— Подпевай! — приказал Губерт.
Я слабо присоединилась к следующему куплету, хотя плохо понимала, о чем, собственно, мы поем. Туристы, чьи красные лица выдавали в них вновь прибывших, уже столпились вдоль тротуара, нацелив на пеструю толпу объективы своих камер. Мне было интересно, принимали ли они меня за коренную тринидадку или же они догадывались, что я такая же чужестранка, как и они, на этом острове, обезумевшем от великолепной фантазии яростных цветов и звуков.
— Что там случилось?! — закричал наш предводитель тем, кто двигался перед нами.
— Не дави на меня, брат! Мы пытаемся удержать позицию!
Мы резко остановились. Я воспользовалась возможностью, чтобы перевести дух и оглядеться по сторонам. Тюдоров нигде не было видно, и я почувствовала легкий укол разочарования. Но у меня не было времени, чтобы испытывать какие бы ни было чувства, так как уже через секунду нас снова повлекло с безумной скоростью вниз по улице, по направлению к саванне.
— Запевай! — яростно скомандовал мне мой кузен; удивительно, но у них все еще хватало дыхания пронзительными голосами скандировать куплеты нашей калипсо, как только рядом с нами оказывалась другая группа со своим оркестром.
Мы долетели до саванны со скоростью выпущенной из бутылки пробки, налетев на свежескошенную траву, словно лава, изрыгающаяся из жерла вулкана.
Я увидела Аарона; на его волнистых волосах сидел золоченый парик, из одежды на нем были лишь набедренная повязка из золоченой ткани, а все тело было разрисовано красками. Выглядел он великолепно, но кого же он изображал? Наверное, самого Аполлона, подумала я и не смогла сдержаться от смеха, когда вспомнила, что он банковский менеджер, такой уважаемый гражданин, а сейчас… боже! Как он только мог так одеться! Но это был карнавал, и он мне нравился!
Наконец я заметила Тюдоров, рядом с Троянцами, которые, кажется, вступили в полновесную схватку с Греками и Китайскими мандаринами в сверкающих шелках. Тюдоры не блистали разнообразием; каждый был либо Генрихом Восьмым, либо Елизаветой Первой. Почти все мужчины, казалось, чувствовали себя неловко в своих бумажных брыжах, и мне не терпелось увидеть, как справляется со своими Даниэль, но его нигде не было видно.
— Я не думаю, что он уже здесь, — сказала я Пейшнс.
Ей не пришлось спрашивать, кого я имею в виду. Она лишь печально покачала головой:
— Пока нет, мисс Милла, но он уже на подходе, будь уверены!
— Вы, никак, высматриваете нашего уважаемого кузена, Камилла? — осведомился у меня Уилфред с таким высокомерным выражением, что я невольно рассмеялась.
— Я думала, что он должен быть с Тюдорами, — объяснила я.
— Так и есть, — сухо ответил Уилфред. — А ты не знала, что Тюдоры умудрились поместить обе розы на свои эмблемы?
— Наверное, они имели в виду самый конец войны Алой и Белой розы, — легко сказала я.
Уилфред вздохнул.
— Да, тогда наступил мир, — согласился он, — но на условиях Тюдоров, именно их приверженцы получили лучшие должности, стали загребать деньги как безумные! Ну разве Даниэль не типичный представитель Тюдоров?
Я не стала отвечать и снова озабоченно взглянула на группу Тюдоров, на этот раз заметив горькое выражение в глазах Уилфреда, когда он посмотрел на меня. Наконец, к своему облегчению, я увидела Даниэля, стоящего немного поодаль от остальных; он выглядел так великолепно, что на какое-то мгновение у меня захватило дыхание от поразительной красоты его костюма, с его изящными рукавами с прорезью и сверкающим камзолом, который так удивительно шел к его темным волосам и надменной осанке, которая была ему свойственна от природы.
Он увидел меня почти в тот же миг и, элегантно махнув в мою сторону носовым платком, стал медленно продвигаться в нашу сторону.
— Эй, там, паж, ты мне нужен, чтобы нести мой меч! — важно провозгласил он, как только оказался достаточно близко.
— И не подумаю! — ответила я.
Он оглядел меня с ног до головы оценивающим взглядом.
— Должно ли это означать, что твой костюм — всего лишь декорация? — протянул он.
— Он, разумеется, не означает, что я должна носить за вами ваш меч! — осторожно ответила я, вовсе не собираясь ссориться с ним.
— Всего лишь реклама чулок? — нагло поинтересовался он.
Я оглядела свои затянутые в шелк ноги и ухмыльнулась. Наконец я могла сказать, что мои ноги вполне достойны этого!
— Почему бы и нет? — легко согласилась я. Мне показалось, что он ожидал, что я в гневе встрепенусь после его замечания, но я не собиралась доставлять ему подобное удовольствие.
На нас наступали дружным маршем Могущественный султан и его Янычары — великолепные мужчины, полные презрения к женщинам; но теперь, когда на них так напирала сзади толпа, их железная дисциплина трещала по швам. Я инстинктивно придвинулась ближе к Даниэлю, и нас вдруг закружило в каком-то странном танце. Что это был за танец, я не знаю, но я никогда так не танцевала — до полного изнеможения, но мы все никак не могли остановиться. Если это будет продолжаться до раннего утра, то я вряд ли смогу удержаться на ногах; музыка продолжала греметь, смех и веселье становились все необузданнее, вместо того чтобы затихать; мы уже задыхались от недостатка воздуха и осознавали только бешеный ритм музыки.
