– Конечно. За «Тасманию» болеют целыми поколениями. Пацаны с малолетства приходят на стадион с отцами, братьями, целыми домами.
– Дерутся с конкурентами?
– Сейчас мало, а вот раньше, после войны, парни были злые, голодные. Надо было выпустить пар. Мы, немцы, хотели править миром, а получили нищету, унижение и голод. Злости накопилось в людях много, вот она и выплескивалась. Банды, иного слова и не подберешь, договаривались, сходились в крупных драках на Темпельхофе. Прямо рядом с летным полем.
– Жестоко бились?
– Один раз даже парень умер. Тогда полиция повязала четверых наших. Якобы они его били.
– Их посадили?
– Нет. У нашего игрока папа был хороший адвокат. Чтобы пятно убийства не легло на команду, его попросили защитить ребят. Он их и вытащил.
– Что, совсем без срока за убийство?
– Адвокат смог доказать, что у погибшего было больное сердце, и он скончался не от побоев, а от приступа.
– Повезло парням, – задумчиво произнес гость. Что-то подсказывало, что эта информация может ему пригодиться. – Что с ними стало потом?
– Одного родители сразу увезли в другой город, а остальные доучились, повзрослели, стали солидными людьми.
– Как их звали, не помните?
– Нет, я общался со своими. Мы были старше. У нас были свои заботы тогда. Работы мало, русские устроили блокаду Берлина, надо было выживать.
Поговорив еще минут пятнадцать на другие темы, Север распрощался со словоохотливым собеседником.
Установить патлатого не удалось. На автобусе он проехал три остановки, затем вышел и направился в большой семиэтажный дом, там и затерялся.
Грете повезло больше. Толстяк доехал до, как она его назвала, «купеческого особняка». На первом этаже был магазин «Фарфор и фаянс», на втором жилые комнаты, судя по всему, хозяев магазина. Толстяк открыл дверь своим ключом.
Сегодня перед встречей Гном заехала в магазин, походила, посмотрела. Ассортимент посуды довольно большой: от очень дорогих сервизов до чашек и тарелок обыденного спроса. Продавщица пошла по какому-то вопросу к управляющему, и девушка засекла там нашего толстяка.
– Напоминаю, коллеги, наша задача – собрать как можно больше материала по Сынку, чтобы было с чем работать вербовщику, – Матвею нравилось это немецкое обращение – «коллега». Пролетарское «товарищ» было в ходу в советской зоне контроля, но не в капиталистической ФРГ. Обращение «друг», «друзья» – слишком личностно. Поэтому нейтральное «коллега» подходило очень хорошо. – В прошлой его жизни могут быть такие скелеты в шкафу, что любо-дорого работать.
– То, что мы сумели найти объект в миллионном городе, уже хорошо, – привычно возразил Петер.
– Хорошо, но мало. Что мы знаем о его прошлом? О его родне, окружении? Ничего. Толстяка я беру на себя. Какие предложения по дальнейшему поиску материала?
Петер пожал плечами.
– Мы знаем его установочные данные. Значит, можно запросить, где он жил раньше, с родителями, и там покопать, – предложила Гном.
– Значит, этим и займешься. Сделай запрос в Центр, пусть поднимут личное дело отца Ганса и передадут адрес его семьи. Ты его проверишь, походишь там, посмотришь. Подумай над легендой, – одобрил командир. – Тогда ты, Петер, поводишь Сынка. Только очень аккуратно. Лучше пусть он соскочит, чем заметит наблюдение. Почаще меняй гардероб, чтобы не примелькаться. Вопросы? Тогда вперед, бойцы.
К магазину «Фарфор и фаянс» Север подъехал вовремя. Бородатый толстяк без спешки возвращался на свое рабочее место, очевидно, после сытного обеда. Посетителей было немного.
Вооружившись блокнотом, Матвей внимательно знакомился с ассортиментом, делая пометки. Конечно, его заметили, сообщили начальству, несколько раз продавщица подходила и предлагала свои услуги, но посетитель их вежливо отклонял. Наборы столовой посуды посетителя не заинтересовали, зато чайные и кофейные сервизы с богатой росписью наверняка будут хорошо смотреться в квартирах руководителей разведки и партийного аппарата. Для чиновников попроще подойдут изящные фарфоровые статуэтки и фигурки. Для них ведь неважно, барокко это, или рококо, или даже модерн. Не было у нас такого. Вернее, было, но сгинуло в горниле мировых войн и революции.
В гостях у своего закадычного студенческого друга Давида Степаняна, сына руководителя наркомата внешней торговли, Матвей частенько рассматривал фарфоровые статуэтки. Но даже в доме человека, имеющего большие возможности, фарфор был подобран в традиционном советском стиле «что попало». Так что в том, что Центр одобрит закупки сервизов в связи с оперативной необходимостью, Север не сомневался. Расписной сервиз на дюжину персон из немецкого фарфора будет прекрасным подарком сотрудникам партаппарата к юбилею.
Через некоторое время, очевидно, у толстяка не выдержали нервы, и он выкатился в зал.
– Разрешите представиться: директор магазина Людвиг Пфеффель. Я заметил, что вас заинтересовал наш ассортимент. Я могу чем-нибудь вам помочь?
