– Господи, папа… – начал Туссен и поперхнулся, когда жгучий и горький, как желчь, комок угрызений совести застрял в горле.
Его отец медленно покачал головой.
– Нет причин себя в чем-то упрекать. Я бы не хотел, чтобы ты оставался со мной из чувства вины или долга, в то время как твоя душа летала с орлами Лодоги.
– Легко сказать.
– Тебе не жаль своего брата, никого из этих мертвых здесь. Зачем жалеть меня? Что касается ответа на твой вопрос «как?»… – Он медленно нарисовал пальцем круг в воздухе, подразумевая монументальную громаду аркосанти. – Если человек не хозяин в своем собственном доме, то в чем он хозяин? Технология проста; проблема заключалась в секретности. Президент самой могущественной корпорады Тихоокеанского совета – возможно, самой могущественной на всей планете – мертв? Воскрешен? Юридическое не-лицо, не имеющее статуса, собственности, полномочий? Такое пришлось держать в секрете даже от моих ближайших советников. Ты, как бы тебя ни звали – тот, кто находится в теле бедняги Порфирио – я полагаю, у тебя есть доступ к его воспоминаниям, и для тебя это полная неожиданность. Столько лет прошло, и он ничего не заподозрил, верно?
– Да, – резко ответила Шипли.
– Только пять сотрудников моего отдела исследований и разработок знают. Двое выполнили фактическое воскрешение, остальные ответственны за определенные, э-э, улучшения дизайна по сравнению со стандартной моделью.
– Например, отсутствие знака смерти, – сказал Хуэнь/Тешейра. – И воскрешение в том же возрасте, в каком наступила смерть. Имитация старения. Они проделали прекрасную работу. Я сожалею, что вознаграждение оказалось таким несообразным.
Настоящая смерть: от удара ножом, от пули, мономолекулярной петли, сложных химических веществ в стакане виски – а потом плоть, способная воскреснуть и предать, была обращена в пепел, сожжена в кислоте или погребена глубоко в прожорливой земле. По своей утилитарной бессердечности эти пять убогих, безымянных убийств казались самыми чудовищными из преступлений «Теслер-Танос».
– Преемственность не была обеспечена, – продолжил Адам Теслер. – Все коды были на месте, генетические идентификаторы и допуски ждали твоего возвращения, Ксавье, Туссен, называй себя как хочешь. Теперь, когда ты здесь, мое королевство принадлежит тебе, и я могу прекратить этот фарс, изящно объявить о своей смерти и переехать в свой роскошный пентхаус в некровиле, откуда я буду проявлять живой и отеческий интерес – не собственнический, конечно – к славному будущему этой корпорады.
– Лицемер, – сказал Туссен, и слова превратились в крик, в обвинение. – Лицемер!
Он бросился к отцу. Шипли и Хуэнь/Тешейра поймали его, удержали.
– Убей его! – крикнул Туссен брату. – Прикончи ублюдка наконец!
– Недооценивать врага – неизменная ошибка, отец, – сказал Квебек. Его голос был убийственно спокоен. – Мне еще давным-давно пришло в голову, что это ирония судьбы: единственное оружие, способное убивать мертвых, названо в честь человека, который дал им новую жизнь. Мы так тщательно вооружились для неправильной финальной схватки. Но что есть теслерный заряд, как не текторы: что есть я, как не еще больше текторов? Давай столкнем их: текторы против текторов, твоя плоть против моей, и посмотрим, кто сильнее; ученые, которых ты убил, или техники «Неруро», которые сделали из меня живой теслер.
Квебек схватил старика в объятия, от которых затрещали кости, и оторвал от пола. Адам Теслер боролся изо всех сил, но не мог разорвать смертельную хватку сына. Их лица разделяли сантиметры. Старик сражался как демон, как цепкое, старое, мертвое существо из легенд Золотого века Голливуда. Квебек сдерживал его. И медленно, молекула за молекулой, Квебек начал меняться. Его одежда пузырилась и стекала длинными каплями расплавленного пластика. Черты лица смягчились и потекли, как густая лава. Воздух бурлил от летающих текторов, пальцы Квебека проделывали дыры в прекрасно сшитой старомодной одежде Адама Теслера.
– Ксавье! – вскрикнул Адам Теслер. – Туссен! Забери, ради всего святого! Теперь все твое; сохрани его, сохрани ради меня.
Старик закричал, когда горящие кончики пальцев обожгли плоть, закричал громче, когда кожа на груди сына слилась с его собственной. Молекула за молекулой внешнее «я» Квебека таяло, а компоненты-текторы перепрограммировались, чтобы питаться синтетической плотью его отца.
– Шипли. – Голос Квебека был невнятным пузырящимся потоком слогов; слова растворялись в его горле. – Туссен. Забери его. Мы не можем рисковать тем, что он не обратится к флоту. Хватай его. Позаботься об этом. – Голос растворился в шипении кипящих текторов.
Туссен не мог превзойти Шипли по скорости и силе, даром что она была облачена в плоть старика. Мертвячка удержала его с всемогущей легкостью родителя, обнимающего ребенка.
– Извини, compañero – сам знаешь, нет справедливости в любви и на войне.
Она склонилась над Туссеном в непристойной пародии на поцелуй. Ее лицо собралось в кулак из серебристой тектоплазмы.