Губерт силой оттащил меня от Даниэля, его лицо было мрачнее тучи.
— Я думал, ты поняла! — закричал он мне в ухо.
— Поняла что?
Он пожал плечами:
— Ты братаешься с врагами! Разве ты до сих пор не вбила себе в голову, что ты Плантагенет? Ты должна придерживаться определенных правил. Ты не должна натравливать на нас Тюдоров.
— Но я всего лишь потанцевала с ним! — возразила я.
— Всего лишь! — презрительно повторил он. — Предательница! Разве ты не поняла до сих пор, что ты из Айронсайдов?
Я вздохнула:
— Разве это имеет значение? Ведь это карнавал. Разве необходимо сейчас демонстрировать наши разногласия?
— Так вот как ты думаешь на самом деле! — воскликнул он. — Я-то считал, что ты уже кое-что поняла в сахарном бизнесе!
— Я поняла, — сухо отрезала я. — Я поняла, что мы должны сотрудничать все вместе, если хотим, чтобы поместье приносило доход. Без Даниэля все, что мы сможем, — это с треском провалиться.
— Это он тебе сказал?
Я покачала головой:
— Аарон.
Губерт посмотрел на меня негодующим взглядом:
— Он просто купил тебя!
— Может быть, — пожала плечами я.
— И как ты думаешь, что по этому поводу скажет Уилфред? — требовательно спросил он.
Я задумчиво взглянула на него:
— Ты знаешь, мне по большому счету наплевать, что он скажет…
— Он скажет, что ты продалась врагу!
— Он может думать, что ему заблагорассудится! — я уже рассердилась почти так же сильно, как и мой кузен.
Губерт с трудом взял себя в руки.
— Я не понимаю, почему все всегда зависит от него! — с горечью сказал он.
— Я тоже не понимаю, — робко признала я, — но тем не менее это так.
К нам наконец присоединились мой дядя и Уилфред. Впервые я увидела Уилфреда в полной гармонии с окружающим миром. Ему так шла роль короля Плантагенетов! Его волосы вились из-под короны, которая сверкала так, словно на самом деле была из чистого золота. Мой дядя был не так хорош в своем костюме, но он, наверное, не сам выбирал его и к тому же не был так придирчив к каждому шву, как Уилфред.
— Вот это жизнь! — восхищенно сказал Уилфред. — Разве можно найти где-нибудь в мире что-нибудь, хоть сколько-нибудь похожее на наш карнавал? Саванна, музыка и все это великолепие? Как только люди могут все это оставлять?
Дядя Филипп сморщился от чрезмерного шума.
— Что касается меня, я предпочитаю спокойный юг, — заметил он.
Уилфред ничего не ответил. Мне было интересно, сказал ли он уже отцу, что не хочет ехать на сахарную плантацию. Я не должна была говорить это за него, но слова так и рвались наружу, однако, увидев выражение глаз Уилфреда, я поспешила прикусить язычок.
— Разве нельзя забыть о сахаре хотя бы на один день? — устало попросил он.
— Разумеется, мы не будем говорить об этом! — заверила его я с большим энтузиазмом, чем испытывала на самом деле.
— Мы пришли на карнавал, так что давайте веселиться, пока можем, — добавил Губерт.
Мой дядя запахнул свой плащ, как будто внезапно ему стало холодно.
— Делайте как хотите, — раздраженно буркнул он, повернулся и зашагал по Шарлот-стрит назад к дому.
— Мы не должны так отпускать его, — растерянно заметила я.
Уилфред резко рассмеялся:
— Он ненавидит карнавал. Не беспокойся на его счет, Камилла. Ты не можешь угодить нам всем.
Это я уже начинала понимать. Мне захотелось уйти от них, я стала оглядываться вокруг, ища глазами Тюдоров, но без особой надежды их отыскать. Вокруг было так много оркестров и их поклонников, сразу заметить Тюдоров было нелегко, поскольку они были не столь уж многочисленной группой.
Еще один резкий толчок толпы сзади заставил нас продвинуться глубже в парк. Пейшнс, которая не переставала танцевать с тех пор, как ее ноги коснулись мостовой за порогом дома, сердито посмотрела на молодого человека, который наступал ей на пятки.
— Не толкайся, ты, молодой человек! — закричала она.
— Ты, ненормальная! — закричал он в ответ.
Пейшнс в ярости от того, что кто-то считает ее сумасшедшей, набросилась на него с кулаками.
— Все, на что ты способна, это лишь играть в палочки! — засмеялся он.
— Я научу тебя уважению! — вопила она.
— Ты? — он расхохотался ей в лицо и поцеловал в щеку.
Пейшнс смягчилась словно по волшебству, а молодой человек направился прочь такой развязной походкой, что я тоже рассмеялась.
— А ты чему смеяться? — накинулась на меня Пейшнс.
— Н-ничему… — поспешила заверить ее я.
Она покачала головой, а в ее глазах светилось явное удовольствие.
— Придет и твоя очередь! — предупредила она меня.
— Что ты имеешь в виду?
— Я не говорить! Но скоро я посмеяться! — Она отвернулась и снова принялась танцевать.