Я не очень хорошая пловчиха, но ныряю я с безупречным изяществом, которое не соответствует моим истинным способностям в воде. При виде Даниэля я тут же нырнула. Вода разошлась, чтобы принять меня, выбив воздух из моих легких, так как хотя я и ожидала, что вода будет холодной, но не настолько. Тем не менее я заставила себя проплыть всю бухту под водой и выплыла — одним элегантным, неторопливым движением уже на противоположной стороне. К своему неудовольствию, я обнаружила Даниэля прямо у себя под носом.
— Как вы сюда попали? — жизнерадостно поинтересовался он.
Я кивнула в сторону Губерта, но Даниэль никак не отреагировал на то, что я была не одна.
— Вы должны поздороваться с Памелой Лонквет, — продолжал он, ухмыляясь во весь рот. — Эй, Памела, плыви сюда и поздоровайся с последним достоянием семейства Айронсайдов!
Хорошенькая девушка, которая встречала Даниэля в аэропорту, легко поплыла к нам навстречу. Они все тут плавают как рыбы, с неудовольствием подумала я. Мне все труднее было оставаться в воде, и я уже подумала, что прямо так и утону перед гордыми и насмешливыми глазами Даниэля. Памела радостно хлопала по воде и наконец дружелюбно протянула мне руку.
— Как мило, что мы так быстро снова встретились с вами, — сказала она с подкупающей нежностью юного щенка. — Даниэль сказал, что, может быть, вы согласитесь работать со мной в офисе очистительной фабрики.
Я беспомощно плескалась, делая последние усилия выглядеть томно и непринужденно.
— О, он так сказал? — не сумев скрыть раздражения, переспросила я. — Об этом не может быть речи!
Памела выглядела растерянной.
— Я сказала что-то не так?
— Вовсе нет! — улыбнулась я.
Сейчас или никогда! Я ринулась к спасительному берегу и вылезла из воды, отбрасывая мокрые волосы с глаз. Памела последовала за мной — ее озабоченная мордашка могла растопить самое ожесточенное сердце.
— О боже, я и правда сказала что-то лишнее, — не унималась она. — Даниэль будет в ярости!
— Не понимаю почему, — сказала я холодным тоном. — Ведь, в конце концов, это была его идея!
Памела воспользовалась кончиком моего полотенца, чтобы вытереть лицо. Она вытянула ноги на солнышке и стала более жизнерадостно смотреть на вещи.
— Было бы совсем неплохо, если бы вы работали со мной, — начала она.
Губерт, который смотрел на происходящее с деланным равнодушием, подошел к нам.
— Привет, Памела, — пробормотал он. — Устроила себе выходной вместе со своим боссом?
Памела пожала пухлыми плечами и хихикнула:
— Почему бы и нет?
— Почему бы и нет? — повторил он. — Я думал, что ты одна из маленьких работящих пчелок, ведь это только Айронсайды такие бездельники.
— Не глупи, Губерт, — мило оборвала она. — Ты и Уилфред всегда принижаете себя. Я не думаю, что вы хотя бы наполовину так плохи, как пытаетесь себя представить! — Она повернулась к нему спиной и стала смотреть, как Даниэль ныряет с обломка скалы, который выглядел как настоящий трамплин.
— Он сказал, что тебя зовут Камилла? — спросила она меня, не очень прислушиваясь к ответу. — Почему бы тебе не приехать к нам на фабрику и все не осмотреть, даже если ты и не собираешься там работать?
Я взглянула на возмущенное лицо Губерта.
— Может быть… как-нибудь… — пробурчала я.
Ее, казалось, удовлетворил мой ответ.
— Не правда ли, Даниэль просто великолепен! — воскликнула она. — Разве ты не хотела бы плавать, как он?
Я послушно следила за продвижением Даниэля по воде, но я гораздо больше желала иметь миниатюрную фигурку, как у этой девушки, вместо своей высокой худобы, чем плавать так же хорошо, как и он.
— Нам пора домой, — решительно заявил из-за моей спины Губерт.
— Неужели? — лениво спросила я.
— Поедем! — настойчиво произнес он.
— О, вы уже уезжаете? — поинтересовалась Памела. — Мне так жаль. Ну не важно! Увидимся на фабрике!
Она присела и крикнула Даниэлю:
— Дэн, дорогой, Камилла уезжает! Иди сюда и попрощайся с ней!
Было довольно смешно слышать материнские нотки в ее голосе, но ничего смешного не было в выражении ее лица, которое объявляло всему миру, как ей хочется угодить ему. Даниэль воспринимает это как должное, подумала я с неожиданной вспышкой ярости. Я быстро вскочила на ноги и натянула платье на все еще мокрый купальник, а затем терпеливо уложила в сумку все вещи, желая только поскорее уехать отсюда.
— Я думал, что даже он не сможет испортить это место, — мрачно проговорил Губерт.
— Не позволяй ему сделать это! — решительно посоветовала я.
Я пожала руку Памеле и издалека кивнула Даниэлю Хендриксу.
— До свидания! — крикнул он мне и внезапно засмеялся. — До свидания, длинные ноги!
