– Как же это вышло? – пробормотала она, еще не зная, верить ли.
– Помнишь, давеча ночь была рябинная? Ну вот. Я в лес пошел. Папоротник сыскал… где молния в землю ударила. Он светился весь, как железо каленое. Вырвал. Это под ним было. Наш Егорка-пастух – видок мне. Не веришь – у него спроси.
Демка старался не солгать: это золото он и правда достал из земли. Но перстень из двух перевитых прутков был изделием его собственных рук. Вечером, когда Ефрем и мальчишки, качавшие меха, ушли по домам, Демка остался в кузнице один. Положил златник на краешек горна и задумался.
Из золота он ни перстней, ни чего-то другого никогда не делал – здесь не Новгород, богатых бояр не водится. Может, и ничего сложного, но страшно было взяться. Испортишь – другого златника бог не пошлет. Подумывал было посоветоваться с Ефремом – тот постарше и поопытнее, но не решился. Придется рассказывать, откуда такое чудо взялось и зачем оно ему. Ефрем расскажет Недельке, та – матери и сестрам, и назавтра вся волость будет знать, что Демка Бесомыга где-то раздобыл кусок золота и мастерит перстень, чтобы свататься к Устинье. Наврут еще с три воза. Демка вовсе не хотел, чтобы Устинья услышала об этом перстне раньше, чем он будет ей поднесен. Да и если дело все же не сладится – в успехе Демка не был так уж уверен, не считая себя хорошей парой для нее, – чтобы меньше позору.
– Железо ковал? – раздался из угла тихий тонкий голосок, и сегодня он звучал озадаченно.
– Ковал, – с любопытством ответил другой.
– А в песок совал?
– Совал.
– А золото ковал?
– Нет, золота не ковал…
При этом дополнении привычной беседы Демка встрепенулся, но заставил себя сидеть спокойно. Голоса зазвучали куда ближе обычного: не из противоположных углов, а как будто их невидимые хозяева стояли прямо у него за плечом.
– Да тут невелика мудрость, – заговорил первый голосок. – Златник расплавить, слиток сделать. В два прута расковать и перевить. Вот и вся работа. Мальчонка справится.
– Спасибо вам, помощнички! – вслух сказал Демка. – Только прошу: при Ефреме не болтайте…
Ковать золото пришлось по ночам, чтобы никто не видел, благо мелкая работа не производила много шума. Помощнички не отходили от Демки: давали советы, он все время ощущал их незримое присутствие у себя за плечами. Когда он стал свивать два прутка, они даже запели. Ни разу в жизни он не слышал от них пения и вздрогнул, когда за плечом два голоска вдруг затянули:
Я два волоса скую,
Волос с волосом совью!
Кому волосы свивать,
Тому свадебку играть!
Он бы смутился, но помощнички, допев, разразились уже привычным сдавленным смехом: дескать, шутим.
Колечко вышло ладным: будто и впрямь само в земле выросло. Закончив, Демка хотел было повременить, но побежал в Барсуки сразу же, как только смог на другой день уйти из кузни. Перстень жег ему руки. Поглядывая на него по пути, сомневался: за такую-то безделку он надеется приобрести в жены Устинью? До сих пор он не видел себя рядом с ней – там должен быть царевич какой-то, на него вовсе не похожий. Бова-королевич, как Мавронья рассказывала: во лбу месяц, в затылке ясные звезды. А Устинья, даже в простом переднике и с землей на руках, казалась ему истинной царевной. Ее лицо с узким подбородком и большими серыми глазами в окружении густых черных ресниц стояло перед мысленным взором, не отпускало, и все на свете имело смысл только благодаря ей.
– Ночь рябинная! – Устинья ахнула и свободной рукой схватилась за щеку.
Уходя в тот вечер из дома, Куприян намекал, что будет творить волхование. Это он вызвал грозу с молниями и зарницами! Ту самую, когда надо искать в лесу чудеса. И вот… Демка нашел?
Демка? Не говорливый Сбыня, не красивый светловолосый Радим и не обстоятельный Лупандя…
Это что же получается… Демка и есть тот синеглазый царевич, который ей мерещился выходящим из небесной кузницы?
– Желанныи ма…
Держа в руке перстень с корня, Устинья подняла глаза на Демку. Он стоял, застыв и стиснув зубы, его лицо было скорее угрюмым, чем радостным. Закружилась голова от потрясения. В мыслях не укладывалось – чтобы Демка…
– Так ты… – с усилием выдавил Устинья, – ты пришел… ты ко мне…
Демка глубоко вдохнул. Да тыща бесов с бесенятами! Наткнуться в ночном лесу на мертвеца показалось ему не так страшно, как внятно и вслух сказать Устинье, чего он от нее хочет.
– Ты сказала, что если кто принесет тебе такой перстень – пойдешь за него. Вот перстень… ты как?
Устинья молчала.
– Или пошутила? – с горечью, но и с облегчением добавил Демка.
Если это шутка была – ну, посмеемся. Но перстень-то из-под корня – вот он. И пусть кто-нибудь из парней волости попробует достать другой такой! А мы поглядим…
Устинья из всех сил старалась собраться с мыслями. Да, она так сказала. Но – Демка? Более его своим сватовством ее удивил бы только дед Замора. Или отец Ефросин. Какой же из Демки муж… для нее?