Раздался внезапный негромкий взрыв. Брызнула кипящая жидкость. Завоняло горелой плотью. Пальцы ослабили хватку на голове Туссена. Нечеловеческое лицо, искаженное от страшной муки, отдалилось.
Что-то пробило в пояснице Шипли двадцатисантиметровую дымящуюся воронку из костей, мышц, крови и куртки с шипами.
Хуэнь/Тешейра засунула тункер во внутренний карман любимого шелкового жакета.
– Привет, Туссен. Я полагаю, ты хочешь, чтобы я так тебя называла. Это я. Я вернулась.
Живая. Туссен стер с лица тонкую пленку крови и испаренной плоти.
– Я не могла позволить Шипли так поступить с тобой. Мне жаль, что с ней так вышло; она неплохая. Я думаю, она когда-нибудь вернется.
– Хуэнь?
– Да, это я.
На его растерянном лице отразились все возможные вопросы.
– Тешейра устроил coup de tête – переворот в моей голове, – а я воспользовалась его же стратегией. Взяла его на измор. Как только поняла, что стала пассажиркой в собственном теле, начала работать над тем, как вернуть себе контроль в этом полете. У меня были все его воспоминания, так что я знала, сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз спал ночью. Я решила, что дождусь, пока он задремлет и покинет мои лобные доли – вот тогда я вернусь на свое место. Я ему неустанно помогала. Доставала. Докучала. Я говорила с ним без умолку, каждую секунду, пока он был в моей голове. Читала стихи, сочиняла хайку – по крайней мере, я знаю, сколько нужно слогов, – считала до десяти тысяч, складывая двойки, тройки, четверки и пятерки, составляла бесконечные списки подарков на Navidad, читала куски из Корана и Упанишад; что угодно, лишь бы вывести его из равновесия. Туссен, я в буквальном смысле вывела его из себя – то есть из меня. Из моего черепа. И в самый драматический момент: ¡olé! А этот пистолетик круто стреляет, да уж.
– Он мертв.
– Он внутри. Я чувствую. Наверное, я смогу удержать его; чтобы войти, они полагаются на эффект неожиданности, на ослабевшую защиту, но я лучше знаю планировку. Позже придумаю, как от него избавиться. А пока что у тебя дела поважнее.
Пожар поглотил конец стола и распространялся медленно, но неумолимо. Отец и сын, сцепившиеся в смертоносной схватке, были почти невидимы за размытым пятном сверхзаряженных текторов. Половина мониторов отключилась; половина оставшихся извергала информационный хаос.
– Ксавье! – крикнул кто-то. Туссен не узнал голос.
Король мертв, да здравствует король. Твой народ ждет, мир слушает. Неприкаянный повеса, сочиняющий хайку águila, летающий лентяй и квази-философ, который только что принял увенчанный черепом скипетр Повелителя мертвых… что ты им скажешь?
Отец говорил, что сила и ДНК связаны.
Вокруг него иконки беззвучно гасли одна за другой. На полудюжине экранов появилась гневная мерцающая надпись: «Структурная тревога: тектронное заражение неясной этиологии на уровне руководства».
Надо прикоснуться к экрану.
– Это Ксавьер Теслер. Свяжите меня с юридическим отделом.
Он прижал ладонь к безликому смартдреву.
«Идентификация подтверждена», – сообщил экран. На дисплее появился символ юридического отдела: модель солнечной системы. Миры внутри миров, бесконечное вращение.
– Ты знаешь, кто я? – спросил Туссен.
– Вы Ксавьер Теслер, – ответила прога.
– Ты признаешь мою власть?
– Мы запрограммированы признать всю полноту вашей исполнительной власти.
Туссен перевел дух.
– Пользуясь своими полномочиями, я приказываю вам целиком и полностью прекратить судебное преследование в отношении адвоката Йау-Йау Мок.
– Вы отменяете чрезвычайные инструкции отца?
– Да.
Последовала пауза, которая как будто длилась намного дольше, чем те несколько секунд реального времени, которые на нее ушли.
– Дело сделано, – сообщила прога. – Действия, осуществляемые в юридической виртуальности и напрямую, прекращены. До отмены решения сеньором Теслером мы рекомендовали принять предложение адвоката Мок, с оговорками. Хотите, чтобы мы возобновили переговоры с адвокатом Мок?
– Да, возобновите, – сказал Туссен. – И подпишите.
– Дело сделано, – ответила юридическая прога.
Хуэнь оттащила его от стола за миг до того, как с потолка хлынул жидкий камень.
Слуги Сеу Гуакондо ждали в переулке. Трое, одетые в двухцветные комбинезоны; правая рука желтая, левая черная. Вместо лица – невыразительная, гладкая плоскость черной кожи. И все же, когда Тринидад уставилась на них, они повернули к ней головы: овалы кожи на месте глаз были покрыты пупырышками.
Два длинных тонких параллельных разреза на уровне трахеи трепетали в такт выдохам.
Йенс Аарп театрально взмахнул полами плаща. Безликие проводники вышли из тени и со сверхъестественной уверенностью и плавностью двинулись по переулку. Компания последовала за ними.
Вспышка света и крик Розальбы прозвучали почти одновременно.
Что случилось? Нанесли удар по городу, о Господи, они начали палить по гражданским объектам, нет, это была космическая атака, поверьте мне, окажись это наземный взрыв, мы бы узнали, как думаете, у них есть «хлопушка»? Возможно, или у них одна из наших фабрик на бли