Во-вторых, люди должны хотя бы в общих чертах понимать, о чем они говорят. В противном случае они просто шумят, а не ведут содержательный разговор. Обычно люди хорошо разбираются в политических вопросах, с которыми они непосредственно сталкиваются. Бедные люди имеют множество представлений о бедности, которые ускользают от профессоров экономики, а этнические меньшинства понимают расизм гораздо глубже, чем, например, люди, которые никогда от него не страдали. Однако если бы жизненный опыт был единственным способом понимания важнейших политических вопросов, масштабные политические дискуссии были бы невозможны. Ведь тогда каждая группа людей могла бы осмысленно говорить только о своем собственном опыте. Хуже того, никто другой не смог бы понять, о чем они говорят. Если жизненный опыт является единственным возможным источником знаний, то простое слушание информации, полученной из чужого жизненного опыта, не может передать мне эти знания.
Широкомасштабный политический разговор между различными группами людей возможен только в том случае, если люди могут получить некоторое представление о проблемах, с которыми они никогда не сталкивались лично. В крупном государстве система образования и СМИ играют важнейшую роль в информировании людей о том, с чем они никогда не сталкивались сами. Если нет системы образования или медиаплатформ, выполняющих эту роль, не может быть и полноценных масштабных дискуссий.
В небольшом неолитическом городке с населением в несколько тысяч человек люди могли иногда бояться говорить то, что думают, или отказываться слушать своих соперников, но удовлетворить более фундаментальные технические предпосылки для осмысленного дискурса было относительно легко. Во-первых, люди жили в непосредственной близости друг от друга, поэтому они могли легко встретиться с большинством других членов сообщества и услышать их голоса. Во-вторых, все были хорошо осведомлены об опасностях и возможностях, с которыми сталкивался город. Если приближался вражеский военный отряд, все могли его видеть. Если река затапливала поля, все видели экономические последствия. Когда люди говорили о войне и голоде, они знали, что говорят.
В четвертом веке до нашей эры город-государство Рим был еще достаточно мал, чтобы большая часть его граждан могла собираться на Форуме во время чрезвычайных ситуаций, слушать уважаемых лидеров и высказывать свое личное мнение по тому или иному вопросу. Когда в 390 году до н. э. галльские захватчики напали на Рим, почти каждый потерял родственника в битве при Аллии и лишился имущества, когда победившие галлы затем разграбили Рим. Отчаявшиеся римляне назначили диктатором Марка Камилла. В Риме диктатор был государственным чиновником, назначаемым в чрезвычайных ситуациях и обладавшим неограниченными полномочиями, но только на короткий, заранее определенный период, после чего он нес ответственность за свои действия. После того как Камилл привел римлян к победе, все поняли, что чрезвычайное положение закончилось, и Камилл ушел в отставку.
Напротив, к третьему веку нашей эры население Римской империи составляло от шестидесяти до семидесяти пяти миллионов человек, проживавших на площади в пять миллионов квадратных километров. В Риме не было технологий массовой коммуникации, таких как радио или ежедневные газеты. Только 10-20 процентов взрослых людей умели читать, и не было организованной системы образования, которая могла бы рассказать им о географии, истории и экономике империи. Правда, многие жители империи разделяли некоторые культурные идеи, такие как сильная вера в превосходство римской цивилизации над варварами. Эти общие культурные убеждения сыграли решающую роль в сохранении порядка и сплочении империи. Но их политические последствия были далеко не ясны, а во время кризиса не было возможности провести публичный разговор о том, что следует делать.
Как могли сирийские купцы, британские пастухи и египетские сельские жители говорить о продолжающихся войнах на Ближнем Востоке или об иммиграционном кризисе, разразившемся на Дунае? В отсутствии полноценного общественного разговора не виноваты ни Август, ни Нерон, ни Каракалла, ни другие императоры. Они не саботировали римскую демократию. Учитывая размеры империи и доступные информационные технологии, демократия была просто неработоспособна. Это признавали еще древние философы, такие как Платон и Аристотель, которые утверждали, что демократия может работать только в небольших городах-государствах.
Если бы отсутствие римской демократии было лишь виной отдельных автократов, мы должны были бы, по крайней мере, наблюдать процветание масштабных демократий в других местах, например, в сасанидской Персии, Индии Гуптов или ханьском Китае. Но до развития современных информационных технологий примеров масштабных демократий нет нигде.
Следует подчеркнуть, что во многих крупных автократиях местные дела часто управлялись демократическим путем. У римского императора не было информации, необходимой для микроуправления сотнями городов империи, в то время как местные жители в каждом городе могли продолжать вести содержательный разговор о муниципальной политике. Поэтому еще долго после того, как Римская империя стала автократией, многие ее города продолжали управляться местными собраниями и выборными должностными лицами. В то время как выборы консулов в Риме превратились в церемониальные мероприятия, выборы на муниципальные должности в таких небольших городах, как Помпеи, вызывали жаркие споры.