Но ей надобно замуж. Предсказание матери Агнии сделало замужество Устиньи неизбежным – в девках ей жизнь не пересидеть. Совет Миколки был словно из сказки – но она не шутила, когда обещала пойти за доставившего ей перстень. Только не верила, что кто-то доставит. И что же…
Или пошутила?
Она еще раз взглянула на Демку, будто впервые. Попыталась увидеть в нем не всем известного вдовца-шалопута, кому век коротать в бобылях, а своего будущего мужа. Не красавец, ничего общего с тем синеглазым витязем, что ей мечтался. Лицо рябоватое, на брови старый шрам, на лбу свежая ссадина. Волосы темно-русые, борода в рыжину. Нос со следами переломов – уже по носу видно, что за человек. Взгляд темно-серых глаз неласков, напряжен и угрюм. Будто и сам не рад… Зачем же тогда пришел? Зачем отправился грозовой ночью в лес, бесам на потеху? Неужто из одного упрямства, из обычного желания выкинуть нечто такое, чтобы все ахнули?
И вот… Устинья вообразила себя на свадьбе рядом с Демкой, рука об руку… Ровно белая лебедь с серым волком. Всхлипнула и засмеялась – над тем, как причудливо играет божья воля с нашими ожиданиями. А видно, такова судьба, иначе не видать бы Демке этого перстня…
Не дав ей времени справиться с собой, Демка развернулся и пошел прочь. Устинья хотела позвать его назад, но не могла выдавить ни единого внятного слова сквозь судорожный смех. Тогда она просто побежала за ним и догнала у конца огородных гряд. Заслонила ему дорогу и выставила руки, так что Демка наткнулся на ее ладони грудью. Однако не остановился, а обошел и тронулся дальше, так что Устинье пришлось снова его догнать и схватить за рукав свиты.
– Да стой же ты! – выдохнула она, крепко держа его и загораживая путь: не станет же он сносить ее с места. – Ты куда? Вроде свататься… а сам бежать?
– Ну если я тебе на насмешки сдался…
– Нет, нет! – Устинья выпустила его и отступила, чтобы удобнее было смотреть в лицо. – Я не над тобой смеюсь. Это надо мной… судьба посмеялась. Но коли так… я своего слова назад не беру. Да будет надо мною божья воля… Суженого, говорят, и конем не объедешь.
– Ты что же – согласна?
Осознав, что она пытается ему сказать, Демка удивился немногим меньше, чем Устинья, когда поняла, зачем он сюда пришел. Сейчас он осознал, что согласия не ждал и в него не верил. Зачем же тогда пришел? А потому что не мог не прийти! Само колечко золотое было ему нужно только для того, чтобы ей показать.
Встретив его взгляд, Устинья прочла в нем недоверие. И опять засмеялась:
– Ты что же – жениться-то на мне не хотел? Пришел только удалью похвалиться?
Она показала кольцо, которое Демка у нее не забрал. Он посмотрел на свое изделие и вдруг подумал: а лихо было бы – оставить этой царевне чудесное кольцо и ничего не взять взамен. Просто чтобы она знала, что он за человек.
Хотел ли он на самом деле на ней жениться? Или только мечтал о такой награде, чтобы вся волость ахнула?
Устинья смотрела ему в лицо и ждала ответа. Демка взглянул сверху вниз в ее вопрошающие серые глаза. Душу залило ощущение ее красоты – неяркой, но неодолимой. Пусть он ей не пара – но если тебе в руки вдруг падает звезда с неба, кто ты такой, чтобы божьи дары отвергать?
– Если ты не хочешь… – Демка глубоко вдохнул, – я неволить тебя не стану. Я ж не волколак какой…
Устинья приоткрыла рот, но ничего не сказала. Я хочу? Я не хочу? Она не знала, еще не в силах уяснить, что Демка и есть ее судьба.
– Ясное дело – не такого бы тебе надо жениха! – Демка вдруг решился сказать ей о том, о чем так много думал. – Кого-нибудь… сына боярского… вроде Вояты Новгородца. Я супротив него… Ты вот что! – Он вдруг понял, как надо поступить, чтобы им обоим не было стыдно перед людьми. – Ты ничего сейчас не говори. И дядьке даже не говори. Воята Новгородец одно дельце не доделал… со страховидлом тем. Оставил его бегать. Я доделаю. Или я его угомоню, или пусть он меня сожрет. Выпадет мне счастье – тогда и меня, и тебя никто не попрекнет… Идет?
Устинья слегка улыбнулась в растерянности: Демка Бесомыга задумал сравняться с Воятой Новгородцем! Но поняла, что ей не смешно: этот сегодняшний Демка, стоящий перед ней, был не тот, какого она за несколько лет привыкла видеть на гуляньях. И даже не тот, что нынешней весной прибежал к ним с Игорева озера искать спасения от драчливой покойницы. Теперь он замахивался на дело не то чтобы совсем невозможное. Однажды он уже перед волколаком не сробел… да и перстень этот ему не на блюде поднесли. Стало быть, есть в нем и сила, и толк, только раньше не было им случая проявиться. Он хочет делом доказать, что не хуже Вояты, и она обязана помочь ему хотя бы своей верой. Иначе будет грех.
– А как же перстень? Возьми его. – Устинья протянула кольцо обратно Демке. – Коли у нас дело не решено…
– Нет. – Он сжал ее руку перстнем в своей. – Я его для тебя добыл. Что бы ни вышло – это твое, даже коли сам я сгину.
Устинья не возражала, сосредоточенн