– Вилли Мюллер, предприниматель, розничная торговля, – представился Север. – У вас прекрасный ассортимент, герр Пфеффель, не могли бы мы побеседовать о взаимовыгодном сотрудничестве?
– Прошу вас ко мне в кабинет, герр Мюллер, – любезно пригласил хозяин.
Вилли предложил Людвигу вариант классического коммерческого сотрудничества. Заключается договор, Мюллер вносит залог, получает товар, реализует по своим каналам, рассчитывается и получает новую партию. Они долго торговались по поводу объемов партий, сроков реализации и отпускной цены, но быстро решили вопросы по рекламе, дополнительной упаковке, ведь товар перевозится на длительное расстояние, по возврату брака или некондиции. Для начала партнеры согласовали ассортимент на изделия Королевской фарфоровой мануфактуры в Берлине и – немного подешевле – продукцию Нимфенбургской мануфактуры.
Людвиг заливался как соловей, и остановить его было невозможно. Вилли узнал, что один из главных партнеров магазина, Королевская фарфоровая мануфактура была создана в 1751 году при содействии самого Фридриха Великого, прусского короля. Его изделиям свойственны особая белизна и утонченная роскошь. История другого поставщика Фарфоровой мануфактуры в Нимфенбурге неразрывно связана с историей королевского дома Виттельсбахов, и началась она в 1747 году. Особую известность производство получило благодаря фигурному направлению. Статуэткам свойственны элегантность и утонченность, сочетающиеся с характерными движениями, жестами, мимикой. По эскизам итальянского мастера создано большое количество видов, в том числе непревзойденная коллекция персонажей итальянской комедии дель арте.
После затянувшихся переговоров, в результате которых Север бился не за цену, а за то, чтобы у Людвига осталось самое благоприятное впечатление о его новом партнере, хозяин предложил кофе с каплей коньяка. Именно этого неформального момента и ждал Матвей. Он давно заметил за спиной хозяина посудной лавки сине-белый флажок с символикой «Тасмании 1900».
– Герр Пфеффель, я смотрю, вы поклонник «Тасмании», – гость указал на флажок. – Как вас вчера раскатал «Оффенбург». Я был в восторге.
Этого было достаточно, чтобы уязвленный фанат зарычал, как раненый бизон, и с жаром бросился отстаивать честь своей команды. Время от времени Вилли вставлял факты, имена игроков и рассуждения, полученные от пенсионера со стадиона под Темпельхофом. Теперь Людвиг видел, что герр Мюллер не только хорошо разбирается в фарфоре, но и почти родственная ему душа, любитель и знаток футбола. Умело задавая вопросы, Север выяснил, что Людвиг и Ганс Рихтер дружат с детства, правда, сейчас встречаются редко, только на футболе.
– Кстати, Людвиг, – они уже перешли на имена. – Там, кажется, у вас была какая-то криминальная история. Это случайно не ты пришиб паренька из другой фанатской банды, там, на Темпельхофе?
– Нет, меня там тогда не было. Мы получили новый товар, и отец (в то время он руководил фирмой) заставил меня принимать и разбирать большую партию изделий. Под раздачу попал Ганс. Он всегда рвался в бой в первых рядах. Его-то и повязала полиция. Его и еще троих наших ребят.
– Как же им удалось выкрутиться?
– Мы и сами не поняли. Все думали, что им дадут несколько лет за непреднамеренное убийство, а их выпустили через пять дней, и дело закрыли.
Чтобы не акцентировать внимание на этом факте, Вилли перешел на другую тему – более эмоциональную, чтобы перебить предыдущую. Он прошелся по прелестям продавщиц, вызвав смущение собеседника.
Через пятнадцать минут, довольные собой, они распрощались. Договорились, что в течение трех дней Вилли привезет залог, а через неделю они встретятся на футболе. «Тасмания» будет биться с «Боруссией».
В конце дня Север собрал свою команду. Он рассказал о результатах встречи с толстяком. Петеру докладывать было практически нечего. Сынок поздно вечером выехал из филиала, поужинал в кафе и отправился домой. Грета получила адрес, где до войны проживали жена и сын капитана Рихтера.
– Под какой легендой пойдешь? – поинтересовался Матвей.
– Адвокатская контора Шмидта по поручению Красного Креста разыскивает Марту Рихтер по запросу ее двоюродной тетки из Швейцарии, – предложила девушка.
– Почему Шмидта? Это юмор у тебя такой?
– Я была в адвокатской конторе Шмидта, знаю, где она расположена во Франкфурте, знакома с его сотрудниками. Если ты помнишь.
Утверждение о знакомстве, учитывая, в каком состоянии ее удалось оттуда вытащить, было двусмысленным, но, в целом, все верно.
– Когда планируешь пойти?
– Завтра.
– Очень важно собрать побольше фактического материала о жизни Сынка, тогда у вербовщика будет лучшее понимание объекта. Петер, подстрахуешь ее, а я покатаюсь за Сынком.
Расходились по очереди. Сначала Петер. С самого начала Матвей обратил внимание, что девушка немного не в себе. Голос тихий, глаза красные. Обычно спокойная, сейчас Грета выглядела притихшей.
– Что случилось, Гном?
– Ничего, – но при этом она предательски шмыгнула носом, и из глаз ее чуть не полились слезы. Матвей встревожился не на шутку.