Помпеи были разрушены в результате извержения Везувия в 79 году н.э., во время правления императора Тита. Археологи обнаружили около пятнадцати сотен граффити, связанных с различными местными избирательными кампаниями. Одной из желанных должностей была должность городского эдила - магистрата, отвечавшего за поддержание городской инфраструктуры и общественных зданий. Сторонники Лукреция Фронто нарисовали граффити: "Если честная жизнь может служить хоть какой-то рекомендацией, то Лукреций Фронто достоин быть избранным". Один из его противников, Гай Юлий Полибий, выступил с лозунгом "Изберите Гая Юлия Полибия на должность эдила. Он дает хороший хлеб".
Кроме того, религиозные группы и профессиональные ассоциации поддерживали его, например, "Поклонники Изиды требуют избрания Гнея Гельвия Сабина" и "Все погонщики мулов просят избрать Гая Юлия Полибия". Была и грязная работа. Кто-то, кто явно не был Марком Церринием Ватией, нарисовал граффити "Все пьяницы просят избрать Марка Церриния Ватию" и "Мелкие воришки просят избрать Ватию". Такая избирательная деятельность указывает на то, что должность эдила имела силу в Помпеях и что эдил выбирался на относительно свободных и честных выборах, а не назначался императорским самодержцем в Риме.
Даже в империях, чьи правители не имели никаких демократических притязаний, демократия могла процветать в местных условиях. В царской империи, например, повседневная жизнь миллионов сельских жителей управлялась сельскими коммунами. Начиная по крайней мере с XI века, в каждой коммуне обычно проживало менее тысячи человек. Они подчинялись помещику и несли множество обязательств перед своим господином и центральным царским государством, но обладали значительной автономией в управлении своими внутренними делами и в принятии решений о том, как выполнять свои внешние обязательства, такие как уплата налогов и отправка новобранцев. Община выступала посредником в местных спорах, оказывала экстренную помощь, следила за соблюдением социальных норм, распределяла землю между отдельными домохозяйствами и регулировала доступ к общим ресурсам, таким как леса и пастбища. Решения по важным вопросам принимались на собраниях общины, на которых главы местных домохозяйств высказывали свое мнение и выбирали старейшину коммуны. Решения, по крайней мере, пытались отразить волю большинства.
В царских деревнях и римских городах была возможна форма демократии, потому что был возможен содержательный общественный разговор. Помпеи в 79 году н. э. были городом с населением около одиннадцати тысяч человек, так что каждый мог предположительно сам судить, был ли Лукреций Фронто честным человеком, а Марк Церриний Ватия - пьяным вором. Но демократия в миллионном масштабе стала возможной только в современную эпоху, когда средства массовой информации изменили природу масштабных информационных сетей.
СМИ ДЕЛАЮТ ВОЗМОЖНОЙ МАССОВУЮ ДЕМОКРАТИЮ
Средства массовой информации можно определить как способность быстро соединять миллионы людей, даже если их разделяют большие расстояния. Печатный станок стал важнейшим шагом в этом направлении. Печать позволила дешево и быстро выпускать большое количество книг и памфлетов, что дало возможность большему числу людей высказывать свое мнение и быть услышанными на большой территории, даже если этот процесс все равно занимал время. Это позволило поддержать некоторые из первых экспериментов в области широкомасштабной демократии, такие как Речь Посполитая, созданная в 1569 году, и Голландская республика, основанная в 1579 году.
Некоторые могут оспорить характеристику этих государств как "демократических", поскольку полными политическими правами обладало лишь меньшинство относительно богатых граждан. В Речи Посполитой политическими правами обладали только взрослые мужчины, принадлежавшие к шляхте - дворянству. Их насчитывалось до 300 000 человек, или около 5 % всего взрослого населения. Одной из прерогатив шляхты было избрание короля, но поскольку для участия в голосовании требовалось преодолевать большие расстояния до национального съезда, немногие воспользовались своим правом. В XVI и XVII веках участие в королевских выборах обычно составляло от 3 000 до 7 000 избирателей, за исключением выборов 1669 года, в которых приняли участие 11 271 человек. Хотя в XXI веке это вряд ли звучит демократично, следует помнить, что все крупные демократии до XX века ограничивали политические права узким кругом относительно богатых людей. Демократия никогда не является вопросом "все или ничего". Она представляет собой континуум, и поляки и литовцы конца XVI века исследовали ранее неизвестные области этого континуума.