Губерт и я в такой спешке возвращались к машине, что чуть не упали на пологой тропинке, ведущей к деревне; всю дорогу назад мы шли молча. Я была сердита на Памелу за то, что она такая маленькая глупышка, на Даниэля, который испортил такой замечательный день, а более всего на себя, за свои предательские мысли, так как я уже представляла себе, как я поеду на его очистительную фабрику. Но не для того, чтобы встретиться с ним, а просто чтобы посмотреть, как производят сахар, но даже сейчас я понимала, что будет разумнее не ездить туда.
— А кто такая Памела? — вдруг неожиданно спросила я.
Губерт смотрел вперед себя на дорогу.
— Отец Памелы тоже владеет огромными плантациями, — пояснил он каменным голосом. — В противном случае он не стал бы ею интересоваться!
Он снова замолчал, и вокруг теперь раздавались только веселые песенки птиц, которые перелетали с цветка на цветок; птичий щебет да еще шуршание листьев деревьев какао под вечерним бризом.
Глава 5
Ничегонеделание весьма заразительно. Пару дней я чувствовала себя не в своей тарелке, так как мне не нужно было делать ничего такого, чего бы мне не хотелось, но постепенно это положение вещей даже стало доставлять мне удовольствие, и мне совсем не хотелось ничего менять. У меня была моя чековая книжка, ограждавшая меня от забот, у меня были мои кузены, которые тоже ничего не делали и развлекали меня каждый раз, когда мне этого хотелось. Если я и подумывала о поездке на фабрику, то эта мысль все меньше и меньше давила на меня, и к тому времени, когда я в очередной раз встретилась с Даниэлем, она уже почти не беспокоила меня.
Он выходил из парикмахерской как раз в тот момент, когда я проходила мимо. Ему подровняли бородку именно так, как он хотел, поэтому он был совершенно доволен жизнью.
— Привет, Длинные Ноги! — закричал он мне.
Мне пришлось распрощаться с планом, который уже почти созрел в моей голове, — сделать вид, что я его не заметила, — поэтому я вяло помахала ему рукой.
— Здравствуй, Даниэль, — сказала я.
— Скажи, пожалуйста, — попросил он, подставляя мне свое лицо для обозрения, — а не надо ли было мне сбрить и эти бакенбарды тоже?
От него сильно пахло каким-то экзотическим лосьоном. Я осторожно потянула носом и заморгала.
— Ой-ой! — не удержалась я.
Он ухмыльнулся:
— Рад, что ты одобряешь!
— Я не уверена, — осторожно заметила я, — что одобряю. Ты пахнешь как букет цветов.
Но его было не так легко сбить с толку.
— Почему бы и нет? — самодовольно поинтересовался он. — Всего несколько лишних центов, а так приятно освежает лицо.
— Я очень рада, что ты так считаешь, — огрызнулась я, все еще не простив его за его приветствие.
Ноги у меня, может, и длинные, но он не должен был это подчеркивать.
— Когда ты приедешь осмотреть фабрику? — напомнил он мне.
Он все еще улыбался, словно я безмерно его забавляла, хотя он и сам не понимал почему.
— Я… я не знаю… — забормотала я.
— Лучше времени, чем сейчас, и не придумать, — мягко, но решительно сказал он, вследствие чего я заподозрила, что он в курсе того, что я пала жертвой бездельничания.
— Я не могу! — выпалила я.
— Не можешь или не хочешь? — спросил он, все еще очень спокойно и немного свысока.
Я вздохнула.
— Думаю, что не хочу, — призналась я. — Разве ты не видишь, что с моей стороны это было бы похоже на предательство?
— Нет, не вижу, — без обиняков ответил он. — Но пусть будет по-твоему. Приглашение остается в силе, если ты передумаешь. — Он покачал головой. — Так долго не может продолжаться, Камилла. Ты знаешь это не хуже меня!
Я не стала произносить то, что так и просилось на язык.
— Не понимаю, как это тебя касается! — брякнула я.
Он сердито поджал губы.
— Ты права, это не мое дело. Прости, что побеспокоил тебя, мисс Айронсайд.
Я терпеть не могу, когда меня покидают с такой ледяной вежливостью. Еще менее приятно мне было осознавать, что я сама во всем виновата, и, что если он больше никогда со мной не заговорит, то это будет исключительно моя вина. Меня словно грубо пробудили от моего сна о ленивой свободе. Я так старалась не думать о том, что даже двадцать пять тысяч когда-нибудь закончатся, что само напоминание об этом было похоже на огромную черную грозовую тучу, которая могла мрачно накрыть меня.
Но ни Губерт, ни Уилфред не хотели разделить моей внезапной тревоги по поводу денег. Они уже привыкли к тому, что я оплачиваю все счета и слежу за тем, чтобы дом содержался в порядке, а также были оплачены счета их портного. Они не видели причин для беспокойства.
— Ведь ты наша богатенькая кузина, не так ли? — говорили они с явным равнодушием. — И тебе нравиться жить с нами, не так ли?
В отчаянии я обратилась к дяде.
— Мы тратим деньги, словно это вода, — честно заявила я. — Так не может продолжаться.
Дядя Филипп, сытый и довольный, задумчиво зевнул.
— Как вы ладите с мальчиками? — наконец спросил он. — Они хорошо себя ведут? Какой из них тебе больше нравится?
— Я люблю их совершенно одинаково, — отрезала я, стараясь сдерживаться. — Но я говорю не об этом, дядя. Дело в том…
— Нет, дело именно в этом! — прервал он меня. — Я постоянно твержу им, что один из них должен жениться на тебе…