Элли презрительно фыркнула.
— Подожди, вот увидишь, это окажется какая-нибудь конференция на тему «Марксизм в новом тысячелетии» где-нибудь в Бейсингстоке.
Грейс нахмурилась. Она была полна готовности верить, что их отношения с Сионом непременно улучшатся, что разъедающая их коррозия его пренебрежения отступит.
— Так что, — уверенно заявила Грейс, — как видишь, у нас с Сионом все не так уж и плохо.
Она уже пришла к выводу, что замечание Элли насчет зоны бедствия относилось к ее отношениям с Сионом, а не к литературному фестивалю.
— Вообще-то я говорила о твоей квартире.
— О моей квартире? А что в ней не так?
Грейс считала, что ее равнодушие к чистоте предпочтительнее одержимости Элли идеальным порядком.
— Да у тебя там словно бомба взорвалась!
— Что ж, зато я не надраиваю асфальт перед подъездом на тот случай, если кто-нибудь вздумает заглянуть ко мне вечером.
— И я этого не делаю, — отрезала Элли. — За меня этим занимается миссис Кларк.
Грейс недовольно надулась. Элли несколько раз бывала у нее в гостях и потом ясно давала понять, что ее квартира недотягивает до стандартов журнала «Дом и сад».
— Дорогая, если честно, ты живешь в каком-то свинарнике. Ты не находишь, что тебе нужна домработница?
— В свинарнике? Домработница?
— Ну разумеется, — спокойно продолжала Элли. — В противном случае мне придется устраивать тебя в приют социального обеспечения на все готовое. Но, к счастью, — она подняла руку, останавливая красную от негодования Грейс, — я нашла идеальное решение. Миссис Кларк…
— Миссис Кларк? — удивленно переспросила Грейс. — Но ты же постоянно на нее жалуешься. Она бьет посуду, забывает протереть пыль…
Элли кивнула:
— Согласна. Но ее можно считать членом семьи. Она догадалась о том, что моя сестра беременна, еще до того, как сестра сама это поняла. Вероятно, ей помогло то, что она постоянно роется в ящиках. Но теперь мы уже неразрывно связаны друг с другом. Как я со своим инструктором по вождению.
— И что же ты предлагаешь? Ты хочешь, чтобы я позволила миссис Кларк рыться и в моих ящиках?
— Да не ей, глупышка. У нее есть знакомая, женщина по имени Мария, приехала из Восточной Европы. По словам миссис Кларк, очень работящая.
— Э… — начала было Грейс.
— У нее такая трагическая судьба, — опередила ее Элли, выразительно закатывая глаза. — У нее было успешное дело, но все пошло прахом во время гражданской войны.
— О боже. — Грейс захлестнула волна сострадания к женщине, еще несчастнее, чем она сама. — Как это ужасно!
— Это еще не все. Мария потеряла свою квартиру и все, что у нее было. А когда уже казалось, что хуже некуда, у нее умер муж.
— Ой, бедняжка! — пробормотала Грейс.
— И вот она приехала в Англию, получила временную визу и теперь зарабатывает на жизнь уборкой. — Голос Элли драматично дрогнул.
Грейс растерянно заморгала. По сравнению с горем, выпавшим на долю этой женщины, как она только смела думать, что ей не везет в жизни?
— Но Марии просто отчаянно нужны милые хозяева, — продолжала давить на нее Элли, развивая свое преимущество. — Представляешь, она устроилась к одной женщине, так та ведет себя просто гадко, хотя Мария старается изо всех сил. Платит гроши, кричит… — Она торжествующе отметила, что глаза Грейс наполнились слезами. — На самом деле Мария просто ангел по части уборки, хотя ее английский оставляет желать лучшего.
Грейс робко улыбнулась.
— Так в чем же проблема? — спросила Элли, торопясь скрепить сделку. — Разве ты не хочешь попробовать сделать жизнь этой бедняжки хоть капельку лучше?
— Да, конечно, но…
— Но что? — язвительно поинтересовалась Элли и, выждав несколько мгновений, изобразила просветление, смешанное с горечью. — Ой, не говори, я все поняла. Сион. Ты боишься, как бы он не сказал, что домработницы являются буржуазной противоестественностью, увековечивающей существование… мм… угнетенных классов.
— Вовсе нет, — решительно возразила Грейс, хотя сама не смогла бы сформулировать лучше.
— С другой стороны, — беспощадно продолжала Элли, — нет ничего даже отдаленно буржуазного и противоестественного в том, что он называет себя Сионом, хотя его настоящее имя Саймон.
Грейс снова сердито покосилась на подругу. Не бывает недели, чтоб Элли не завела разговор о том, как Сион сменил имя. Больше всего в жизни Грейс раскаивалась, что чересчур разоткровенничалась с Элли однажды в баре. Если, конечно, не считать того, что произошло у них с Генри на фестивале Сент-Меррион.
— Ну вот мы все и уладили, — решительно заявила Элли.
