкоговорители, скандирующие гнусные гимны и подвывающие молитвы во разрушение.
Со своей позиции Корбек видел, что зойканцы уже праздновали победу.
Хотел бы он поспорить с ними, но с жалкими силами, которые у него остались, шансов не было.
Он снова сменил обойму, отшвырнув старую в щебень. Рядом с ним Дженкс и еще двое солдат тоже перезаряжали.
Они убьют столько, сколько смогут. Во имя Императора — а что еще они могли?
Информационные потоки сообщали, что битва была напряженной, зверской. Но она была так далеко. До него она докатывалась в виде неэмпатических всплесков информации, просто безэмоциональные каскады фактов.
Сальвадор Сондар покачивался в своей железной цистерне. Он абсолютно потерял интерес к испытаниям солдат улья. Все, что происходило на вратах Кроу и, что еще хуже, на Вейвейре, для него стало сумбурным сном.
Все, что действительно волновало сейчас верховного лорда улья Вервун, — это щебет.
Ракета сожгла рядового Фикса на месте и подбросила в воздух Ларкина. Он упал в гущу тел и щебенки, больно приложившись о камень — слух пропал, в глазах плыло, а любимая винтовка исчезла.
Ларкин поднялся. Он был с ребятами Корбека у ворот. Это было последнее, что он помнил.
Слух начал возвращаться. Он расслышал богомерзкие песнопения зойканцев, словно из-под воды. Лазерный огонь и стяги он видел, как пляшущие огни в дыму.
Прямо над ним показался зойканец, уставился на него своей жуткой маской-визором и пырнул штыком.
Ларкин увернулся и свалился со стены, с двух метров упав в слой обломков. Не обращая внимания на боль в спине, он выхватил серебряный танитский нож и набросился на зойканца, стоило тому показаться на краю баррикады.
Зойканский штык взрезал рукав Ларкина. Он опрокинул тварь на камни и всадил свой нож, пытаясь попасть в зазор между охряной броней.
Нож поддался, войдя прямо под шейной застежкой военного костюма. Зловонная кровь брызнула на руки Ларкину, обжигая почти как кислота.
Зойканец брыкался и дергался. Ларкин наседал, царапал, бил, всаживая нож все глубже.
Он и зойканец прокатились двадцать метров по каменному склону. Внизу ожесточенные усилия Ларкина сорвали с врага шлем.
Он был первым в улье Вервун, кто видел лицо врага как оно есть, без доспехов или маски-визора.
Ларкин закричал от ужаса.
А затем колол, и колол, и колол, и колол.
Вихрь лазерного огня налетел с запада. Зойканцы падали поверх своих флагов, взрывались громкоговорители со всей их музыкой. Корбек и его люди, пораженные, пробивались, чтобы поддержать подкрепление, с возобновленным упорством врезаясь в силы противника.
Девять взводов Вервунского Главного влетели в разбитые врата, возглавляемые комиссаром Каулом.
Каул направился в Вейвейр из Штаба домов сразу, как только все началось, и лишь сейчас, почти в полдень, он смог добраться до фронта. Не найдя связи с Модайлом или любым другим вервунским командованием, он силой личного авторитета и характера поднял вервунских солдат и повел их к воротам, прикрываемый людьми и танками Балвера.
Каул пел Имперский гимн во всю мощь легких и стрелял из штурмового болтера.
Части Севгруппских бригад Балвера следовали за ним, а Балверу хватило смекалки отправить часть восточнее, чтобы поддержать сдающие ряды танитцев.
Корбек не верил своим глазам. Наконец-то слаженные усилия. Он собрал оставшихся Призраков и вычистил восточный фланг врат от зойканцев. Его поддержка позволила Каулу добраться до самих врат, которые до сих пор, более часа, удерживали в одиночку танитцы.
Наступление трех соединений — танитского, вервунского и севгруппского — вытолкнуло зойканцев в наружные трущобы, под проливной дождь. Каул убрал свои части с дороги, чтобы танки Балвера закончили начатое и заблокировали врата — конечно, только после того, как комиссар попозировал для пропагандистских снимков, немедленно транслированных по всем информационным экранам улья. Каул, победоносный, в развороченных Вейвейрских вратах, Каул, расстреливающий неприятеля, Каул, высоко поднимающий стяг Вервуна над кучей камней. Солдаты Вервунского Главного, столпившиеся, чтобы помочь ему всадить древко знамени в землю.
В середине дня ворота удерживали полсотни танков из Севгруппской бронетанковой. Каул снова стал Народным Героем. Битва за врата Вейвейр завершилась.
На вратах Кроу, как только разнеслись новости о том, что зойканцев отбросили, сражение прекратилось. Нэш вздохнул с облегчением, когда противник стал оттягивать войска с оплавляющихся ворот. И все же распорядился продолжать обстрел.