«Возможно, это не такая уж плохая идея», — подумала Грейс, вернувшись домой. Нельзя отрицать, что квартира далеко не в идеальном состоянии. Взгляд Грейс упал на ковер, усыпанный хлебными крошками, на полупустые стаканы с водой, столпившиеся под диваном, на тарелку с наполовину съеденным, наполовину забытым сэндвичем, примостившуюся на покрытом толстым слоем пыли телевизоре. На сэндвич она посмотрела с особым интересом. Так вот, значит, куда сегодня утром запропастился ее завтрак. Грейс искала его повсюду, начиная от пола под кроватью, усеянного комками скрученных волос и вылезшими из одежды нитками, до покрытой грязно-серыми разводами крышки шкафчика в ванной, чей унылый вид напрочь отбил у нее аппетит. Ее взгляд привлекло серое постельное белье, которое уже давно пора было сменить, и олимпийские кольца, оставленные мокрыми стаканами на всех твердых поверхностях. Определенно, здесь царит беспорядок. Возможно, Элли действительно попала своим ухоженным пальчиком в точку.
Где-то на полу под кипой старых журналов зазвонил телефон. Грейс принялась лихорадочно его раскапывать. Неужели это Сион? Звонит насчет выходных? И, возможно, просветит, когда его ждать сегодня вечером?
— Дорогая моя!
— Мама! — уныло воскликнула Грейс. — Ну, как ты? Как Венеция?
— Ах, здесь, как всегда, сыро. Дорогая, ты еще поддерживаешь связь с Людо Клефт-Барингом? Такой милый мальчик. Ты его не забыла? В свое время вы с ним вместе занимались верховой ездой.
Грейс стиснула зубы.
— Нет. А что?
Насколько она помнила, Людо был единственным ребенком, боявшимся лошадей больше, чем она. В детстве они дружили, но затем их разлучили школа и университет, и сейчас у Грейс не было никакого желания возобновлять знакомство. Особенно знакомство такого рода, на которое явно намекала ее мать.
— Лорд Клефт-Баринг в последнее время чувствует себя неважно. И Людо, его единственный сын, определенно имеет надежды…
— Мама, на тот случай, если ты забыла, напоминаю: у меня есть парень.
— Да, но…
— Но что?
— Дорогая, твой Сион такой… неотесанный.
— По крайней мере, он верит во что-то помимо гимна «Правь, Британия» и королевской семьи, — возразила Грейс.
В тот единственный раз, когда мать встретилась с ее кавалером, на леди Армиджер произвело огромное впечатление заявление Сиона, что он встречался с членом королевской семьи и у него даже есть фотография. Однако восхищение сменилось ужасом, когда Сион выудил из бумажника старую газетную вырезку, где на снимке был изображен он, закидывающий яйцами принцессу Маргариту в университете. Остаток встречи был скомкан. И продолжения не последовало.
— Право, Грейс, мне очень хочется, чтобы ты преодолела предубеждение, будто все, у кого есть титул, отвратительны, — продолжала мать. — У многих очень милых людей, с кем я знакома, есть титулы.
— Мама, у всех твоих знакомых есть титулы.
— Вовсе необязательно, дорогая. Уверена, среди них непременно найдется кто-нибудь, у кого титула нет. Так или иначе, я хочу убедить тебя в том, что отсутствие титула также необязательно свидетельствует о достоинствах человека. Как и в том, что если человек чавкает за столом, хлюпает, когда пьет вино, и не оставляет на тарелке ни крошки, это не делает его более воспитанным.
— Надеюсь, это камень не в огород Сиона, — сказала Грейс.
Ей никак не удавалось подобрать слова — и тем более собраться с духом, чтобы объяснить леди Армиджер: поведение Сиона за столом специально рассчитано на то, чтобы бросить вызов и смутить общепринятые буржуазные правила салфеток, ножей и вилок и всего остального.
— Сегодня вечером его опять нет дома, да? — небрежно заметила леди Армиджер, как всегда, с точностью крылатой ракеты попадая в самое сердце проблемы.
— Он на презентации книги о том, как международный конгломерат корпоративного лица капитализма наносит непоправимый вред культуре и демократии, — процитировала по памяти Грейс, гадая, не напутала ли чего.
— Извини, что спросила, — сказала леди Армиджер. — Что ж, по крайней мере, он больше не заставляет тебя все вечера напролет учить наркоманов пользоваться Интернетом. Разрешая им при этом стащить у тебя компьютер.
Грейс заскрежетала зубами. Выслушав от Сиона строгую лекцию на тему ее буржуазного эгоизма, она устыдилась своего убеждения, что портативный компьютер принадлежал ей по праву собственности. В конце концов, вся собственность — кража. А кино, куда Грейс изредка предлагала сходить, — звериный оскал американского империализма в его самом откровенном и соблазнительном виде. И, естественно, после похода в кинотеатр тратить деньги в дорогих ресторанах, безжалостно эксплуатирующих рынки труда стран третьего мира, — совсем уж омерзительно. «Но я же имела в виду «Экспресс-пиццу»», — робко возражала тогда Грейс.
— Хочу тебе сказать, — заявила она, скорее пытаясь подбодрить себя, чем смутить мать. — Сион пригласил меня провести выходные за городом. Романтично, ты не находишь?
В Венеции снова раздался глубокий вздох.
— Что ж, я могу только сказать: наверное, то, что говорят про этих типов из СРП, — чистая правда.
— И что же про них говорят?
— Что у них только одно на уме.
— Ты имеешь в виду классовую борьбу?
— Нет, дорогая. Секс.
Глава 4
— И вы хотите сказать, что это столик? — презрительно процедила Белинда.